Family

II Weasley – Weasley       Говорят, кровь людская – не водица. На магов это тоже распространяется? Не знаю, не знаю…Наверное, в крови Уизли все таки есть лишняя капля воды. И чего мы этим добились, скажи Хьюго? Мы, братья, родная кровь, сидим в больничном крыле. Возле тебя хлопочет Роза, возле меня - Доминик. Роза шепчет заклятия, пытаясь залечить те синяки, которые оставил тебе я, а Дом пытается излечить царапины на моем лице от твоих рук.       Мы подрались из-за девчонки. Я, Луи Уизли, и ты - Хьюго Уизли подрались из-за девчонки, которая сейчас стоит у двери, и думает, что я не вижу как она смотрит сначала на Хьюго, а затем ловит мой взгляд. Сколько же в этом взгляде вины. Сколько несказанных слов и страха в девичьих глазах. Милая Амелия, моя милая Амелия, ты не виновата, что два разных человека нашли в тебе что-то свое.       Закрываю глаза от головокружения проваливаясь и слышу только возглас сестры и вижу перед глазами твои голубые, как озера, глаза.       Это все началось еще год назад, на пятом курсе. Я среди львов совсем потерял счет времени и людям. Вечно кто-то приходил, вечно кто-то уходил, все кричали и шумели. Но среди этой пустой болтовни я всегда слышал твои тихие, украдчивые слова твоим красивым голосом. Помню каждый взгляд светлых ресниц и каждую волну волос за твоими плечами. Разговаривать с тобой – было легко, но не для меня. Слова из моей головы вылетали прочь, словно Вселенную постигла тишина, и все слова разом исчезли, остались только ты, со своими прекрасными глазами, и я - со своим глупым молчанием.       Легко грезить тем, о ком не знаешь ничего. Очень легко. Я влюбился в тебя медленно. Сначала за улыбку, потом за глаза, затем из-за твоих слов и потом из-за твоих поступков. Я окончательно утонул в тебе, когда видел как ты успокаиваешь сестру, как гладишь ее непослушные волосы, и шутишь, что все будет хорошо. Тогда я решил, что ты – должна будешь стать моей девушкой. Я две недели не спал и продумывал как все сказать, как все обустроить и правильно преподнести. И вот, спустя две недели тщательного обдумывания, я наконец прозрел. Я видел тебя. И никого вокруг. Был так слеп, что не заметил возле тебя своего же брата – Хьюго.       Хьюго сидел возле тебя и обнимал за хрупкие плечи, шепча что-то на ухо. Помню как разбилось что-то в грудной клетке. Разбилось с крахом и болью, с глухим отголоском в голове. Ах, Хьюго, как мне жаль. Как жаль, что из всех моих братьев, из всех моих родичей в нее влюбился именно ты. Ведь с тобой то у нас и не заладились отношения сначала. Для меня ты был занудой с завышенной самооценкой. Меня бесило как ты ходил с умной книжонкой, сыпал философскими фразами, бросал девчонкам взгляд синих глаз, в которые влюблялись очень часто.        А тебя бесило то, что я не могу связать двух слов вслух нормально. Ты думал что я – избалованный мальчишка, который привык получать свое очень легким путем. Ну и ладно, ведь я так и хотел сделать, к сожалению.       На следующий день я подошел к Амелии, хотел просто спросить домашнее задание, а оказалось, я ее поцеловал. Не помню как так произошло, но помню как задрожало ее тело от моих прикосновений, и я понял, что я то был нежнее чем ты. Губы ее застыли в странном ожидании, а мои наоборот – словно ожили рядом с ней. Я вообще оживал рядом с ней. Для тебя она была одной из сотен. Для меня единственной из миллиардов. Я решил, что ты мне уступишь ее, как уступал мишку в детстве. Только вот Амелия оказалась не игрушкой, а мы с тобой – не детьми. Неожиданно, правда?       А потом первая драка. Ты откинул меня к дальней полке и цвет твоего лица слился с цветом волос. Тогда во мне проснулся такой гнев, ведь ты только что оторвал меня от самой важной вещи в моей мире. Кулак Хьюго встретился с моим лицом около пяти раз, а мое колено встретилось с подбородком брата дважды. Нас разнял Джеймс и какой-то слизеринец. Последний назвал нас психами, и кивнув Джеймсу ушел, а мы так и стояли: готовые напасть друг на друга опять, колотить до смерти, ведь только так мы решим проблему.        И только потом ты посмотрел за мою спину и увидел Амелию. Она стояла, обхватив себя руками, и ее озера были полны слез. Она дрожала как кленовый лист на ветру.       Тогда мы оба поняли, что больше всего на свете боимся одного: ее ненависти или презрения. Этот взгляд полный страха и боли я запомнил на всю жизнь. Да и ты, наверное, Хьюго.       На летних каникулах мы с тобой не обмолвились ни словом. Когда ты приезжал к нам в дом, Доминик убегала с тобой в сад, читать умные книжонки, Роза убегала к Виктуар, испытывая новые духи или зелья, а я оставался один. Вся моя семья больше любила тебя, чем меня, и даже Амелия.       Мучительный год, ужасное лето, но оказалось, что худшее впереди.       Всю осень я избегал Амелии как мог, пытался выбросить из головы все воспоминания, да вот только шрам ниже подбородка, который медсестра оставила мне специально на память от тебя, напоминал о том, что я проиграл. Все во мне медленно покрывалось коркой льда. Доминик больше не ждала меня по утрам у столовой, что бы улыбнуться, чмокнуть в щеку, и сказать, что девчонка из Когтеврана смотрит на меня влюбленными глазами. Доминик и сама нашла кого-то, от чего ее глаза сияли ярче гирлянд на Рождественской ёлке в Хогвартсе. Роза изредка бросала на меня виноватые взгляды, а ты … А ты с Амелией, что тебе еще надо?!       Гнев назревал слишком быстро, я помню как оббивал свои руки об каменные стены, как ломал книжные полки, бросал книги в закрытые окна, как ходил босяком по стеклу и не ощущал ничего. Гнев сменялся безразличием и ничего дальше этого. До Святочного бала.       Меня там быть не должно было, но пришлось. Доминик ходила расстроенная и я все время ей говорил, что любовь – слишком вредная штука для сердца. Если хочешь остаться со здоровым сердцем – не люби никого кроме себя. Ужасно было лишь, что я в это верил. Доминик цеплялась за мою руку, как за спасательный круг, а я все высматривал ее… И вот нашел. Амелия бежала прочь от Хьюго, закрывая голые плечи шалью, и пряча лицо за светлыми волосами. Я не выдержал и пошел за вами.       - Амелии, подожди, это всего лишь…       - То что для тебя «всего лишь» Хьюго, для меня очень многое. - охрипшим голосом даже не кричала, молила она тебя. Не выдержав твоего молчания Амелия побежала вверх по лестнице, где столкнувшись со мной на секунду замерла. Я, наверное, выглядел слишком нелепо. После года хождения в маске ледяного принца я стоял красный, смущенный и с дурацкой улыбкой. Я понимал что чести мне это не сделает, но что я мог поделать, если единственная причина моей радости - это горе моего брата. я не заметил как она убежала, просто стоял и улыбался.       - Не смей, слышишь. Это временно и пустяк. - зашипел голос брата слишком близко, и я ничего умнее не придумал как врезать тебе по лицу.        Ошарашенный, Хьюго, ты просто отошел от меня.       - Временные пустяки... Что может быть лучше? Ты не удержишь её, ты не дашь ей ровным счетом ничего. Зачем ей ты? Твой ум такой же призрачный как и твоя красота на публику. - рассуждаю я. - Мы с тобой не дети, родители не помогут.       - Не вздумай подходить к ней! - предупреждаешь ты, а я смеюсь. Я уже видел как целую её, как владею ею. Да вообще я уже все решил, не важно что ты говоришь сейчас. Я ждал, ждал много. Месяц это ничто для меня. - Луи, если ты хоть пальцем её тронешь, я клянусь Мерлином, я убью тебя.       - Закрепим это Непреложным Обетом? - закатывая рукав рубашки, предлагаю я. Я знал что у него кишка не тонка, но он и не предполагал, что я на это буду способен. Да я и сам не знал.        Хьюго, ты тогда так медленно подходил ко мне, так бережно закатывал рукав, доставал палочку. Быстрее шевелился бы, было бы все проще.       Лили появилась из ниоткуда. Следом за ней шел Джеймс и обезоружив нас, они смотрели на нас будто бы мы были безумными. Джеймс кричал на тебя, он орал что ты должен был быть умнее, а Лили просто сидела возле меня. Никогда с ней отношения не были хорошими, но в то вечер я был ей благодарен.       - Я возможно, сейчас глупость спрошу, но ты уверен что девчонка стоит дороже семьи?       Я задумался.       - В моих планах она - моя семья. Моя жена, мать детей. Те кого я зову родителями и братьями не понимают меня. Если она поймет меня, я готов буду идти против всех. Мне хватит духа! - задыхаясь говорил я, а Лили просто гладила мою руку.       - Тогда не делай глупостей, Луи. Ведь я тоже твоя семья, ия не хочу идти против тебя.       Спустя неделю вы так и не помирились. Амелия была зла на тебя, а я ждал. Я был хитрее тебя. Ты просто бегал за ней после уроков с цветами, а я знал когда она одна, когда мысли ее будут в правильном русле.        В воскресенье я подошел к ней в библиотеке. Мы говорили. Просто говорили. Я уже тогда понимал что ничем хорошим для нас с тобой, Хьюго, это не закончится.        Она отвечала по начала кратко, сдержанно, а затем мысли ее лились как священный воды. Умна, мила, добра, искренняя. Ну ты придурок, Хьюго Уизли, если даже на миг променял ее на другую.       Мысль о том что мы вместе тебя выбесила. Ты ворвался в мою комнату и без слов накинулся на меня с кулаками. Спрыгнув с кровати я ринулся тебе на встречу.       Дрались мы с тобой лучше чем дружили или говорили. Мне все было понятно благодаря твоим ударам. Я не скуп на комплименты, не скуп на оскорбления, на удары для тебя я вообще бы отдал все богатства мира.       Мысль о том что мы вместе даже не была правдой. Только слухом. Всего лишь слухом. Да я был с ней практически 24 часа в сутки. Но она меня не подпускала ближе. Я ждал.       В ход пошли палочки и отскочив друг от друга я напал первым. Ты уже ждал этого от меня. Хьюго Уизли, да ты уже знаешь меня лучше чем мои же сестры и родители.       - Луи, ты последний подонок если позволил себе спать с девушкой брата! - кричал ты окровавленным ртом. На скуле виднелся синяк, рукав свитера порван. Я, наверное, выглядел не лучше. В одном ботинке, в порванной футболке, нос жутко болел, а костяшки правой руки кровоточили.       Я не говорил ничего. Просто колдовал, причинял тебе боль, бросал в тебя книгами, стульями, ты же мне в ответ бросал все что видел.       Нас пытались становить и Джеймс. который прибежал раньше всех, и Доминик, и Тедди, который впервые вмешался в наши разборки. Все семейство сбежалось и даже пару слизеринцев. Лили держала Джеймса, не позволяя ему лезть к нам.       Виктуар просила нас остановится, но мы были заняты избиением друг друга. Малфой обезоружил Хьюго, Забини меня. После этого мы опять бросились в рукопашку. Нас пробовали разнять, но бесполезно. Альбусу прилетело не за что. Потом даже Доминик попыталась броситься ко мне, всю в слезах её держал Забини. Её истерика меня не беспокоила, и когда слизеринец буквально вынес её из комнаты мне даже как то полегчало. Голова и так болела от ударов, тут ещё её вереск.       - Прошу вас, хватит! - прокричала она. Мы остановились. Амелия стояла в слезах посреди комнаты над нами и закрывала глаза руками. Плечи её содрогались от слёз, руки дрожали. - Я ни за что и никогда не буду ни с кем из вас. Вы мне противны!       Внутри меня рухнуло все. Кулаки разжались, дышать стало легче. Я осмотрелся. Вся комната была попросту разрушена. Мебель разломана, шторы порваны, кровати перевернуты, мои драгоценные книги ан полу, все зелья из чемодана разбились. Кузены и кузины с испугом смотрели на нас. Я встал первый. Следом за мной встал и ты. Подойдя к Амелии, я увидел с какой ненавистью она смотрела на нас с тобой.       - Не клянись в том, чего не контролируешь. - нависая над ней, сказал я. Мне так хотелось в этот самый момент сказать её что я же черт возьми люблю её! Что я ради неё прошел все круги ада, пошел против брата. против семьи, против всего мира, а она... она не готова была пойти против самой себя. - И просто в минуты ненависти к нам обоим, помни что мы оба тебя любим. Настолько сильно, насколько ненавидим друг друга.       После этих слов все в тумане. Я не помню как дошел до медпункта. А дальше ты все видишь сам Хьюго. Возле тебя хлопочет Роза, возле меня Доминик. Амелия стоит в углу и ее пилит злобным взглядом пол нашей родни.       - Прекратите. Она не при чем. - рычу я, ведь говорить я не способен.       - Сиди, Казанова и не дергайся. Нам еще уговаривать Макгонагалл не исключать тебя. - шипит Доминик, и трясущимися руками обрабатывает раны на моем лице.       Я не морщусь, ведь нет физической боли сильнее, которую ты мне причинил, и нет моральной боли сильнее, чем та, которую нам с тобой причинила она, да ведь, братишка.       Я взглянул на тебя, ты же давно смотрел на меня и я знаю это. Не то что бы извинения мы видели в глазах друг друга, просто теперь мы принимали друг друга такими какие есть. Ты больной ублюдок, который не ценит никого кроме семьи, я последний кретин, который не ценит никого и даже семью, а только лишь её. Для тебя она была одной из десятка тех кого ты любил. для меня первой из всех кто когда либо прикасался к моей душе.       Кровь людская не водица, говорят люди. Но я не уверен. Совсем не уверен...