Я счастлив лишь с одной

«Начинаешь понимать, что всё действительно плохо, когда плачет тот человек, который всегда успокаивал.»

Полина

      Я проснулась и, оглядевшись вокруг, поняла, что заснула на веранде. Дул холодный ветер, небо полностью заволокли тучи. Лучики солнца еле пробивались сквозь густую стену облаков. Мне стало холодно, и я решила вернуться в номер, в котором я никого не нашла, кроме горничной, которая убирала у нас в комнате. Решив не мешать ей, я надела кофту и вышла из номера.       Хотя на улице было и прохладно, в душе у меня было так тепло. Я шла, погружённая в свои мысли, и улыбалась. Прохожие наверняка думали, что идёт какая-то сумасшедшая, но я не обращала ни на кого внимания. Мне было хорошо...       Шагая по гостиничному коридору, я напевала слова своей песни и сначала даже не заметила открытую настежь дверь номера того человека, с которым я вчера провела свой вечер. Спустя несколько секунд я уже стояла на пороге пустой комнаты. Внутри никого не было, все вещи были разбросаны по номеру. В нос бил сильный запах табака. Я прошла, дверь за мной вдруг захлопнулась.       Я стояла посреди этого помещения и не могла понять, что здесь могло произойти. Пройдя по всему номеру, я вдруг заметила человека, крепко спавшего на кровати. Он был полностью накрыт одеялом, и я даже вообразить не могла, что это Григорий. Подойдя ближе, я аккуратно стянула одеяло и увидела его. Это было что-то невообразимое. Разбитая бровь, губа, испачканная кровью рубашка, которая была порвана в нескольких местах. Он был сильно пьян, от него за километр тянуло спиртным. Убедившись, что он вообще жив, я начала соображать, что делать, но в итоге ничего не придумала.       — Григорий, — я начала пытаться разбудить его. Но удалось мне это только с попытки, наверно, седьмой.       — Да отстаньте же вы! — Закрыв голову руками, он весь сжался.       Ещё попытка.       Две.       Три.       Восемь.       Наконец он медленно открыл глаза и, поморщившись то ли от боли в голове, то ли от того, что из разбитой брови вновь потекла алая кровь, посмотрел на меня. В глазах его была пустота. Непонимающим взглядом он долго смотрел на меня и, наверно, не мог понять, кто я вообще. Но вдруг в его голове начало проясняться.       — Полина? — таким жалостливым голосом сказал он. — Ты... Что ты здесь делаешь?       — Мимо проходила, а у тебя было открыто, ну, я и зашла.       — Тебе не нужно было заходить... — закрыв лицо руками, он отвернулся от меня.       — Что произошло? Ты весь...       — Всё хорошо, Полина. Возвращайся к себе в номер! — В голосе его уже чувствовалась сталь. Но я не хотела уходить и не могла. Ему нужно было помочь. Я села рядом и положила руку на его плечо, руки почему-то дрожали. Но вдруг он резко поднялся.       — Уходи! — Не смотря даже в мою сторону, перешёл он на крик.       Но меня как будто приклеило к кровати, и я даже не двинулась.       Он подошёл ко мне. Взгляд его был яростный и напоминал взгляд разъяренного хищника.       — Ты меня не поняла? Уходи. — Сказав это ещё жёстче, чем в прошлый раз, Григорий поднял меня с места и толкнул в сторону двери. Я улетела в стену и довольно сильно ударилась. Всё, что я успела произнести, перед тем как упасть на пол, это «ай». Мне стало ужасно страшно, я боялась поднять на него взгляд. Ведь он сейчас мог сделать всё, что угодно. Дрожь охватила моё тело, в глазах всё поплыло. Едва удерживая слёзы, я старалась встать. Вдруг я почувствовала, что он медленно взял меня за руку, сплетая наши пальцы. Я встретилась с его взглядом, но уже другим, не таким, каким он был до этого, более ясным.       — Полина... Поль... Прости, пожалуйста. Я не хотел делать тебе больно. Только не плачь... Пожалуйста... Вставай. — Он поднял меня. — Где болит? — Посмотрев на мою руку, которую я придерживала второй, он вдруг опять вспыхнул, как пламя, и ударил кулаком в стену.        — Вот урод! — Крикнув это настолько сильно, что слышно, наверно, было не одному десятку людей, он схватился за голову.       Я смотрела на него и не могла понять, что с ним произошло. Мне было очень обидно, слёзы уже наполнили глаза, ещё одно слово, и я бы разрыдалась. Но увидев его окровавленный кулак, мне стало в какой-то степени жалко его.       — Григорий...       — Полина, — снова перебив меня, он поднял голову, и вдруг я увидела слёзы. Этот человек, который всегда был таким хладнокровным, вдруг дал слабину. Это потрясло меня, — тебе лучше уйти. Пока я не сделал ещё хуже.       — Вы можете сказать, что случилось?       Он смотрел на меня. В душе было очень неприятно от его взгляда.       Он отрицательно помотал головой. Стало обидно, больно, хотелось быстрее выйти отсюда, чтобы не видеть этого человека, который стал мне противен. Я вскочила и выбежала из номера. Это была та самая капля, я разрыдалась и бежала в неизвестном направлении. Подальше отсюда, от него.

***

Григорий

      Какой же я ужасный человек. Да как я мог так поступить с ней? Она такая маленькая и беззащитная, а я подонок, сволочь, урод. Всегда делаю всем больно. Я не могу больше терпеть, душа разрывается на части. Она убежала вся в слезах, а я виной этому. Но я не мог ей сказать этого. Ведь обещал не говорить о том, что случилось. Возможно, так будет лучше, теперь она не будет ко мне подходить. Надо только извиниться. Я встал и пошёл за ней.

Ночью

      Я смотрел на звёздное небо и не заметил, как заснул вместе с Полиной. Спал я недолго, меня разбудил телефонный звонок. Звонил мой новый друг, с которым я познакомился тут. У нас было много общего. Мы были холостяками, ну и, естественно, нас это сблизило.       Ночь мы провели довольно неплохо. Несколько бутылок виски, карты, покер, куча проигранных денег, девушки.       Разошлись мы с ним только под утро, он остался кутить дальше, а я, шатаясь, побрёл обратно в свой номер. В глазах всё было мутно, в голове туман. Я еле нашёл дорогу к своему отелю.       Вдруг мою голову посетила мысль о Полине. Найдя у себя в кармане листок с ручкой, я написал ей записку и взял розочку из вазы, стоявшей на подоконнике.       «Жду тебя сегодня на том же месте в 6»       Подошёл к двери её номера. Вдруг дверь передо мной открылась, и там кто-то стоял. Я никак не мог понять кто, в глазах всё расплывалось. Я пытался сосредоточиться и увидеть, кто же всё-таки передо мной, но тщетно. Вдруг я почувствовал острую боль. Это заставило меня согнуться. Толчок. Я на полу. До меня начало доходить, что меня бьют. Пытаюсь закрывать лицо. Но огромная доза алкоголя во мне делает мои действия бесполезными. Железный привкус крови, боль по всему телу. Лежу, пока ещё в сознании.       — Ещё раз увижу рядом с моей женой... Убью, — наклонившись ко мне, сказал мужчина. — И попробуй только ей рассказать об этом.       Опять удар в живот.       Так я лежал чёрт знает сколько и потом, оставив записку и розы под дверью и пренебрегая болью, вернулся в свой номер, чтобы не попасться на глаза Полине.

***

Полина

      Я прибежала на пляж. Людей здесь было, впрочем, как и всегда, много. Но мне было не до них. Я села на песок и никак не могла успокоиться.       — Полина, — услышав голос мужа, я вздрогнула.       Ну вот, сейчас придётся всё ему объяснять.       Он сел рядом со мной.       — Ну и чего ты плачешь? Я думал, ты мне сейчас расскажешь, где и, самое главное, с кем шаталась всю ночь, а ты сырость разводишь.       Я посмотрела на него. Он явно был раздражён моим отсутствием.       — Вообще-то я думал, что это семейный отдых, а ты с мужиками в гамаке спишь в обнимку! — возмущённо сказал он.       Это меня удивило. Откуда он узнал, где я была? И что вообще теперь говорить?       Я молчала, не зная, что ответить, мысли мешались, я не могла собрать их в кучу.       — Полина, посмотри на меня.       Я боялась поднять взгляд. Мной вновь овладела дрожь. Он схватил меня за запястье, которой я ударилась.       — Ай!.. Дима, отпусти! — Я пыталась вырвать руку, но он только сильнее сжал. — Пожалуйста, отпусти. — Боль. Опять слёзы. — Мне больно!!! — Я закричала настолько сильно, насколько только смогла. Но он лишь сильнее сжимал руку и грозно смотрел в глаза.       — Отпусти её. — За спиной послышался голос, который сейчас я, наверно, больше всех рада была слышать. Комок, образовав­шийся у меня внутри, начал распускатьс­я от его тёплого тона. Дима обернулся, но не отпустил мою руку.       — Тебе чего надо? Иди, куда шёл, — раздражённо прошипел Исхаков, недовольный тем, что вмешался Григорий.       — К тебе шёл. Соскучился, — с усмешкой сказал он, но в голосе было слишком много железа.       — А ты, я смотрю, не понял. Вроде же всё ясно объяснил.       — А, то есть, отполировать фэйс — это у тебя ясно. Ну, я тебе тоже тогда могу ясно всё объяснить.       Все вокруг уставились на нас. Многие не понимали, что вообще говорят эти русские. Слышны были всякие реплики на разных языках. Что-то вроде «от этих русских нет проходу» или «вечно эти русские ругаются».       — А ты чё так за неё вступаешься? Она тебе уже дала, что ли? — начал издеваться Исхаков, унижая меня, и усмехнулся над мужчиной, который готов был в любой момент вспыхнуть, как огонь.       Я сидела, как в тумане, слёзы сами текли из глаз. Дима опускал меня при всех. Было очень стыдно, слова путались, я переставала понимать, что происходит. Вдруг женские крики, громкие голоса мужчин. Слышу только отчётливо «прекратите». Я как будто не присутствовала там в этот момент. У меня как будто забрали уши и глаза. Меня это начало пугать. Я старалась привести себя в чувство.       Опомнившись, я увидела Григория, сидевшего на Диме.       — Извинись перед Полиной, урод. — Вцепившись в горло, яростно крича на Исхакова, командовал он.       Вокруг собрались куча людей. Все с интересом наблюдали, как будто в кинотеатре. Прибежали местные полицейские и разняли мужчин.       И тут я встретилась с бешеным взглядом Григория, который, как по щелчку, вдруг стал совсем другим.       — Полина, — он вырвался и подбежал ко мне. В глазах был испуг, — с тобой всё хорошо? — взяв меня за руку, с заботой спросил он. Я лишь кивнула.       Бровь и губа были вновь рассечены. Кровь капала мне на руку.       — Ой, извини. — Он вытер раны и так запачканным кровью рукавом.       Если бы вновь не стали выкрикивать женщины, то я, возможно, и не заметила бы, как изменилось выражение лица Григория, как кровь продолжала течь, но с новой силой. Он сидел неподвижно, до последних сил держался, закрывая девушку от ещё одной пули, он терпел боль. Но вот силы иссякли, он упал, издавая тихий стон, похожий на хрип. Исхаков стоял с пистолетом в руках, его резко повалили на землю. А что было потом, я помню в тумане.       Слёзы, крики, врачи, больница, операционная.       Коридор. Тишина.       Я боюсь... Боюсь потерять его. Почему понимаешь, насколько дорог тебе человек, только тогда, когда можешь потерять? А если он не выживет? Я ведь не смогу так жить. Кажется... Я люблю его...       Прошёл час, второй. Каждый раз, когда кто-то выходил из двери, я подбегала к врачу в надежде, что он хочет мне сообщить новость, от которой будет зависеть моя жизнь, но он лишь непонимающе смотрел на меня и удалялся прочь.

***

      Но вот выходит мужчина. Я уже не стала к нему подходить, так как думала, что он, как и все, подумает: «Вот сумасшедшая» — и убежит. Но он подошёл ко мне.       — Девушка, мы сделали всё, что смогли, но нам не удалось его спасти.       Его слова эхом раздались в моих ушах, что-то резко кольнуло в области сердца.       — Неет. Нет. Пожалуйста. Скажите, что вы пошутили и он жив. — В горле образовался комок и мешал мне говорить.       — Увы, но это не шутки, — сочувствуя, произнёс он.       Мне как будто снесло крышу. Я кинулась на него и рыдала. Не могла поверить. Я просто не могла поверить, что его больше нет.       — Девушка, — пытался меня разбудить врач, — девушка, проснитесь.       Я вздрогнула и с ужасом взглянула на него.       — Где он? — вскочила с места. — Он же жив? — с надеждой и верой спросила я.       — Да жив, жив. Успокойтесь.       Его слова были такими сладкими. Радость захлестнула через край. Я с облегчением выдохнула.       — Когда к нему можно будет?       — Через пару часов. Только он не видит...       Не дослушав его до конца и не вникнув в значение его слов, я быстрым шагом скрылась за углом коридора.

***

      — Полина Сергеевна, только ненадолго, — кричал мне вслед тот самый врач, когда я быстро бежала по пустому больничному коридору.       — Хорошо, хорошо, — зайдя в палату, где лежал Григорий, быстро закрыла за собой дверь, чтобы больше не слушать этих назойливых врачей.       Я подошла к нему поближе, но он всё ещё был под наркозом. Только сейчас я поняла, что Исхаков попал ему в голову, так как была перевязана только она. Я смотрела на него и понимала, что вот оно, моё счастье. Я люблю его. Но... это же Лепс. Он не любит никого, кроме себя. В этом я убеждалась уже.       К глазам вновь подступили слёзы. Вспомнились те моменты, когда я была счастлива с ним, как я его любила, когда мы были вместе. Не заметила, как начала тихо всхлипывать.       Григорий начал приходить в себя, но я этого не замечала. Сидела вся в своих мыслях, но хриплый голос мужчины заставил меня опомниться.       — Здесь есть кто-нибудь? — сказал он сначала тихо, но потом вновь повторил свой вопрос. Я взглянула в его глаза, там была пустота. Смотрела и не могла произнести ничего...       Он поднял руки и смотрел на них.       — Блять, почему я ничего не вижу! — обращаясь к самому себе, он не догадывался о моём присутствии. Эти слова напугали меня.       — Григорий, всё хорошо? — Я подошла ближе.       — О, Полина... Да, да, всё хорошо. — Он начал улыбаться. — Я так рад тебя видеть.       Но он даже не смотрел в мою сторону. Глаза не выражали ничего, они были пустыми и неживыми.       — Поль, — почувствовалось волнение в его голосе. — Дай руку, пожалуйста.       Я взяла его за руку. И тут я вспомнила то, что сказал врач.       «Только он не видит...» — эти ужасные слова эхом пронеслись у меня в голове. Слёзы с новой силой потекли из глаз. Я не могла больше себя сдерживать.       — Поль, мне страшно, — испуганно сказал он.       — Что-то случилось? — сквозь слёзы выдавила я из себя.       — Я не вижу тебя... И твоих глаз... Ничего не вижу.       Я не смогла больше ничего ему сказать. Комок в горле не давал мне это сделать. Чтобы успокоить его, начала гладить по голове.       — Поль, не плачь. Это пройдёт. Я обязательно буду видеть. Только не плачь, маленькая.