Их ночи

Открытое окно, открытая дверь - в комнате становилось прохладно. Сквозняк, от которого не спасал свитер. Стоило что-нибудь сделать – закрыть окно, например, - но одна мысль о том, чтобы подняться на ноги, смешила. Он как будто смотрел на мир через перевернутый бинокль, и Шерлок, растянувшийся на кровати, казался странно далеким – когда на самом деле, разумеется, Джону достаточно было сделать шаг, чтобы дотронуться до него. Реальность ощущалась какой-то плавной, тягучей, словно карамель; она была удивительно нереальной, как Джон сказал про себя. Вслух произносить такие очевидно глупые оксюмороны он не решился, да и не хотелось перебивать Шерлока. Все было бы как обычно, привычно и знакомо, если бы Шерлок, лежа сейчас на животе, делился какими-нибудь выводами или заставлял Джона тренироваться в дедукции. Тут удивляться было бы нечему, просто еще один обычный вечер. Джон бы отказывался, потом бы сдался, сделал бы несколько заключений, а Шерлок начал бы возмущаться, что Джон ничему не учится и постоянно ошибается, потому что, конечно, ремешок часов… Но на самом деле ошибок в словах Джона с каждым днем становилось все меньше, и возмущение Шерлока ни капли не было бы настоящим, и он бы знал это, и Джон тоже знал бы это. Так оно могло бы быть, так оно было всегда – но не сегодня. Сегодня, сейчас, подперев голову рукой, Шерлок Холмс лежал на своей собственной кровати и читал Борхеса. Вслух. Это не было нормальным положением вещей – или было? Как тут знать наверняка… Прокручивая в голове по минутам весь прошедший вечер, Джон никак не мог вспомнить, как это началось. Он ли зашел к Шерлоку, услышав, как тот читает вслух, или Шерлок сам позвал его? И почему именно Борхес? - Это нужно слышать, - сказал ему Шерлок минут двадцать назад. Джон не был большим знатоком литературы и никогда этого особенно не стыдился. Он знал основные факты, но не помнил нюансов, и этого, считал он, было более чем достаточно. Трехминутный разговор о Борхесе он вполне мог поддержать. Он мог сказать: «Да, конечно, Борхес, авангардизм, Латинская Америка…». Мог даже вспомнить знаменитую Книгу вымышленных существ – но он не помнил уже, когда последний читал что-то, написанное Борхесом. Может быть, и никогда. Шерлок был, конечно, совсем другим. Он мог не знать элементарного, но вот то, что заслуживало хранения на его жестком диске, он помнил до мельчайших подробностей. По какой-то причине информация о строении Солнечной системы или, например, о творчестве сэра Лоуренса Оливье показалась Шерлоку ненужной, но зато Борхес, видимо, был ему важен – судя по тому, с каким увлечением он уже полчаса, не отрываясь, читал. Да еще вслух, делясь с Джоном тем, что ему самому доставляло радость. Расслабившийся Джон слушал, прикрыв глаза, наслаждаясь ощущением причастности и спокойствия – будто комната Шерлока была единственным небольшим островом посреди бушующего моря. - Он сказал мне, - читал Шерлок, - что до того дождливого дня, когда лошадь голубоватого оттенка скинула его, он был - как любой христианин - слепой, глухонемой, сомнамбулический, беспамятный… Шерлок читал прекрасно – с нужными паузами, с идеально подобранной интонацией. При всем желании Джон не смог бы прочесть лучше или хотя бы так же. Он никогда не слышал этого рассказа раньше. - В течение девятнадцати лет, - продолжал Шерлок, - он жил как человек во сне: смотрел не видя, слушал не слыша, забывал – почти все. Да и как Джон мог бы прочесть хоть сколько-нибудь похоже, если Шерлок полностью отдавался чтению, жил тем, что читал, погружаясь в слова Фунеса. В эту минуту он был как никогда человечен, как никогда близок к Джону и как никогда далек от него. Чем еще можно заниматься в два часа ночи, как не читать вслух Борхеса? Эта мысль, придя в голову, не заставила даже улыбнуться. Потому что сегодня – ничем больше. Короткая пауза, шелест переворачиваемой страницы, - и голос Шерлока вновь зазвучал, наполняя комнату ярким и сочным миром Хорхе Луиса Борхеса. Удивительная система счисления Иренео Фунеса, его насмешливая речь и душная южноамериканская ночь – Джон не знал, сколько прошло времени, прежде чем Шерлок замолчал и тихо закрыл книгу. Тишина, а потом… - Это близко мне, - сказал Шерлок. Джон кивнул. Естественно, история о человеке, в чьем мире, по словам Борхеса, не было ничего, кроме бесконечных подробностей, должна быть очень близка Шерлоку. - В первый раз я прочел этот рассказ, когда мне было шестнадцать, и с тех пор перечитываю по крайней мере раз в полгода. Кто угодно мог бы, взглянув на эту книгу, сказать, что она постоянно перелистывается, - Шерлок кивнул на томик, лежащий перед ним, и, помолчав, продолжил: - А если книги под рукой нет – если я не в Лондоне, не в Англии, где-нибудь еще, где угодно - тогда я перечитываю без книги. Я помню каждое слово… - Ты говоришь по-испански? – спросил Джон. - Я читаю по-испански, - поправил его Шерлок. – Верная мысль, Джон. То, что я научился понимать испанский в восемнадцать, было связано с тем, что в нашей домашней библиотеке одна из полок была специально отведена под Борхеса, и там были несколько не переведенных на английский, написанных по-испански книг. Было чем-то вроде вызова. И снова тишина. Джон думал обо всем и ни о чем конкретно, и Шерлок, и Буэнос-Айрес, и виноградные лозы были в его мыслях – он начинал потихоньку засыпать. - Да, - подтвердил Шерлок, который, оказывается, внимательно следил за ним. – Иди спать, все нормальные люди давно легли. - Но ведь нормальное – скучно, - сказал Джон, послушно поднимаясь и закрывая, наконец, окно. Шерлок одарил его сияющей улыбкой: - Сделаем на сегодня исключение. Спокойной ночи. - Спокойной, - ответил Джон и направился к двери, но оклик Шерлока заставил его остановиться. - И, Джон… Возьми это. Джон обернулся. Темно-красная обложка сборника рассказов Борхеса. - Что? - Прочитай, когда будет свободное время, - Шерлок не опускал руки с книгой. – Ты обязан полюбить Борхеса. Джон растерянно взял книгу, взглянул на Шерлока, хотел было что-то сказать, но передумал и просто вышел. До рассвета сомнительной ясности* им, обитателям дома на Бейкер-Стрит, Лондон, было еще далеко. --------- Примечания автора: Шерлок читает рассказ "Фунес, помнящий", написанный Борхесом в 1942 году. * - цитата из этого рассказа: "Рассвет сомнительной ясности прошелся по восточному дворику".