Изменяя прошлому

      Сорис никогда бы не поверил, что может стать воином. Это ж всю жизнь учиться надо! Принимать решения в одну секунду! Каждый день здоровьем рисковать!.. Он так не умел. Он берёг свою жизнь и слишком медленно думал. Если он и совершал выдающиеся поступки, то лишь благодаря брату... кузену... Элину Табрису.       Элин всегда был смелым, рисковым. Он умел воодушевить всех на подвиг. Когда людские стражники похитили их невест, Сорис отправился не за ними, а вслед за братом. Так было всегда: Элин вдохновлял Сориса, а Сорис — берёг Элина... Да только не справился.       Стражники в поместье эрла Денерима были в броне, а откуда она у городских эльфов? Будь они людьми, могли бы взять броню убитых солдат. Но кираса любого стражника доходила им до колен, мешала драться. Они так и сражались в своих свадебных костюмах. Любой удар мог стать последним, и Сорис уже попрощался с жизнью. Ведь он дрался куда хуже Элина...       Они добрались до Вогана. И, конечно, вступили в бой. Быстрый обмен ударами, Сориса теснили, он чувствовал себя таким медленным и неуклюжим. Сорис увидел летящий на него меч Вогана... но брат отразил его. И сразу был пронзён мечом другого аристократа.       Сорису пришлось убивать Вогана самостоятельно.       Он не помнил, как справился.       Элин ещё дышал.       Сорис взвалил его руку себе на плечо и потащил брата в Эльфинаж. К ним присоединились спасённые невесты. Сорис не обратил внимания.       Несиара сказала, что Элину конец. Она предложила оставить его там. Так стражники нашли бы и труп, и убийцу, и никто не стал бы искать в Эльфинаже. Но Сорис не мог этого сделать. В этой истории Табрис был главным героем, а он — эпизодическим персонажем! Кто угодно мог умереть, только не Табрис! Это Элин, Элин должен был всех спасти!       Он отправил девушек домой. Тащил Элина, лишь милостью Создателя скрываясь от стражников. Но всё было зря.       Так стражники и нашли его: на полу дома, над телом умирающего брата. Солдаты обсуждали, что их обоих решено отправить в тюрьму. Пытать, потом прилюдно казнить. Но было видно, что Элин не доживёт. Они вытащили его на площадь к другим эльфам и добили. Сориса утащили в темницу.       Наверное, стоило сказать, что это всё Элин. Что он нашёл его уже дома. Наверное, другие эльфы подтвердили бы. Может, следовало послушать Несиару. Но Сорис всегда был тугодумом...       Потекли недели в тюремной камере. Днём его пытали люди. Ночью пытали сны. Сначала снился Элин — мёртвый, живой, умирающий. Постепенно вплелись воспоминания о смерти родителей, о смерти тёти, матери Табриса, о десятках смертей, что он видел в Эльфинаже.       А потом палач перестал приходить. Банн Воган был мёртв. Его отец, эрл Кенделлс, пал под Остагаром. Эрл Хоу, который претендовал на титул эрла Денерима, был загадочно убит... и не стало эрла в Денериме, и некому было платить жалованье палачам.       Поместье всё пустело. Вскоре о Сорисе забыли настолько, что перестали даже кормить. Несколько дней он не видел, не слышал живого существа. А потом явилась новая эрлесса. Прекрасная леди Фрисса Гилмор. В своём белом платье и с аккуратно уложенными волосами — в пыточных застенках она казалась то ли святой, то ли призраком.       — В чём его обвиняют?       Ей доложили о грабителях-эльфах, жестоко убивших банна Вогана.       — А что расскажешь ты?       Сорис опёрся на прутья решётки. Он не думал, что найдёт силы говорить, но взглянул на эрлессу, и слова полились рекой. В её взгляде не было и крупицы осуждения. А он так долго держал это в себе...       — И твой брат погиб?       — Да... стражники казнили его перед остальным родом.       Она помолчала. Сорис чувствовал, что отступил даже голод. Возможно, сейчас его выпустят. Но он не испытал ни радости, ни страха.       Эрлесса сказала:       — Я знаю, каково терять близких.       «И знаю, каково за них мстить», — завершил её взгляд.       — ...Ты всё сделал правильно.       Она обернулась к стражникам.       — Накормите его и отпустите. Если нужно, позовите целителя. Удачи... Сорис.       Она уже толкнула дверь на лестницу, когда Сорис спросил:       — И как вы пережили смерть близких, миледи?       Стражники уставились на него. Молчал бы! Такой шанс выпал, сиди, да не вякай.       Но прежние страхи и неуверенность будто выгорели в этой тюрьме. Его душа полнилась безразличием.       Эрлесса удивлённо обернулась.       — Я стала всем, чем были мои родные. Я воплотила в себе их стремления.       Сорис кивнул.              Его накормили, вылечили, отпустили. Но Создатель не стал к нему милосердней. В Эльфинаже Сориса встретили как врага. В него швыряли камнями, кричали вслед оскорбления. Оказывается, их с Элином «выходка» принесла роду лишь беды, и разгневанные стражники забрали больше жизней, чем они с Элином спасли.       Шианни помогла ему спрятаться, но Сорис уже понял правду. Он больше не часть рода.       Любой эльф определял себя через цепочку связей: многочисленная родня; земля, где ты родился; дело, которым занимаешься. Без всего этого невозможно быть городским эльфом. Сорис выглядел чем-то неправильным — извращением жизни, словно демон или порождение тьмы.       Он прослышал, что эрлесса ищет кандидатов в Серые Стражи, и вернулся в поместье. Если он хотел жить, ему было необходимо определять себя через что-либо. Какое-то дело! Какие-то близкие! Пусть хоть Серые Стражи.       Леди Гилмор встретила его сочувственно. И отозвалась на его просьбу, хотя он и не был воином. Потом вернулся её муж — с другими кандидатами в Стражи. Посвящение проводил Серый Страж в латной броне и закрытом шлеме, и Сорис так и не узнал, кто это был, даже какого пола. Другие кандидаты не пережили ритуал...       Так началось его путешествие. Перед каждой дорогой он долго беседовал с леди Гилмор, и та рассказывала, что ждёт его впереди. Она раскрывала характер каждого из встреченных жителей, будто знала их лично. Она говорила о слабых местах противников. Она была ошеломляюще ужасна.       Тот осколок души, что ещё мог чувствовать, содрогался. Откуда можно знать это?! Кто она такая? Сорис уже выяснил, что Фрисса Кусланд-Гилмор никогда не теряла близких. Она ничего не знала о войне. Она почти не участвовала в настоящих сражениях. Это была избалованная дочка тейрна, всю жизнь прожившая под опекой родителей.       Но она рассуждала, как заправский стратег, а в глазах её Сорис видел отражение тех же кошмаров. Так кто это? Посторонняя женщина, принявшая роль леди Гилмор? Дух, захвативший её тело? Святая, озарённая духом Андрасте? Все варианты были нелепыми.       Но эти мысли не слишком беспокоили его. Он отстранённо понимал, что часть его души считает происходящее страшным. Отголоски чувств — даже ужаса и боли — были теперь настолько слабыми, что он будто смотрел на них со стороны.       Главное — леди Гилмор дала ему цель. Леди Гилмор сказала, как поступать в каждом месте. Если бы Сорису пришлось решать, чью сторону принять, он бы год метался между вариантами и в итоге сошёл с ума. Но всё решили за него. Ему оставалось лишь приходить на место, убивать атакующих и говорить то, что ему приказали.       Даже бумаги он подписывал:             «Серый Страж Сорис Табрис,             от лица леди Фриссы Гилмор,             эрлессы Денерима».       Это была его личная инициатива, пока эрлесса не знала о ней. Ох и бесило это всех! «Кто такая эрлесса Гилмор?! Мы боремся с Мором и заключаем договор с Серым Стражем! Причём тут эрлесса?» Но Сорис не испытывал приверженности к Серым Стражам, в отличие от спасшей его леди. Да он и не видел ни одного Стража... кроме того, что был на Посвящении, но и этот теперь вызывал сомнения.       Ему нравилась такая жизнь. Он был связан с кем-то. У него было дело. Он даже совершал что-то значимое! И при этом ему не приходилось принимать решения и нести за них ответственность. Не было его — Сориса Табриса.       А значит: думать было некому. Плакать было некому.       «Вы зря пытаетесь меня разжалобить. Меня здесь нет. Есть лишь леди Гилмор, волю которой я принёс».       Сорис бы и не подумал, что это смешно: когда все бесятся от его нежелания брать командование, как искажаются их лица, как они хватают воздух... но Элин бы точно над этим посмеялся. Так что и Сорис смеялся, ведь он теперь был за них обоих. Но почему-то даже Морриган вздрагивала от его каркающего хохота.