***
На следующий день в дом на Невский прибыл полковник Варфоломеев. Один, без жены. - Супруга моя приносит извинения, не смогла принять приглашения к обеду – инфлюэнца, погода сами видите. Но просила передать, что как только Яков Платонович достаточно поправится, мы сами будем рады принять вас у себя. Думаю, вы согласитесь посетить ежегодный рождественский бал? Он состоится, как и обычно, за два дня до Рождества – 23 декабря (1). - Петр Александрович, мы с радостью принимаем ваше приглашение. А 24 декабря мы поездом отправимся к родителям Анны в Затонск, мы им обещали непременно встретить Рождество в кругу семьи, - ответил Яков Платонович, мельком глянув на жену. Анна прекрасно понимала, что от подобного приглашения отказываться не следует, а потому лишь согласно кивнула. Настасья известила господ, все это время сидевших с гостем в гостиной, что обед подан. Анна на правах хозяйки дома пригласила Варфоломеева к столу. Обед протекал спокойно. Яков Платонович отметил несомненный кулинарный талант их кухарки, которая по случаю прихода высокопоставленного гостя расстаралась как никогда. Когда с главными блюдами было покончено, и были поданы десерт и кофе, полковник перешел к вопросу, ради которого, собственно, и затеял этот визит. - Яков Платонович, у меня к вам есть предложение. Думаю, Анна Викторовна может помочь вам в принятии решения, а потому будет лучше, если вы оба внимательно выслушаете меня, - спокойно начал Петр Александрович, поставив кофейную чашечку на блюдце, - Дело в том, что я хочу предложить вам служить в моем департаменте. Будете, как и раньше, чиновником по особым поручениям. С учетом вашего теперешнего чина, полномочий у вас будет гораздо больше. Должность начальника сыскного отделения останется за вами. Как вы уже успели заметить, я подыскал вам до крайности спокойное управление в подчинение. У вас там практически ничего не происходит. А если что и случится, то это непременно коснется, так или иначе, моего департамента. А потому я не вижу смысла в дальнейшем вашем зарывании таланта сыщика. Вы, Яков Платонович, человек опытный. Дело свое знаете очень хорошо. Учитывая определенные способности вашей супруги, вы можете, как я полагаю, рассчитывать на ее посильную помощь. Ваше теперешнее место всего лишь обязует вас время от времени осуществлять определенный контроль над действиями ваших подчиненных. Как я знаю, ребята у вас там толковые. Все, что нужно и сами прекрасно сделают. Даже отчеты, в которых вы сейчас закопались с головой, составят. Признаюсь вам, вашу должность там всегда занимали люди, помогающие моему департаменту. А потому на ваши отлучки никто внимания обращать не станет. Все и так прекрасно понимают, что вы там явно не для поисков серебряных ложек поставлены. Если же вы не согласитесь, то можете на свой выбор либо остаться на уже занимаемом месте, либо я подыщу вам место, более соответствующее вашим талантам и опыту. Скрывать не стану, очень надеюсь на ваше согласие. - Петр Александрович, я многим вам обязан. Но прежде, чем я дам ответ, я хотел бы прояснить для себя один интересующий момент. Рано или поздно я должен буду покинуть занимаемый пост. Чин, как я понимаю, останется при мне. Но мне интересно, есть ли какое-то требование у вас ко сроку моей службы у вас, в случае моего согласия? – Штольман был предельно серьезен. Он прекрасно понимал, что согласится на предложение Варфоломеева. Но теперь он человек семейный. Бог даст, в скором времени у них с Анной появятся дети. Ему нужны определенные гарантии. - Яков Платонович, сроков никаких нет. Вы сможете подать в отставку в любой момент. Тот чин, до которого вы к тому времени дослужитесь, безусловно, останется при вас. Если вы надумаете со временем уйти, так сказать, на вольные хлеба и выступать в качестве частного консультанта, никто противиться не станет. Но лично моя к вам просьба такова, что в случае вашего согласия я рассчитываю на вас в ближайшие лет десять. Словом, пока я занимаю свою должность. Вряд ли меня там вытерпят дольше. Что будет после, я не знаю. Если вы захотите остаться и при моем преемнике – ваше право. Более того, думаю, будущий преемник будет только рад. Если же вы к тому моменту решите покинуть пост – никто противиться не будет. Полагаю также, что к тому времени вы сможете неплохо упрочить свое материальное состояние, обеспечив безбедное существование вас и вашей семьи. Как бы там ни было, этот аспект жизни также весьма важен. Особенно учитывая то обстоятельство, что вы у нас теперь человек семейный. Не беспокойтесь, в случае вашего согласия, интересы вашей семьи сильно не пострадают. Я и сам все прекрасно понимаю. Пожил на свете. Да, и женат уже более двадцати лет. Яков Платонович помолчал. Решение у него уже было. Конечно, он согласится. Во-первых, он и так понимал, что ближайшие годы будет служить в департаменте полковника Варфоломеева. Иначе вряд ли бы все его дела последних нескольких месяцев окончились так гладко. Без каких-либо неудобств для него самого. Во-вторых, ему действительно хотелось чего-то более интересного, чем поиски драгоценностей, ложек и мопсов. В-третьих, у него теперь семья, которой он просто обязан обеспечить безбедное будущее. Иначе плохим зятем он окажется для Виктора Миронова. Бывший военный, адвокат Миронов не даром сделал столь блестящую карьеру на своем поприще. Не только ради удовольствия заниматься любимым делом. Он выполнял свой долг перед своей семьей. И он, Яков Штольман, как никто знал и свой долг в этом. Посмотрел в глаза жене: что она думает? Анна ответила спокойным взглядом. - Яков Платонович, я приму любое ваше решение. Думаю, что вы дадите правильные ответ, - спокойно сказала молодая женщина. Она и так знала этот ответ. - Что же, тогда, Петр Александрович, я согласен на ваше предложение. Жду ваших приказаний, господин полковник, - твердо ответил господин статский советник. - Я рад, Яков Платонович, что вы согласились. В понедельник жду вас в департаменте. Получите информацию по вашему первому делу на новой должности. Ну, а теперь позвольте откланяться. Был очень рад вас видеть. Анна Викторовна, обед на высоте, - поднялись из-за стола. Варфоломеев галантно поцеловал руку Анне, попрощался с Яковом и удалился. - Ты действительно не против? – спросил Штольман жену. - Нет. Так будет правильнее, Яков. И потом, тебе нужно заниматься любимым делом, а не бумажки перекладывать. - Спасибо тебе, родная, - Яков Платонович обнял Анну здоровой рукой. - За что? – удивленно спросила она. - За то, что так хорошо понимаешь меня, - Штольман поцеловал жену в волосы.***
Потекли рабочие будни. Яков Платонович получил первое задание от Варфоломеева. Ему, кроме всего прочего, было предоставлено право выбрать себе двоих помощников, решить где именно он устроит себе рабочий кабинет. Филеров он мог привлекать по своему усмотрению. Решив, что так будет правильнее во всех смыслах, рабочий кабинет остался в управлении по «основному» месту службы. В помощники Яков Платонович после некоторого изучения личных дел, выбрал двоих проверенных агентов, до того знакомых уже ему по прежним делам - Сергея Тимофеевича и Алексея Петровича. За глаза он стал звать их «двое из ларца». И фамилии у них оказались под стать: Сергей Тимофеевич Богатырев и Алексей Петрович Воеводин. Оба «молодца», как оказалось, были не против работать под началом Штольмана. После гибели Жука искать новых филеров Штольману не хотелось. Он известил о своем пребывании в столице Франта. С момента гибели напарника, тот работал один. Заручившись в случае надобности поддержкой старого своего знакомого, Штольман решил, что пока с него достаточно. Если что привлечет еще Семена Семеновича. До времени Ищенко будет просто находиться при доме. А там поглядим. Как оказалось, «глядеть» пришлось недолго. И очень скоро в первом же своем расследовании в качестве чиновника по особым поручениям при департаменте полковника Варфоломеева, Яков Платонович привлек к делу и Ищенко и Франта. Как не странно, мужчины замечательно сработались в паре. Ищенко получил громкое прозвище «Денщик», на которое с легкостью согласился. Вот так у господина статского советника подобралась своя команда. Как бы странно это не показалось, а первое дело на новом месте службы было не такое уж и незнакомое: нужно было закончить давно начатое расследование по нейтрализации английской шпионской сети. Все основные ниточки Штольман распутал еще в Европе, думая, что совершенно все закончил при аресте Нежинской и смерти Увакова. Оказалось, ошибся. Благо, оставалась самая малость. Убийств в этом деле уже не было, нужно было лишь до конца нейтрализовать возможных сподвижников все тех же Разумовского, Нежинской, Увакова. По сути своей, это было уже не сложно – вся нужная информация у Штольмана была. А потому и потекли самые обычные рабочие будни.***
За неимением убийств, а значит и духов, Анна Викторовна во время пребывания мужа на службе спокойно занималась домашними делами и заботами. Близилось Рождество. Нужно было подготовить все необходимое для поездки к родителям, заказать соответствующее случаю платье для рождественского бала у Варфоломеевых. Кроме того простые домашние хлопоты отнимали немало ее времени. Но все это не могло удовлетворить деятельной натуры Анны Викторовны. А потому когда однажды днем к ней зашла Настасья и замялась в дверях, не решаясь что-то спросить, молодая женщина сразу встрепенулась. - Настасья, ты что-то хотела? - Барыня, Анна Викторовна. Вы уж простите меня. Но ведь я про вас и раньше много чего слыхала. Говорили, будто вы с духами говорить можете. - Могу. Правда, они сами теперь не приходят, только если я специально их позову. А что такое? - Барыня. Вот мы с Ефимом уже сколько лет душа в душу живем. А детишек так и нет. А я тут слышала, что на Смоленском кладбище есть одна часовенка, - начала было служанка, но вдруг замолчала, постеснявшись высказать свою просьбу. - Ты присядь, Настасья. И говори что там за часовенка? - Словом. Есть там часовенка, маленькая совсем. Деревянная. Ее люди сами поставили на могилке одной блаженной юродивой. Жила у нас в городе когда-то одна юродивая. Звали ее Ксения Григорьевна. Мужа своего она шибко любила. Так вот, когда муж-то ее внезапно умер, она отказалась от своего имени, от дома и от дворянства и ушла странствовать. Откликаться стала только на имя мужа своего – Андрея. Странствовала больше сорока лет. И вот люди говорят, что коли что у нее просили с чистым сердцем, так по мере возможности она у Боженьки-то вымаливала. А как умерла она в преклонных уже годах, так люди стали на могилку к ней приходить. И все так же просить о помощи. Вот люди говорят, что она помогает особенно тем, кто ребеночка зачать не может. Барыня, как вы думаете, поможет она мне? – со слезами на глазах спросила Настасья. - Я не знаю. Я этой истории не знала. - Барыня, вы простите меня. Но просьба у меня к вам. Не могли бы вы со мной на Смоленское кладбище сходить? Ефим-то надо мной смеется. Говорит, на все воля Божья. А я вот думаю, может блаженная Ксения и мне поможет, коли попросить? А одной-то мне совсем боязно туда идти. - Право, ты меня заинтриговала. Что ж, давай завтра с утречка и сходим вместе на то кладбище. Ты хоть знаешь, где там эта часовня с могилкой стоят? - Знаю, мне говорили. Благодарствую, барыня.***
На другой день, как только Яков отправился на службу, Анна надавала поручений Ефиму по дому, а сама, прихватив с собой Настасью, под видом похода по продуктовым лавкам, где ей неожиданно вздумалось самой продукты к ужину выбрать, отправилась на Смоленское кладбище. Часовню женщины нашли быстро. Была та и впрямь совсем небольшой. Внутри, не смотря на глубокую осень, было много живых цветов. Как только Анна зашла во внутрь, ее накрыла волна тепла и любви. Будто бы вселенская любовь спускалась в это место, закрывая его от зла окружающего мира. Настасья подошла к месту, где лежало больше всего цветов, положила маленький букетик, что принесла с собой, и зашептала слова молитвы, перемежая их со словами своей просьбы о даровании ей ребеночка. Анна же просто осматривалась вокруг. Увидев небольшую скамеечку у входа, молодая женщина присела на нее. Настасье мешать совсем не хотелось. Посидев какое-то время, Анна задумалась над тем, что и ей бы очень хотелось, чтобы у них с Яковом родился ребенок. Мысли потекли беспокойные: почему все же она пока не забеременела? Да, времени со свадьбы прошло совсем еще немного. Всего-то чуть больше пяти месяцев. Но вот ведь многие уже через год после свадьбы счастливо нянчат детишек. А у нее и по признакам никаких изменений нет. Размышления прервала подошедшая Настасья. - Барыня, спасибо вам, что со мной пошли. Очень я вам благодарна. - Ты вот что, Настасья, ступай сейчас в ту лавку, куда мы сходить должны были, а после иди домой. Я немного прогуляюсь и тоже приду. Мне хочется немного еще тут побыть. А тебе еще ужин готовить. Ступай, - тихо распорядилась молодая женщина. - Как прикажете, барыня, - и Настасья покинула тихое благословенное место. А Анна Штольман опять задумалась о своем. В раздумьях она не заметила как на скамейку рядом с ней опустилась немного странного вида женщина. Была одета она весьма необычно: в мужские шаровары и рубаху. А на голове платок. - О чем задумалась, барынька? – тихо обратилась юродивая, а как иначе ее можно было назвать, к Анне. - Ой, а я и не заметила, как вы вошли, матушка, - Анна чуть вздрогнула от неожиданности. - Да как бы ты заметила, что я вошла, коли я тут и была и не выходила никуда? - Как это? Когда мы с Настасьей вошли, тут никого не было. - Была я тут. Просто ты меня не видела. А сейчас вот видишь. Я тут часто бываю. Прихожу как раньше. Все больше, правда, там, со своим Андрюшенькой. Но иногда просьбы ко мне столь сильные идут, что я и прихожу. - А вы, вы блаженная Ксения? – глаза Анны расширились от удивления. - Вот, узнала меня. Хоть и не знала никогда. А ведь сама-то ты тоже юродивая – духов видеть можешь. Ты не думай, это не велик грех. Ты для других их зовешь, не для себя. Время пройдет, ты и звать-то их перестанешь. Не надобно тебе станет. А пока помощь твоя нужна – будешь их звать. - А вы все знаете, матушка, что будет? - Никто, девонька, всего не знает. Никто не ведает. Сам Господь Бог не ведает. Потому как у каждого человека добрая воля есть. Вот и ты тут по доброй воле оказалась, никто тебя за руку не вел. И мужа своего выбрала сама. Хоть и предначертан он тебе был. Но ведь ты могла и отказаться от него. И тогда жизнь твоя иначе пошла бы. Сама про то знаешь. А не знаешь – так догадываешься. Что я тебе говорить буду? – улыбнулась блаженная. - А почему вы сейчас пришли? Настасья так просила? - Нет, ты позвала. Вот я и пришла. - Но я не звала. - Звало сердце твое. Ты беспокоишься, что детишек пока нет. А ты не тревожься. Будет тебе дана и Мудрость и Скала-опора. А коли Господу угодно будет, то и еще благословение будет тебе. Не тревожься, девонька. Погоди чуток, будут детки у вас. А супружника своего береги. Он хороший человек. Любишь ты его шибко. И он любит. Свет от вас идет, знаешь какой? Как от Андрюшеньки моего шел. А он-то шибко любил меня. Потому знаю я, о чем говорю. Ты вот сейчас тут посиди, помолись немного. А потом домой ступай. А то муж-то потеряет тебя. Волноваться станет. - Матушка, а можно я спрошу? - Спроси, дитятко, спроси, милая. - Настасья. Ей детишек пошлет Всевышний? - Ох, девонька. Молиться надо им с мужем за то. И я помолюсь за нее. Коли смилостивится Господь – будут детишки. На все, милая, воля Божья, - с тихими словами этими дух блаженной растворился, будто ее и не было. Анна удивленно озиралась вокруг. Посидев еще какое-то время, вышла за дверь часовни. На улице уже смеркалось. Получается, что уже дело к вечеру идет? И как это она не заметила? Перекрестившись на дверь часовни, госпожа Штольман направилась к выходу с кладбища.***
В то время, пока Анна беседовала с духом блаженной Ксении, домой вернулся со службы Яков. Не обнаружив жены, вызвал Настасью. - А где Анна Викторовна? - Ох, барин. То я во всем виновата, - запричитала женщина. - Это в чем? - Я уговорила барыню со мной на Смоленское кладбище сходить. К часовне, что люди одной блаженной поставили. Так вот, Анна Викторовна со мной пошла, а потом велела мне в лавку и домой идти. А сама там осталась. Я уж переживать начала. Хотела Ефима посылать ее искать. А тут вот и вы пришли. - Ох, куда она опять ввязалась? – выдохнул Штольман, быстро одел пальто и вышел из дома, устремляясь к Смоленскому кладбищу.***
Пролетка подвезла статского советника к кладбищенским воротам когда на улице уже почти стемнело. Сказав, чтобы его обождали, Яков Платонович решительным шагом направился ко входу. Не успев сделать и десяти шагов, он увидел идущую ему на встречу жену. Анна, судя по глубокой задумчивости, ясно читавшейся на лице, не замечала совершенно ничего вокруг, включая и крайне обеспокоенного, если не сказать злого, мужа. - И куда же вы направляетесь, Анна Викторовна? А главное, откуда? В такое-то время и в таком-то месте? – пророкотал над самым ухом молодой женщины голос Якова, выводя ее из того глубокого состояния задумчивости, в котором она пребывала все последние несколько часов с того момента, как осталась одна в часовне.