Алконост в моей квартире или Как приручить райскую птицу

Ситуация складывалась патовая. Позади Златоусты слышался топот бегущих ног. Перед ней в высоком кресле сидел Серый, водрузив ноги на стол. — Наконец-то, — сказал он, потягиваясь. — Не пришлось искать тебя по всему зданию. Златоуста ухмыльнулась: рядом находилось окно, за которым этот человек, ни другие не смогут еë достать. — Бывай, — птица показала язык и побежала к окну. Расправив крылья, она хотела выпрыгнуть наружу, но не смогла. Неуклюже распластавшись по прозрачной поверхности, Златоуста с противным звуком сползла вниз. — Питон говорил, что я параноик, — прошептал хриплый голос ей на ухо, — но я всё же заменил это стекло на прозрачный пластик... — А-а-а-а-а! — Златоуста пронзительно закричала и села на кровати. Маша с трудом разлепила веки. Только-только задремала — и вот опять. В последнее время ей казалось, что кровать стала слишком просторной; обычно, Златоуста спала, раскинув руки, но сейчас подсознательно стремилась занимать поменьше места. Маша повернулась к стене и убедилась в этом, увидев небольшой холмик, накрытый одеялом. Учительница отогнула угол одеяла. Птичка лежала на боку, сжавшись в комочек, и тихонько всхлипывала. — Златоуста, — тихо позвала Маша и тронула птицу за плечо. — Мне страшно, мне очень-очень страшно... — шептала Златоуста. Её била крупная дрожь. — Он… Он найдёт. Везде найдёт… Маша вздохнула: этот Серый преследовал Златоусту во снах не хуже Фредди Крюгера, и из-за ночных подъёмов за целую неделю женщине удалось нормально поспать раза два-три от силы. — Пошли умоемся, — сказала Маша и повела заплаканную птичку в ванную. Златоуста открутила кран, стала зачерпывать пригоршнями тёплую воду и обмывать ею свои глаза, нос и щёки. Постепенно всхлипы стихли, и Маша осторожно спросила: — Златоуста, там, в театре, он... что-то сделал с тобой? Кто бы знал, как она боялась сейчас услышать положительный ответ! Златоуста застыла, держала руки под струёй воды. Не поднимая глаз, она чуть заметно мотнула головой вправо-влево: — Меня ударили по голове и закрыли в клети. Через дверь я слышала, как дядя Серый говорил с тем, другим большим дядей про какого-то заказчика. Что меня нужно отправить к нему как можно скорее, и что я должна быть живой и невредимой. Голос у неё был тихий и бесцветный. «Похоже, успокоилась», — решила Маша. Закрутив вентиль, она взяла Златоусту за руку и мягко увела её обратно в спальню. Когда птичка вернулась в кровать, то снова улеглась на бок и свернулась калачиком. — Златоуста, это был только сон. — сказала Маша укрывая её одеялом. — Ни Серый, ни кто другой тебя уже не достанет. — Угу, — промычала Златоуста. И не прибавила ни звука. «Только бы ей снова не приснился кошмар под утро», — подумала Маша — и забылась некрепким сном. После похищения, казалось, Златоуста стала бояться своей собственной тени. Она перестала летать на прогулки в город. Из кровати она вылезала только для того, чтобы выйти на кухню или в ванную. «Она скоро придёт в себя. Ей нужно ещё немного времени. Всё будет в порядке», — убеждала себя Маша, но чем больше она думала об этом, тем яснее понимала — нет, не будет. Казалось, нужно сделать что-то такое, чтобы раз и навсегда её в этом убедить. Но за неделю учительница заметно охладела к таким вспышкам, иначе бы просто тронулась. — Златоуста, вставай, пора завтракать, — сказала на следующее утро Маша, вскакивая с постели и завязывая в пучок волосы. Райская птица отвернулась к стене и пробормотала: — Я встану с кровати, когда прилетит Мудрейшая. — Мудрейшая? Это ещё кто? — удивилась Маша, торопливо засовывая в сумку рабочие тетради. — Глава нашей стаи. Гамаюн. Мудрейшая из живущих, — монотонно пробубнила Златоуста и накрылась одеялом с головой. — А… понятно. Что ж, я ушла. Еда на столе, — сказала Маша и вышла за дверь. Сегодня ей тем более было не до переживаний — у её класса началась неделя контрольных, и теперь в школу нужно было приходить намного раньше, чем обычно. Работы у Маши стало по горло. Каждый день начинался с культовой фразы «раздаём двойные листочки», и по партам учеников разлетались двойные листки со штампом учебного заведения и карточки с заданиями. Радовало только то, на той неделе полагалась всего одна контрольная работа в день и домашние задания после контрольных не задавали — иначе и Мария Фёдоровна, и её «2-А» сошли бы с ума от умственного перенапряжения. Неделя пролетела незаметно. К облегчению Марии Фёдоровны, ученики справлялись вполне неплохо, хотя и бывали случаи, когда учительница нервно посмеивалась, глядя на ошибки в контрольных ответах. «Вроде, всё темы мы проходили раньше. Вроде, я всё им доступно объяснила и разложила материал по косточкам. А на манеже всё те же», — думала Маша, проверяя последнюю пачку контрольных работ. Близость выходных вселяла небольшую надежду в её беспокойную голову, а там и осенние каникулы недалеко — небольшая передышка, которая была ей так необходима. От приятных мыслей Машу отвлёк негромкий стук. Она подняла голову и увидела, что в дверях учительской стоит Алексей и стучит пальцем по дверному косяку. — Уроки уже закончились, — сказал леший. — Джоэль хочет тебя видеть. — Опять? Зачем. — Он приглашает тебя на обед. Пойдём, тебя уже ждёт машина. Учительница вздохнула и поднялась из-за стола. Похоже, ей в очередной раз придётся взять работу на дом. За воротами школы Машу уже ждало такси. Вместе с Алексеем они заняли свои места в салоне и уже через десять минут вышли на тротуаре возле особняка Джоэля. Когда Маша открыла дверь, то очень удивилась. В прихожей собралась разношерстная компания: мужчины и женщины, пожилые люди и семьи с детьми — как будто Маша попала не на званый обед, а на приём к терапевту. При виде толпы Маша застыла в дверях и стушевалась. Она поняла, что здесь собралась нежить всех мастей: лешие, кикиморы, русалки, домовые, дворовые и иже с ними. Но в то же время все эти нелюди вели себя вполне прилично, не считая совсем уж маленьких детей, которые не могли долго усидеть на одном месте. «Интересно, они чувствуют, что я — человек?» — подумала учительница, затравленно оглядываясь. К счастью, к ней сразу же подошёл Лёша и уверенной рукой повёл к закрытой стеклянной двери. — Эй, а чего это она без очереди? — возмутилась женщина с толстой кошкой на руках. — По предварительной записи, — не оборачиваясь, отрезал Алексей. Он вытащил из кармана пластиковую карту, провёл ею по панели возле двери, и дверь со щелчком открылась. Двери кабинета Джоэля были открыты. В дверном проёме был виден комиссар и кто-то ещё — вероятно, посетитель. Джоэль, увидев возле проходной Машу и Лёшу, немного переменился в лице и поднялся из-за стола. — Я вас ненадолго оставлю. Алексей, мой помощник, поможет вам разобраться в вашем вопросе, — быстро сказал он посетителю и вышел из кабинета Маше навстречу. Лёша молча вошёл в кабинет, а Джоэль проворно сцапал учительницу за локоток и проводил её в столовую. — Готов спорить, что днём ты не поела. Не будешь нормально питаться — заработаешь гастрит и язву желудка, — назидательно сказал Джоэль, усаживая учительницу за обеденный стол. «С тобой я и так, и так язву заработаю», — подумала про себя Маша, а вслух сказала: — Некогда мне тут рассиживаться! У меня тетради не проверены! — Ты можешь проверить их и попозже, сначала тебе нужно поесть, — ответил Джоэль и удалился на кухню. Уже через минуту он вернулся и поставил перед Машей поднос с глубокой тарелкой: — Попробуй. Этот борщ сварен на бульоне из телятины, свинины и баранины. Запах борща сразу же забрался в Машины ноздри, и она вспомнила, что этим утром не успела позавтракать (снова!), а в школьной столовой перехватила только пирожок с холодным чаем. — Откуда ты знаешь, как готовить борщ? Да ещё... такой, — спросила Маша с некоторой опаской. — Киевские ведьмы рассказали, — ответил Джоэль не без гордости. — Пару лет назад я ездил туда по делам. Интереснейшие люди! Они и поделились со мной рецептом, — рассказывал он, параллельно подставляя к тарелке салфетки, корзинку с пампушками и сметану в небольшой чашке. — Я сейчас немного занят, так что на этот раз пообедай сама. Приятного аппетита. «Очень мне нужно твоё общество», — проворчала про себя Маша и осторожно попробовала борщ на вкус. Он был прямо «самое то»: наваристый, в меру густой и не слишком горячий. В тарелке, помимо кусочков овощей, плавал приличный кусок мяса на косточке, и его вид согревал ничуть не меньше. На минуту Маше показалось, что этот борщ ничем не уступает стряпне её бабушки. А может быть и получше будет. «Да ну, быть не может!» — подумала Маша и заработала ложкой с удвоенной скоростью. Отложив пустую тарелку на поднос, Маша, недолго думая, пересела на другое место и разложила на столе свои учебные пособия. Раз уж она сейчас предоставлена самой себе, нужно взять от этого положения всё и даже больше. Часы на каминной полке всё так же мерно отстукивали свой марш, когда Маша допроверила последнюю контрольную и устало откинулась на спинку стула. «Что ещё можно поделать?» — подумала она, рассматривая еле заметные трещинки на потолке. Помедитировав на потолок какое-то время, учительница вытащила из сумки томик в твёрдом переплёте. Она носила эту книгу с собой всю неделю, и теперь, после долгой тяжёлой работы она наконец может расслабиться... — А борщик-то тебе понравился, — заметил Джоэль, бесшумно подойдя со спины. — Ты точно не хочешь переехать ко мне? —поинтересовался он и занял стул напротив. «А как же Златоуста?» — Маша вспыхнула, но сразу же взяла себя в руки: вампир всё это знал и наверняка нарочно её провоцировал. Сделав глубокий вдох и мысленно показав вампиру кукиш, Маша перевела тему разговора: — Ты что-то узнал от того человека? Хотя учительница не называла имён, Джоэль сразу её понял и заметно скис. — Ничего, — пробурчал он. — Серый утверждает, что ничего не знает. Либо он актер, по которому плачет премия "Оскар", либо уникум, который сам себе стёр память. — А ты не пробовал его... ну, это, — Маша сделала страшные глаза и пошевелила пальцами. — Пробовал. Как он и говорил, мой гипноз на него не действует. — Он настолько сильный? — И это вдвойне удивительно, — сказал Джоэль, барабаня пальцами по столешнице. — Люди с даром вырождаются, по-настоящему сильных колдунов осталось очень мало. Похоже, Златоустой интересуется кто-то очень влиятельный, раз нанял такого зверя, как Серый. — А где он сейчас? — Сидит в изоляторе с забинтованной головой и ждёт конвоя. Отправлю Серого в главный офис, там наверняка найдется реликт, который развяжет ему язык. — Какой-такой реликт? — не поняла учительница. Джоэль устало посмотрел на неё поверх сцепленных в замок пальцев и снисходительно улыбнулся. — Нежить бывает разная, Маша, её много на белом свете живёт, — начал Джоэль менторским тоном. — Кто-то слабее, кто-то сильнее меня, и ничего тут такого нет. Самые древние и самые редкие из нас называются реликтами. Кого-то из них ты наверняка знаешь, пусть и понаслышке, — подмигнул комиссар. — Это кого же? — нервно хохотнула Мария Фёдоровна. — Для нас они — великие герои прошлого, а вы, люди, поклонялись им как богам. Взять хотя бы славянских: Даждьбог, Перун, Стрибог, Велес — это всё нежить, древняя, мудрая и могущественная. Маша испытала смешанное чувство. Как будто узнала то, чего предпочла бы вообще не знать. "Поздно спохватилась, дура, — выругалась она про себя. — Увязла ты в этом по уши, Машка, не отвертишься теперь, не отмоешься". — Не все они приняли новый мир и прижились в нем, — продолжал между тем Джоэль. — Одни ушли жить в глухие места, подальше от людей, другие восстали против него — и погибли, — закончил вампир, вздыхая. Маше заметила, что на лице комиссара промелькнула горькая улыбка. Может, он знал одного из них? Если да, кем же мог быть этот мятежный реликт? — Надо же, какая ирония... — сказала она вслух и опустила глаза на раскрытую книгу — так совпало, "Американские боги" Нила Геймана. Интересно, автор тоже был знаком с нежитью и знал об этом? От этой мысли Маше стало немного не по себе. — А как там наша птичка? — спросил Джоэль. Теперь уже скисла Маша: — Птичка наша как черепаха. Забилась под панцирь и не хочет оттуда вылезать. — Вполне естественная реакция, — хмыкнул комиссар. — Златоуста полагалась на свою силу в любой непонятной ситуации, а теперь потеряла её и неверно шаг ступить боится. Вот бы она так до самого визита гамаюна просидела... — Джоэль! — Ну что — «Джоэль»? — вскинулся вампир и хлопнул ладонями по столу. — Думаешь, местные люди — совсем уж простофили? Только благодаря моим усилиям этот городишко ещё не стоит на ушах. Впрочем, это уже не актуально, раз Златоуста эти две недели уже не могла стирать людям память. — Ты говорил, что отвечаешь за всю нежить в городе — значит, и за Златоусту ты тоже в ответе. И ей сейчас правда нужна помощь... — И не проси! На этот раз я не буду ничего делать. Пусть сидит дома и не высовывается, так ей и передай. Бах! — Маша громко захлопнула раскрытую книгу. Сухой звук хлестнул по ушал, как щелчок кнута. — Сам придёшь и скажешь, если хватит наглости, — сказала учительница ядовито и стала собирать вещи. — А мне нужно идти. Всего хорошего. — Конечно. Но я настойчиво советую тебе последовать одной мудрости. Маша оглянулась и вопросительно наклонила голову. Джоэль смотрел на неё, прищурив глаза. После секундной паузы он сказал: — После сытного обеда по закону Архимеда... — и чуть заметно мотнул головой, как будто предлагал ей самой закончить фразу. Маша усмехнулась про себя; эту поговорку она как-то раз слышала из уст своих учеников, когда водила их в столовую, но когда учительница припомнила, как она заканчивается, то застыла, как вкопанная. Женщина не успела заметить, когда вампир подошёл к ней вплотную и крепко обхватил руками за плечи. Только услышала насмешливый голос возле своего уха: — После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать, — и мир провалился во тьму.

***

Наутро Маша почти не помнила, как вернулась домой. Скорее всего, Джоэль вызвал ей такси, и она снова отключилась, едва дойдя до кровати. Но сегодняшний день обещал быть замечательным даже по мнению такого пессимистичного человека, как Маша. Во-первых, после дождливой недели наконец выглянуло солнце. Во-вторых, сегодня был выходной. И в-третьих, сегодня был день получки. Выйти на улицу стоило хотя бы ради последнего пункта в этом списке. «Чем не повод вывести Златоусту на прогулку», — пожала плечами Маша и потормошила девочку за плечо. Златоуста что-то невнятно промычала в ответ, но с кровати не поднялась. Маша подумала, что это, пожалуй, закономерно: она бы тоже обиделась на то, что её на весь день оставили одну и забыли покормить утром и вечером. На всякий случай, она оставила на кухне тарелку с едой и вышла за дверь. Возле здания банка не было ни души, поэтому Маша быстро сняла со счета деньги. Но не успела она положить в кошелёк в карман, как сзади в неё кто-то врезался и толкнул прямо на банкомат. Едва придя в себя после неожиданной атаки с тыла, Маша хлопнула по карману рукой и похолодела: кошелька там не было. Она опрометью оглянулась и увидела низенького человечка, который улепетывал со всех ног. Маша попыталась догнать вора. Он выбрал путь по тенистой аллее, но угнаться за ним учительница всё равно не могла: она не отличалась хорошей спортивной подготовкой, а тут ещё и каблуки туфель ополчились против неё. — А ну стой, ты, баклан! — послышался позади грозный возглас. И Маша, и вор ошарашенно оглянулись назад и увидели, что за ними на второй скипидарной скорости бежала какая-то девочка. Её волосы, заплетенные в какие-то мелкие косички, разлетелись по плечами, а сумка болталась за спиной, как полковое знамя. Маша шарахнулась в сторону, когда девочка вихрем пронеслась мимо неё. У учительницы было странное чувство, что они точно встречались раньше, а когда Маша увидела ярко-зелёную макушку, у неё мигом сработала память. «Ксюша…» «Баклан», едва завидев Ксюшу, побледнел как смерть. Он помчался во всю прыть, но матёрая кикимора догнала прощелыгу за неполных десять секунд и набросилась на него с кулаками. Когда к ним, держась за правое ребро, подошла Мария Федоровна, «баклан» был немного помят и получил свежий синяк под глазом. Издалека он казался мужчиной невысокого роста, но вблизи учительница поняла, что это щуплый подросток в огромной куртке. — Пойди обчисти другую богачку, здесь я уже всё, — сказал воришка ломким дребезжащим голосам. — Это моя любимая учительница! — вспыхнула Ксюша. У неё была разбита губа. — Верни, то, что взял, не то я тебя на ноль умножу! — Ага-ага. Множилка у тебя ещё не выросла, курва, — ответил вор и сплюнул кикиморе под ноги. Маша нахмурилась. В начальной школе ей иногда попадались проблемные ученики, но зачастую с ними всё же можно было разобраться по-хорошему. О проблемных учениках средних и старших классов она тоже была наслышана. Такие беспределили на уроках по-чёрному, и этому парню, похоже, тоже сорвало крышу от собственной безнаказанности. «И что теперь, мне за зарплату драться с ним, что ли?» — мрачно подумала учительница. К счастью, из-за ближайшего дерева показался Лёша. Он неслышным шагом подошёл к хулигану сзади и крепко сцапал его за плечо. — Как-как ты назвал мою дочу? — спросил леший. — Я немного туговат на правое ухо. Пацан посмотрел кикимору, потом на лешего. Рядом с ним он выглядел, как пинчер рядом с волкодавом, но всё равно попытался сохранить на лице нахальное выражение. — Чё-то вы не похожи, — воришка недоверчиво наклонил голову набок. — А я в маму пошла, — вставила слово Ксюша. — Я давно за тобой наблюдаю, — сказал Алексей и положил ему на плечо свою тяжёлую руку. — Ты мне нравишься, так что я тебе скажу по-хорошему, по-отечески: завязывай с этим делом, оно тебе не надо. — А ты ещё кто такой, чтобы мне указывать? Полицай? Районный комиссар? Не говоря худого слова, Леша вытащил из внутреннего кармана служебное удостоверение. Когда до паренька дошло, кому он только что нахамил, тот сразу переменился в лице. — Так она это, не наших, господин замком. Всё в рамках закона, — растерянно пролепетал воришка. — Не виляй, закон один для всех, — ответил леший, и его пальцы плотнее сжали плечо воришки. — Я знаю, что ты уже стоишь на учёте в детской комнате, и дела твои плохи. Сейчас у тебя два варианта: либо ты отдаешь мне всё, что украл сегодня и идёшь на все четыре стороны, либо продолжаешь упираться и мы сейчас идём в полицию на личный досмотр. — Пустите! Не имеете права! — заголосил воришка, хотя, на самом деле, по всему выходило, что заместитель комиссара право как раз-таки имеет. Ксюша подошла к лешему и тронула его за рукав: — Лёш, пусти его. Я сама с ним поговорю. Леший ничего не сказал, но хватку ослабил, позволив воришке вырваться. Пацан смотрел на странную девочку большими круглыми глазами и не мог понять, чего она добивается. Ксюша, тем временем, подошла к нему и хлопнула его по плечу. — Не узнал меня, Женёк? — сказала она и приняла свой взрослый облик. От такого поворота Женёк совсем растерялся и отступил на шаг назад. — Ксения Игоревна?.. — лицо воришки побило красными пятнами, как если бы он опозорился перед человеком, к которому прислушивался. Ксюша наклонилась к пареньку и потрепала его по волосам. — Я тоже воровала когда-то, — сказала она серьёзно. — Однажды так проворовалась, что меня люди взяли. — Но вы же… выкрутились? — несмело пробормотал Женя. — Да, конечно, — кивнула кикимора, — но так везёт не всем. Что будет с тобой и с твоей семьёй, если тебя поймают на краже люди? Они не будут с тобой церемониться, в отличие от нас, ты это понимаешь? — Угу, — закивал головой пацан, зажмурившись. Он закрыл лицо руками. — Но я не знаю, как выкрутиться, Ксения Игоревна… — проговорил он сквозь слезы. — Они... они меня заставили... Чтобы я для них воровал… — Тогда об этом должен узнать комиссар, — заключила Ксюша и оглянулась через плечо. — Лёша, проводи парня в офис, у нас клиент созрел. Но прежде, чем они ушли, Ксюха напомнила пареньку: — Женя, отдай то, что тебе не принадлежит. Шмыгая носом, Женя запустил руки в карманы своей куртки и протянул Ксении Игоревне несколько кошельков. — Вот, это все, — пробурчал он. — Проверим, — обронил Лёша, и снова положил руку на плечо мальчишки. Из рукава куртки заместителя комиссара вылезла большая крыса и пробралась ему за воротник. Через несколько секунд она снова вскарабкалась Лёше на плечо и что-то пропищала ему на ухо. — Чисто, — одобрительно хмыкнул леший. — Пошли, пацан. Расскажешь комиссару, что у тебя за беда. На этом они удалились. Ксюша взяла слегка шокированную учительницу под локоток и повела по тихой улочке в направлении её дома. — Значит, он тоже… как вы? — тихо спросила женщина. — Нежить. — Ну да, — хмуро кивнула Ксюша, которая шла рядом. — У нас тоже есть неблагополучные семьи с отцами-алкоголиками, курящими мамашами и детьми, которых воспитала улица. Этот, кстати, из вполне приличной семьи, только дури в голове много. — На минуту я подумала, что вы с Алексеем… — начала было Маша и застыла с открытым ртом. Удивляться, на самом деле, было нечему: она уже однажды видела, что кикимора может по желанию менять свой возраст, когда они в первый раз созвонились по скайпу. — Иногда мне нравится так побегать, — уклончиво ответила Ксюша. Они свернули в укромный тупичок, и кикимора начала изучать кошельки, бормоча себе под нос: — Здесь одни пенсионные удостоверения. Это хорошо, значит, можно вернуть... Маш, вот этот твой? — спросила она. — Моя получка! — прохрипела Маша, почти вырывая свой кошелек у неё из рук. Дрожащими руками она открыла портмоне и пересчитала свои кровные. Слава богу, всё на месте! Как хорошо, что тот вор не успел ничего оттуда вытащить — благодаря Лёше с Ксюшей, которые появились, как «боги из машины». От усталости и нервов у Маши подкосились ноги, но Ксюша мягко придержала её за локоть. — Тяжко, да? Мы можем вместе побегать как-нибудь. Я знаю парочку хороших маршрутов, — сказала она и вдруг предложила: — Пойдём к нам, я тебя чаем напою. — Но я... — Пойдём-пойдем, — повторила кикимора и потянула Машу за рукав. — Я тебе ещё свитер не отдала. — Какой свитер? — Маша удивлëнно моргнула. В суматохе последних дней с похищением Златоусты и учебными планами она и думать забыла, о чём говорит кикимора. — Ну примирительный же! Пошли, мы совсем рядом живём, давай! Маша уже поняла, что Ксюша не отстанет так просто, и тяжело вздохнула: — Ладно, я зайду к вам... если только ненадолго.

***

Ксюшино «совсем рядом» растянулось минут на двадцать, и когда Маша и Ксюша вошли в квартиру, то поняли, что Лёша уже здесь: в прихожей висела его куртка, а сам он сидел на кухне и изучал какие-то бумаги. — Ого, быстро ты! — присвистнула Ксюша. — Как дела? — Джоэль проверил пацана и выяснил, что тот говорит правду. Сейчас он разбирается с ним сам, а я решил заскочить сюда, пока есть возможность, — пожал плечами помощник комиссара. Когда же леший узнал, что Маша зашла к ним на чашку чая, то объявил, что «чай — это не серьёзно, и вообще дело уже к идёт к обеду», так что Машу, несмотря на вялые протесты, отправили мыть руки. Когда женщина вернулась на кухню, Ксюша хлопотала у плиты. При этом она успевала ещё и разговаривать. — Спасибо тебе за Джоэля, — сказала она, что-то помешивая на сковороде. — Жаль, я не видела, как ты ахнула того мужика по голове бутылкой... — Я видел, — вставил Лёша. Он в это время раскладывал на столе столовые приборы. — Да? И как это было? — подалась вперёд Ксюша. — Это было опасно, но Маша держалась молодцом, — ответил леший. — Ксюха, накладывай уже. Кикимора поставила сковороду с едой на специальную подставку и принялась раскладывать ещё шкворчащую еду по тарелкам. Машу тут же усадили за стол. Горячие макароны с домашней кабачковой икрой выглядели очень аппетитно, но у учительницы всё не шла из головы недавняя сцена на улице. — Ты чего такая смурнáя? — спросила Ксюша, устраиваясь за столом. — Ты же не просто так с нами пошла. — Ксюха, дай человеку поесть спокойно, — осадил её муж. Какое-то время Маша молча ковыряла еду вилкой. В их присутствии она точно не хотела показывать свою рефлексию, поэтому решила затронуть другую тему: — Да... Да Златоуста совсем в себе замкнулась. Целыми днями лежит, не встаёт с кровати, а Джоэлю как будто и дела нет. Чем он вообще занимается, хотела бы я знать… — Комиссар по делам нежити — это что-то вроде социального работника — объяснил Лёша. — Он занимается проблемами нежити по всему району, даёт консультации посетителям и разруливает вопросы, которые касаются взаимоотношений с людьми. А сейчас у Джоэля аврал на работе из-за того колдуна, который хотел похитить Златоусту. — Ой да, — заохала Ксюша, — из-за этого Серого все наши на ушах стоят, в головном офисе начальство громы и молнии мечет, кругом проверки. Если те бандюки спланировали поимку поимку Златоусты, это ж целая диверсия получается, прикинь? — Да уж... — пробормотала Мария Фёдоровна. По всему выходило, что за Златоустой следил не только Джоэль, но и кто-то ещё. Кто же это...? — Пока в город не прилетит гамаюн, Златоусте придется жить по законам человеческого общества. Она примет только твою помощь, с Джоэлем она почти не считается, как ты могла заметить, — сказал Лёша. — Так что и вытаскивать птичку на свет Божий нужно тебе, а не ему. — Ну как я её вытащу-то!? — удивилась Маша. — Ей пятьсот лет, на минутку. Не послушает она меня с высоты своего возраста. — Ты голову себе не забивай, — улыбнулась Ксюша. — Я со Златоустой тоже общалась и могу сказать, что в душе ей от силы лет десять, по человеческим меркам. Ты у нас учительница, с десятилеткой общий язык по-любому найдёшь. Правда, Лёша? — Угум, — промычал леший, продолжая жевать макароны. Когда Маша уже выходила за дверь, её окликнула Ксюша: — Вот, держи, — сказала кикимора и протянула женщине пакет. — Не шерсть викуньи, конечно, но в своём роде штучный товар. Носи на здоровье! От предложения вызвать такси до дома Маша отказалась и решила пройти до дома пешком. Это было очень кстати, потому что по дороге у неё было время подумать. Маша своими глазами видела, как Ксюша смогла расположить к себе мальчика. Конечно, здесь больше сыграл факт их знакомства, но после такого у Маши появилась надежда, что и у неё со Златоустой получится договориться. На этом месте Маша вспомнила, что в детстве, когда бабушка собиралась поговорить с ней по душам, она покрывала голову и плечи пуховым платком. Таким образом из строгой женщины она превращалась в милую бабулю, на которую маленькая Маша не могла смотреть без улыбки и никогда не злилась дольше пары минут. «Какая-никакая, а все же идея», — подумала учительница. Платок она на голову, конечно, не повяжет, но можно использовать в похожем качестве тот свитер, который связала Ксюша. Хотя бы для того, чтобы придать себе немного уверенности. Когда Маша вошла в свою квартиру, то сразу проверила Златоусту. Райская птица по-прежнему лежала в кровати лицом к стене; казалось, за всё утро она не сдвинулась с места ни на сантиметр. Чтобы не шуршать в комнате, учительница решила открыть Ксюшин подарок на кухне. Слегка дрожащими руками, она выложила пакет на стол и развязала его. Перед ней лежал сложенный кремовый свитер крупной вязки. Его высокое горло было аккуратно подвернуто, а спереди были вывязаны выпуклые узоры-косы. Маша взяла свитер в руки. Шерстяная ткань была мягкой на ощупь, но не ворсистой, как ей и нравилось. — Действительно, штучный товар, — сказала Маша себе под нос. — Ручная работа. Она натянула свитер на себя и вошла в спальню. На секунду Маша задержалась возле зеркальной дверцы шкафа. А что, неплохо! Тепло и даже симпатичненько. Осталось только заговорить со Златоустой... Маша погладила тёплый рукав свитера, собираясь с мыслями. — Я беспокоюсь о тебе, Златоуста. На тебе совсем лица нет в последнее время, — начала она. Её собственный голос сразу же ей не понравился — он был какой-то робкий и неуверенный. — А я, значит, радоваться должна всё время? — голос райской птицы сквозил явным раздражением. «Ну вот, сразу наставила колючки», — вздохнула учительница. Ей вдруг вспомнилась фраза из какой-то передачи в интернете: «Проблемных детей, на самом деле, не так уж много — много проблемных родителей. И дело в том, что они друг друга не слышат. Не хотят слышать». «Может, и сейчас дело не только в Златоусте, но и во мне?» — подумала Маша. Она села на краешек кровати и тихо сказала: — Если у тебя проблемы, давай об этом просто поговорим. — И что это изменит? — Ты выговоришься и тебе станет легче. Это твои слова, на самом деле. — Что ж, ладно, — хмыкнула Златоуста, по-прежнему глядя в стену. — Я застряла в бетонной коробке, из которой не могу выйти. Как бы ты себя чувствовала на моём месте? — Ты всегда можешь выйти отсюда, чтобы погулять, я тебя на привязи не держу. — Но я боюсь! — возразила Златоуста — У меня больше нет моих сил! Я не знаю, кем я стала! Я не знаю, что будет, когда я выйду на улицу! Вдруг меня снова кто-то захочет забрать? Поэтому я никуда не пойду, пока за мной не прилетят другие птицы! От Златоустиных слов веяло такой враждебностью, что Маша внутренне сжалась. Какой подход может быть с таким отторжением? И тут она вспомнила, как поступила Ксюша сегодня в городе. Она раскрылась перед тем малолетним воришкой, и показала, что ей не чужды его чувства. «Значит, и тебе, Маша, нужно раскрыться перед Златоустой», — сказала женщина сама себе. — «Я могу понять её, но это… это...» — она сжала кулаки так сильно, что у неё побелели костяшки пальцев. Каждый раз, когда райская птица просыпалась в слезах и жалась к ней, как продрогший хромой утёнок, она отмахивалась от её чувств, но на этот раз ей нужно было принять её боль и страх близко к сердцу. — На самом деле, я тебя понимаю, Златоуста, — сказала Маша, глядя в пол. — В своё время я тоже не могла встать с кровати, потому что не могла найти в себе ни сил, ни желания. — Когда это случилось? — в голосе Златоусты послышалось удивление. Маша не ответила сразу. Какое-то время собиралась с силами и наконец сказала: — Когда умерли мои бабушка и дедушка. Златоуста тихо охнула и не нашлась с ответом. Маша услышала, как заскрипели пружины кровати — похоже, райская повернулась к ней лицом. — Белогору, нашу нынешнюю Мудрейшую, ранили из ружья, когда она была у людей, — тихо заговорила Златоуста. — Одни прилетали назад, так и не став взрослыми, другие вообще не вернулись. И теперь я тоже боюсь не вернуться назад. Это ужасно! Почему наши старшие всё равно отправляют нас сюда? — Я не знаю, — пожала плечами Маша, не поднимая глаз, — могу только догадываться. Наверняка эта традиция сложилась с незапамятных времён. Я думаю, если бы ваши предки не уважали людей, то они не посылали вас к ним. Они надеялись, что вы, живя среди нас, научитесь чему-то новому и необычному. Едва сказав эти слова, Маша горько усмехнулась про себя: чему молодая райская птица может научиться у корыстолюбивых и мелочных людей? Скольким сородичам Златоусты вылазка в широкий мир стоила жизни? Неужели вековые традиции для райских птиц важнее сотен жизней неразумных, не готовых к жизни птенцов? Словно прочтя мысли женщины, Златоуста сказала: — Я думаю, что наши старшие — просто тупицы, раз отправляли нас к людям. Маша повернула голову и увидела, что Златоуста сидит рядом и смотрит прямо на неё. — Но если них тех людей были такие, как ты, то всё не так уж плохо, — улыбнулась птичка, прижимаясь к её боку. Маша вздрогнула. Она уже успела отвыкнуть от постоянных Златоустиных обнимашек. — Скажи лучше, Златоуста, ты ела сегодня или нет? — спросила учительница, отстраняясь. — Не-а. Просто умираю от голода, — ответила птица, и спрыгнув с кровати, направилась в сторону кухни. Маша проводила её взглядом и погладила вязаные узоры-косы на груди. Примирительный свитер сделал своё дело! «Ну вот, накормлю её, а там и на улицу выйти можно будет, — решила Маша. — Перед этим надо бы только...» — Ма-аш! — послышался крик из коридора. — Спаси, я волосами за что-то зацепилась! «Только про косы подумала!» — вздохнула Маша, хватая со стола щётку-расческу. — «С такими длинными волосами опасно даже по дому ходить — не то что по улице»!