Подарок

      Уильям еще раз просмотрел бумаги, подготовленные для отправки в Лондон к поверенному, а затем аккуратно упаковал в саквояж законченный экземпляр своих мемуаров. Сборы подходили к концу. Время до запланированного на утро отъезда в Лондон, а затем дальше на побережье, тянулось невыносимо медленно.       Прошло больше полугода, как он, поддавшись увещеваниям своего верного камердинера и доводам собственного рассудка, начал непростые приготовления к длительному путешествию на континент. Все необходимые распоряжения были уже сделаны, письма написаны, а новое завещание заверено местным нотариусом. Бумаги Лионского банка на предъявителя и наличные соверены - надёжно спрятаны предусмотрительным Хопкинсом в кованный сундучок. Зафрахтованная на чужое имя парусная красавица-яхта мерно покачивалась на волнах в порту Плимута, подготовленная к отплытию. Дувр для этих целей Мельбурну не подходил, был велик шанс встретить кого-либо из великосветских знакомых.       Путешествовать бывший премьер-министр решил инкогнито и в гордом одиночестве, совершив переход морем до южного побережья Франции. Хопкинса он великодушно в поездку не брал, хотя за многие годы привык к его коренастой фигуре за своим плечом. Отцу семейства и единственному кормильцу не пристало скитаться по Европе, когда сроки возвращения в Англию оставались не ясны и самому хозяину. Младший брат Роба, расторопный и услужливый, а главное не болтливый, займёт место прислуги виконта на первое время. Он уже ждал хозяина в Плимуте вместе с отосланным вперёд багажом. Мельбурн, казалось предусмотрел всё, чтобы его отъезд не вызвал ненужные кривотолки и сплетни, имевшие свойство распространяться в обществе со скоростью заразной болезни.        Брат Фредерик и Палмерстоны - единственные, кого он решил посвятить в свои планы и на чьё молчание мог положиться. Эмили была и обеспокоена и обрадована одновременно, она давно не видела в глазах брата такого оживленного блеска и такого деятельного участия, но все же.. Его здоровье, а в большей степени мрачное умонастроение в последние годы, немало ее тревожили. Для своего верного друга - леди Портман, Уильям написал письмо, планируя отослать его сразу же после отъезда из Англии. Здесь он руководствовался практическими соображениями: пока Эмма состоит на службе при дворе, нельзя подвергать ее репутацию необдуманному риску. И неосведомленность о планах Мельбурна будет ей только на руку, чтобы избежать возможного неудовольствия королевы.       Сама же Виктория и ее двор уже давно перестали им интересоваться, пребывая в твердой уверенности, что бывший премьер-министр страны навсегда замуровал себя в собственном поместье, так и не оправившись полностью после настигшего его удара. В последний раз королева почтила своим присутствием Брокет-Холл почти пять лет назад. Как давно это было...       Предвыборная кампания по избранию нового состава нижней палаты Парламента была в самом разгаре, когда Мельбурн получил известие, что монаршьи особы во время посещения графства Хартфордшир запланировали двухдневный визит в Брокет-Холл. Затем они собирались навестить семейство видных и влиятельных вигов Солсбери в соседнем городке Хартфилд.       Уильяму, порядком потрепанному бесконечными дебатами с оппозицией по поводу и без, с трудом усмиряющему горячие головы в собственной партии, откровенно уставшему от лавирования между желаниями королевы и принципами ее мужа, такая честь показалась весьма затруднительной. Он был не готов к приему и размещению многочисленной свиты в своём доме, не столько по соображениям финансового порядка, сколько по личным причинам. Ещё свежи были в его сердце воспоминания о недавнем сокрушительном ударе, нанесённом его чувствам и надеждам некой мисс Викторией Кент. За минувшие полгода, сколько бы он не загружал себя работой или пытался забыться в вине, душевная рана все ещё была ощутима, а воспоминания о чудесных рождественских днях - мучительны.       Перед приездом высоких гостей он тщательно, но деликатно проинструктировал экономку и старого дворецкого о событиях декабря, происходивших в доме, полагаясь на их многолетнюю службу семье и личную преданность. Рассчитывать на молчание остальной прислуги не приходилось, поэтому Мельбурн всерьез опасался самых фантастических версий и слухов, которые могут быть преподнесены королеве при личном посещении Брокета. Ведь сразу после наступления нового года она проявляла неподдельный интерес к этой теме, хотя так и не решилась спросить своего премьер-министра напрямую.       Для венценосных особ были подготовлены самые роскошные спальни Брокет-Холла, под свиту и обслугу королевы отданы все парадные спальни второго и частично третьего этажа. Единственное исключение было сделано для почти мемориальной спальни принца-регента. Интерьер и убранство в ней, выполненное на рубеже веков в причудливом китайском стиле не менялось вот уже несколько десятилетий. А для самого Уильяма все в ней теперь имело особое значение, все было наполнено неприкосновенными воспоминаниями...       Посещение или упоминание о комнатах Каро и Огастаса, для нескромных любителей старины из числа гостей, также было под строгим запретом. Свои парадные апартаменты виконт предоставил принцу-консорту, а сам на время визита королевских особ перебрался в Охотничий домик за озером. Это давало ему призрачное ощущение покоя и границ личной территории.       Разместив многочисленных гостей поместья, их внушительный багаж и определив на постой личную гвардию королевы, Мельбурн вечером того же дня дал торжественный обед. За самым длинным обеденным столом Англии, гордостью фамилии, собралось изысканное общество во главе с правящим монархом. Роль хозяйки дома взяла на себя сестра Уильяма, леди Палмерстон. Подаваемые к обеду блюда были изысканы, небольшой оркестр великолепен, и вечер прошел удивительно приятно, без натянутости и скуки, присущей дворцовым приемам. Даже принц Альберт, не большой любитель вечеров с танцами, остался им доволен, просидев остаток приема в богатой библиотеке хозяина, и бережно перелистывая раритетные фолианты. Виконт поневоле забыв на время о своих печалях, вошёл в роль радушного хозяина и был на протяжении этого длинного вечера само остроумие и очарование. Он удостоился благожелательного отзыва королевы о комфорте предоставленных ей апартаментов. Некоторые из присутствовавших начали искренне сомневаться, что дни лорда Мельбурна, как и его партии у руля власти, сочтены. К счастью, явные недоброжелатели виконта, в лице баронессы Летцен и вдовствующей герцогини Кентской, не почтили своим присутствием родовое гнездо Мельбурнов, поэтому вечер впоследствие был единодушно признан великолепным.       Виконт, несмотря на хлопоты и заботы, связанные с подготовкой визита, был искренне рад встрече со своими добрыми друзьями - фрейлинами Ее Величества - Харриет и Эммой. После потери ребёнка красавица Харриет лишь недавно вернулась ко двору и нуждалась в дружеской поддержке. В такой же поддержке, по мнению проницательной Эммы, нуждался, прежде всего, и сам Уильям. Но даже заметив на его лице затаенную грусть и опущенные уголки тонких губ, она не смела открыто проявлять свое участие, боясь показаться навязчивой. "Со временем он начнёт отпускать от себя боль и вновь почувствует вкус к жизни", - думала леди Портман, искренне надеясь, что этот период в жизни Мельбурна не затянется. Как же она ошибалась...        Королева Виктория с неподдельным интересом рассматривала многочисленные живописные полотна, переходя по анфиладе комнат особняка, особенно ее заинтересовали портреты матери и жены виконта, висящие в картинной галерее. Но уже через минуту, переменив настроение и уютно расположившись на диванчике музыкального салона, она рассеянно слушала пояснения внимательного хозяина. Неужели и для той, незнакомой ей девушки, что проводила в его доме рождественские дни, он был также очарователен и любезен?       Молодая королева была уже на серединных сроках очередной беременности, чувствовала временами слабость, и к своей досаде, была вынуждена пропустить небольшую танцевальную часть вечера. С ее уходом в отведённые апартаменты в сопровождении украдкой зевающего мужа, вечер и закончился.       На следующее утро венценосная гостья, лишенная в силу своего положения удовольствия совершать конные прогулки, изъявила желание осмотреть знаменитые оранжереи поместья. Принц Альберт, большой любитель натуры, сразу же после завтрака ушёл рисовать акварелью на берег живописного озёра и сопровождать жену не смог. Конюший королевы, обаятельный лорд Альфред, герцогиня Сазерленд и леди Портман составили ей компанию.       Опираясь на руку радушного хозяина, королева, не привыкшая долго ходить пешком, с трудом преодолела это небольшое расстояние. Войдя под своды стеклянного царства Флоры, она с интересом разглядывала душистые шпалеры и рабатки, искусно разбитые вдоль узких дорожек. Мельбурн указывал ей на самые ценные экземпляры коллекции, по праву гордясь своим детищем. Виктория наконец увидела изысканные орхидеи и гардении, что получала от Мельбурна до сих пор еженедельно. Мило беседуя, они незаметно ушли вперед по петляющим дорожкам оранжереи. Сопровождающие их дамы и лорд Альфред чуть отстали, долго и восхищенно рассматривая плантации совершенных камелий и экзотического, ещё редкого для Англии, древовидного японского пиона.       Близость виконта, его мягкие безукоризненные манеры и теплота голоса на мгновение всколыхнули в душе королевы позабытое чувство, аромат цветов напомнил о .... Почувствовав слабость в ногах и усиливающуюся духоту, она присела на мраморную скамью в тени высоких пальм. Зной позднего утра, плотный завтрак или корсет, что давил на грудную клетку, стали причиной подступившей к горлу королевы дурноты. Журчание маленького фонтана явственно пробудило чувство жажды. Если бы не условности и строгий этикет, то она с удовольствием сняла бы свои ажурные перчатки и подставила ладони под игривые струйки... Но она лишь чуть охрипшим голосом решилась попросить Мельбурна найти ее фрейлин и принести стакан воды. Проницательный взгляд премьер-министра на мгновение задержался на ее лице. Убедившись, что самочувствие королевы не вызывает серьёзных опасений, он оставил ее одну.        Энергичные шаги виконта по песчаной дорожке в окружении буйной растительности ещё не смолкли, когда маленький, белесый как лунь старичок показался из бокового служебного прохода.       - Рад видеть Вас в добром здравии, мадам! Услышав ваши голоса в наших райских кущах, поспешил так сказать засвидетельствовать...        От неожиданности королева вздрогнула: "Либо он сумасшедший, либо принимает меня за кого-то другого" - подумала она.        Между тем незнакомец, щурясь от яркого солнца и разглядывая свободный покрой платья гостьи, отвесив учтивый поклон, подошёл ближе.        - О, мои поздравления лорду, миссис Мельбурн, сердечно рад за него! Он обезоруживающе улыбнулся сидящей на скамье женщине. - Простите старика, за прямоту, но отчего Вы не заглядывали ко мне так долго? При нашей последней встрече...       Молчание мнимой мисс Кент его немного огорчило, пошарив в кармане фартука и найдя искомое, садовник наконец-то водрузил на нос свои очки. Что-то странное было в облике знакомой ему молодой женщины. Она была заметно полнее, голубоглаза и с некоторой долей высокомерия на лице. Это открытие явно его озадачило. Повисла неловкая пауза...       Из-за поворота дорожки показалась высокая фигура, Мельбурн бережно нёс высокий стеклянный бокал с водой. Встревоженные лица Эммы и Харриет выглядывали из-за его плеча.       - Ваше величество, с Вами все в порядке? Не нужно ли послать за коляской? - спросила чуткая леди Портман.       - Спасибо, да. Небольшое головокружение и только. Попросите лорда Альфреда распорядиться. - сухо ответила королева.       Мельбурн заметил ещё одного участника этой сцены.        - Позвольте представить Вам, мэм, мистера Финчера, лучшего специалиста по выращиванию орхидей и моего научного консультанта по цветоводству. - поспешил пояснить он.        Старичок смутился и повторно отвесил старомодный поклон. Королева едва заметно кивнула, а потом негромко прибавила, обращаясь к виконту:        - Я имела удовольствие беседовать с мистером Финчером о некоторых предметах, далёких от ботаники, лорд Мельбурн!        По растерянному лицу хранителя и по металлическим ноткам в голосе королевы, Уильям интуитивно догадался о недоразумении, что могло произойти здесь в его недолгое отсутствие.       Виктория покинула благоухающий Эдем слишком поспешно, следы неудовольствия и досады легко читались на ее чуть покрасневшем лице. Стоя на пороге оранжереи и глядя вслед удаляющейся лёгкой коляске королевы, он поймал сочувствующий взгляд Эммы из-под ажурного зонтика. Последствия ошибки мистера Финчера непременно скажутся на их отношениях с королевой. Но сердиться на него лорд Мельбурн был не вправе, ибо даже не мог себе вообразить подобного развития событий.       После лёгкого ланча, поданного для узкого круга лиц в парадной столовой, королева сказалась нездоровой и не выходила из своих апартаментов до момента отъезда в Хартфилд к маркизу Солсбери. Принц, не зная подробностей посещения оранжереи, не придал этому большого значения. Он был как всегда терпелив, немногословен и рассудителен, жена в положении становилась более эмоциональной и расстраивалась по пустякам. Как укротить ее необузданный темперамент он прекрасно знал, осталось дождаться рождения ребёнка.       Принимая окончательную отставку лорда Мельбурна с поста премьер-министра страны на личной аудиенции 30 августа 1841 года, королева с удивлением отметила про себя, что не испытывает большого сожаления. В памятный "кризис спальни", когда она боролась за его возвращение в кресло премьер-министра, ею двигал страх навсегда потерять дорогого Лорда М, лишиться опоры и поддержки своей власти.       Вспоминая себя, ту юную, порывистую девушку, что плакала, не соглашаясь отпустить Мельбурна в вынужденную отставку, она теперь искренне удивлялась. Прошло всего два года, но сколько всего случилось в жизни страны и в ее собственной, удивительным образом изменив её чувства к нему. Она смотрела на знакомое до последней черточки, красивое и умное лицо, но не испытывала глубокого разочарования. Этот период жизни закономерно подошёл к своему логическому концу, надо было навсегда проститься с Лордом М и его эпохой. -----------------       Штат прислуги поместья за последние годы заметно убавился, из тех, кто помнил исторический визит королевской четы в июле 1841 года, осталось всего несколько человек. Они прекрасно справлялись с поддержанием образцового порядка, справятся и теперь в долгое отсутствие своего хозяина.       В ожидании подачи экипажа, невольно возвращаясь к событиям последних лет, Уильям задумчиво вглядывался в затопленное утренним солнцем высокое окно, внимая беспечному щебету птиц. Лето было в самом разгаре. Живописный парк Брокет-Холла радовал глаз пышным цветением кустарников и тенистыми кронами, в которых прятались гнездовья грачей. Увидит ли он эти места снова? Захочется ли ему вернуться или он закончит свой век в чужих краях?        Совсем не ко времени, в последние перед отъездом дни, приходили невозможные, болезненные воспоминания о звонком смехе в этих пустых коридорах и торопливых шагах маленьких изящных ножек по старинному паркету. И он отчётливо видел свою позднюю, свою последнюю и непостижимую любовь, каждый ее жест, каждый изгиб ее хрупкого тела, слышал каждое слово, что она шептала, забываясь порою у него в руках. Если бы только все сложилось по другому, они вдвоем, а может быть и втроём, вступили бы сегодня вечером на борт той самой яхты, что ждала его в Плимутском порту...       Дворецкий, принятый на службу к виконту меньше года назад, неожиданно громко откашлялся и заглянул в приоткрытую дверь:        - Ваша светлость, к Вам посетители...       С Мельбурна мгновенно слетели остатки меланхолии, взгляд стал сосредоточенным и напряженным. Даже близкие друзья, не говоря уже о чужаках, обычно заранее оповещали о своем приезде, проявляя уважение к его добровольному затворничеству. Неизвестный визитёр, явившийся без предупреждения, уже заранее вызвал раздражение виконта, и он почти зло бросил в ответ:       - Я никого не принимаю сегодня! - Но, Ваша Светлость, молодые господа говорят о каком-то срочном деле, которое им непременно нужно обсудить лично с Вами. Они настаивают на встрече. - Это черт знает что! – гневно сказал Мельбурн, но затем спросил уже более деловым тоном: - Они хотя бы представились? Почему ты не назвал их имена? Дворецкий промямлил: - Ваша Светлость…милорд.. Я пытался выяснить, однако ...       Тут за спиной дворецкого раздался неясный шум, и дверь в библиотеку открылась. Дерзкие посетители, несмотря на риск попасть под крепкий кулак почти настигшего их в коридоре Хопкинса, ворвались внутрь.       Мельбурн не мог поверить своим глазам. Высокий джентльмен в темном сюртуке и безобразно завязанном галстуке был подобен привидению из прошлого, которое он безуспешно пытался забыть все эти долгие годы. Другой, субтильный юноша с прыщавым лицом принял какую-то совершенно немыслимую позу, чтобы дать достойный отпор возникшему на пороге Хопкинсу. Хозяин поместья одним лишь движением брови остановил назревавшую между ними потасовку. -------------------------------------------------------—       В течение нескольких минут, после вторжения незваных гостей, дом сотрясался от витиеватых ругательств виконта. Силу его легких, высоту и глубину его неподражаемого тембра эти стены никогда ещё не слышали. Роб впервые видел лорда в таком неистовстве: казалось, ещё минута и визитер будет спущен его крепкой рукой с лестницы. Но неожиданное стоическое спокойствие голубоглазого незнакомца, произвело должное впечатление, его готовы были выслушать! Мельбурн вернулся в своё рабочее кресло, невозмутимый гость скромно занял место на диванчике. Разговор готов был перейти в более мирное и конструктивное русло. Хопкинс был здесь уже лишним, и получив от виконта разрешение удалиться, открыл дверь в коридор.       В библиотеке наступила гнетущая тишина, и молоденький лакей не удержался от любопытства. Он вытянув шею, пытаясь разглядеть через щель в дверном проёме последствия этой удивительной аудиенции. Но едва успел отпрянуть от косяка, как хмурый камердинер хозяина стремительно вышел из комнаты и встал с непроницаемым лицом у двери. Дворецкий и прыщавый юноша в странном одеянии, вышедший из библиотеки ещё раньше, стояли в отдалении от него, боясь пропустить самое интересное.       Изредка до ушей Роба доносились обрывки странного разговора: －Вот распечатка из Британики с Вашей биографией... - Когда и отчего? - Да, да именно так... - Решайтесь сэр, другой возможности у Вас уже не будет... - вдруг отчетливо расслышал камердинер, почувствовав смутную тревогу. Похоже, покой и планы его хозяина вновь оказались под угрозой.        Хопкинс с поразительной ясностью вспомнил, где мог раньше видеть долговязую фигуру этого дерзкого посетителя － тем давним ноябрьским вечером, в день таинственного исчезновения Мельбурна из Лондона! Этот человек, появившись тогда в освещённом холле Мельбурн-Хауса, поначалу не вызвал у него подозрений, смешавшись с толпой вновь прибывших гостей. Но спустя четверть часа, отсутствие лорда в зале, удивленное лицо леди Палмерстон и показания наблюдательного лакея подсказали ему источник неожиданной опасности. Роб бежал по полупустой в этот поздний час Пикадилли в указанном лакеем направлении. Он уже видел спину своего хозяина, преследовавшего незнакомца, но в тени громады стоящего на углу собора, потерял их обоих из виду. Только открытая дверь в подклеть, и гулкое эхо от звука удалявшихся вглубь шагов, вернули его поиски в нужное направление. Однако следов своего хозяина камердинер так и не обнаружил. Это таинственное исчезновение, так же как последующее возвращение, до сих пор оставалось для него неразрешимой загадкой. -----------------------------------------------------------------------       Уильям подумал, что солёная влага предательски защипавшая его глаза, не может быть слезами, конечно же нет! Слишком часто за последние годы он волевым усилием запрещал себе эту человеческую слабость. Виконт Мельбурн давно заключил перемирие со своей судьбой, приняв жребий, который она назначила ему. Но почему-то живописная аллея Брокет Холла сейчас расплывалась перед его взглядом. "Слишком поздно, уже слишком поздно..." - прошептал он, словно убеждая себя в чем-то... - Ваша Светлость...пора, экипаж подан - обернувшись на голос, Мельбурн увидел явно обеспокоенного Хопкинса, который осторожно вошел в библиотеку, прервав затянувшийся разговор.