Новенький сверху

3 года спустя — Приве-е-е… — Лев так и застыл, завидев Орлова: измученного, помятого с кругами под глазами, — ет. — Угу, — промямлил Гер и отошел в сторону, впуская друга. — Я так понял, ночь выдалась весёлой, — догадался Цезарь, снимая свои кроссовки. — В точку. — Где она? — На кухне, с собакой играется и наотрез отказывается есть. — А Римма? — Поехала в магазин. Ей бы только с дому вырваться. — Ох-ох, — Лев зашел в гостиную. — Привет, малышка! Маленькому чуду с ангельским личиком и папиной внешностью было годик отроду. Пожалуй, на этом все плюсы Наденьки заканчивались. Ведь за всей этой милотой скрывался крайне вреднючий мамин характер. Да такой вредный, что порой бедному Геру хотелось лезть на стены, рвать волосы на голове и реветь. Но мужская гордость позволяла максимум хорошо выругаться, да и то шепотом и в дальнем уголочке. Девочка, сидя верхом на порядком замученном Друге, весело пискнула и протянула ручки к Цезарю. Парень довольно взял ребенка на руки и чмокнул в нежную щеку, пахнущую молоком. — Я не знаю, что с ней делать, — в комнату зашел Гер с тарелкой пюре. — Она вся в Римму. Это ужасно. — Да ладно. Не утрируй, ща покормим, — блондин взял ложечку и воодушевленно посмотрел на Надю. «Чух-чух» не работал, все самолетики жестоко разбивались о непреклонно закрытые губы, «за маму» и «за папу» попадали в щеку, в лоб, в слюнявчик, в них даже руки пытались засунуть. В общем, куда угодно, но только не в рот. Даже мнимая птица, извергающаяся всеми цветами радуги, за окном не смогла пропустить ложку с пюре. — Может, ей нужен наглядный пример? — вопросительно уставился Гер на Льва, после длительных попыток накормить дитя. — А я то откуда знаю? У меня что ли ребенок? — ответил друг, отдавая мисочку с содержимым брюнету и ища чем бы вытереться. — Наденька, смотри, — с этими словами Орлов загребнул ложкой пюре и преподнес ко рту ничего не понимающего блондина. — Я не буду это есть, — внезапно так категорически заявили Геру, но один злющий взгляд Орлова подавил всё сопротивление и Лев пережевал пюре показав палец вверх. — Видишь, — молодой папа посмотрел на свою дочку, — вот так надо. А теперь твоя… — внезапный звонок на мобильный прервал подальше продвижение ложки ко рту девочки и Герману пришлось пойти за телефоном, оставив мисочку Льву. Вот только когда Орлов вернулся обратно, он застал лишь половину пюре и увлеченно уплетающего его за обе щеки Льва. — Лев! — А?! Ой, — на Гера виновно посмотрели. — Прости. Оно таким вкусным оказалось. Не сдержался. — Ты должен был её покормить. — Так она все равно не хочет его есть. А добру, что, пропадать? — негодовал Цезарь, облизывая ложку. — Ты неисправим! Когда Римма, теперь уже Орлова, вернулась домой, она даже не предполагала, что застанет очень занимательную картину: два больших брутальных медведя стояли на коленах перед маленькой девочкой и чуть ли не со слезами на глазах умоляли её хотя бы одну ложечку проглотить. Та уперто продолжала отказываться, отворачиваться, отнекиваться и другие слова начинающиеся на «от». Комичность данной ситуации заставила Римму рассмеяться, и на её смех обернулось два перепуганных лица. — Мы старались, — начал оправдываться Гер. — Очень, — поддержал Лев. Римма, не проронив ни слова и лишь загадочно улыбнувшись, пошла на кухню, а вернулась оттуда с порезанными малосольными огурцами. Мама вкинула их в пюре, перемешала и преподнесла ложку ко рту девочки. И малышка, особо долго не размышляя, завидев это новшество, с большим энтузиазмом проглотила содержимое. Герман со Львом переглянулись. — Ты не знал, что твоя дочь фанат малосольных огурцов? — с негодованием спросил Лев, но ему не ответили и лишь гордо отвернулись. — Во папаша. Они сидели в той самой гостиной, что и три года назад, и пили чай с печеньями. Рядом лежал повеселевший Друг, со спины которого наконец-то сняли ребенка. Сама же Наденька сидела на руках Льва и настойчиво откармливала того печенюшками. Со стороны за ней наблюдали Герман с Риммой, и если вторая счастливо улыбалась, то у первого повышение настроения не наблюдалось. — Она любит всех, кроме меня, — обиженно объяснил Герман на вопросительный взгляд Риммы. — Чушь! Что ты такое говоришь? Она тебя очень любит, ты же папа её. — Угу, — буркнул Герман, на что Римма провела ладонью по его волосам и нежно поцеловала в щеку. — Па-па? — внезапно высказанное слово, будто бы оглушило всех и взорвало целую Вселенную. Семья замерла, даже Друг приподнял голову, навострив уши. — Малышка, что ты сказала? — Римма отставила чашку в сторону и подсела поближе. — Па-па! — девочка, поддерживаемая Львом, встала на ноги и протянула ручки к Герману, который так и продолжал ошарашено сидеть. — Папа! — попыталась она топнуть ножкой. — Гер, — позвал друга Лев. — А? Да, — Герман наконец-то вынырнул из Астрала и, быстро поставив чашку на стол, взял малышку на руки. Девочка прижалась к отцу и довольно заглянула ему в глаза. — О Боже, она заговорила! Милый, она говорит! — Римма трясла за плечо еще не до конца пришедшего себя мужа. — Где мой телефон?! Где он?! Мамочки! После целого часа съемок видео, где девочка счастливо всё тараторила одно слово «папа», Римма обзвонила всех подруг, родителей и коллег, успела даже соседям похвастаться, выслала всем видео и даже кинула его в Инстаграм. Потом прибежала обратно, дабы увериться в том, что за время её отсутствия ничего не изменилось и Наденька по-прежнему знает слово «папа». Герман же сияющим, цветущим кустиком с глупой улыбкой всё так же сидел на диване, обнимая дочь. — Ну вот, а говорил, что она не любит тебя. Эх, вот так, девять месяцев вынашивай, мучайся, потом схватки терпи, а она на папу, видите ли, похожа и папа у неё первое слово, — Римма устало откинулась на спинку дивана и улыбнулась. — С тебя подарок жене, — заявил Лев. — Пфф… подарок по-любому будет. Никуда он, — девушка посмотрела на своего мужа, — не денется. — На что ей улыбнулись. — Кстати, а ты думаешь семью завести? — это уже было ко Льву. — Оой, нуу, семья это не для меня. Ты же знаешь, — Цезарь посмотрел на Римму. — Семья, дети, узы…нет, я не хочу. Да и вряд ли найдется какая-то достойная для меня. — Дурень, — прокомментировал Гер, предварительно закрыв уши ребенку. В тот день Лев Цезарь никогда так еще жестко не ошибался, высказываясь о первенстве своей свободы и о том, что семья будет для него неподъемным грузом, а так же утверждая, что если и найдется кто-то, то это должна быть чуть ли не сама богиня. Чем вызвал только ухмылку на губах молодых родителей. В тот момент, в центре города, в офисном здании на девятом этаже молодая девушка чихнула. «Наверно, кто-то вспоминает или думает обо мне» — подумала она и продолжила дальше работать.