***
Утро началось с настойчивого стука в дверь. Сначала я пыталась его игнорировать, но он не прекращался, поэтому пришлось вставать, втискиваться в гостиничный халат и идти открывать дверь. — Привет, — Том сиял улыбкой. — Мой братец, случайно, не у тебя? — Прекрасно же знаешь, что у меня, — бормочу я, кутаясь в халат. Взгляд Тома оценивающе скользит по моей фигуре и взлохмаченным волосам, а затем Том наклоняется и целует меня прямо в губы. От этого сразу же окончательно просыпаюсь. А несносный старший братец тем временем проникает в мой номер. Затягиваю потуже пояс и закрываю дверь. Тома теперь отсюда и с пушкой не выгонишь. — Завтракать будешь? — я взяла телефон и набрала номер ресторана. -Тосты с мармеладом и двойной эспрессо, — Том с ногами забирается на диван. Делаю заказ и ухожу в спальню, чтобы переодеться. Билл продолжает спокойно спать, разместившись аккуратно по центру кровати и закутавшись в одеяло. — Надеюсь, братец не подкачал и был на высоте? — Том хитро улыбается, глядя на мою реакцию на такой провокационный вопрос. — Ты ждёшь, что я начну тебе всё подробно рассказывать или ограничимся деловым да-Том-мне-было-просто-супер-с-твоим-братом? — Ну, супер это ты преувеличиваешь. До супер ему ещё расти и расти, — хихикнул Том. А выражение лица так и говорит, нет, даже кричит, «со мной бы ты забыла, как тебя зовут, детка!». Так, надо сохранять спокойствие и не вестись на провокацию. Поэтому продолжаю светскую беседу на отвлечённые темы. — Как вчера допраздновали? — Отлично! После того, как дядю Йоста отвезли в гостиницу и началось самое веселье. Выступали такие шикарные девчонки! — Том зажмурил от приятных воспоминаний глаза. — Конфетки! У Йорки просто слюни по полу текли. После завтрака Том предложил разбудить Билла и пойти погулять. Но Билл просыпаться не хотел и вдобавок довольно удачно пнул брата по ноге. Пришлось оставить его спокойно спать, повесив на двери номера табличку «Не беспокоить!», и уйти гулять с Густавом и Саки. Я позорно поддалась сумасшедшему настроению Тома, поэтому Саки пришлось вылавливать нас на аттракционах, куда мы затащили сопротивляющегося Густава. Мы как ненормальные прыгали на батутах, бегали по лазер-лабиринту. Том удачно забросил десять мячей в баскетбольное кольцо и с торжественной улыбкой приволок мне огромного медведя. Звонок Билла застал нас в пиццерии. Том, видимо, получил от младшего братишки нагоняй, поскольку громко хохотал в телефонную трубку, а потом передал её мне. — И тебе не стыдно? — были первые слова Билла. — Стыдно, — созналась я, — но ужасно весело. Мы скоро приедем, и я буду заглаживать свою вину, ладно? Не сердись! — Обещай, что не позволишь Тому втравить тебя в какую-нибудь авантюру. Лучше держись поближе к Густаву, у него хоть не весь мозг ещё растрясся от бесконечных поездок. — Хорошо. Я буду благоразумной, — пообещала я, пытаясь не рассмеяться, глядя на лицо Тома. В машине мы с комфортом размещаемся на заднем сидении. Медведя я посадила между собой и Густавом. Том, воспользовавшись ситуацией, обнял меня за талию. — Томас, — я пододвинулась к нему поближе и губами почти касалась его закрытого повязкой уха, — если ты сию минуту не уберёшь руку, то я прилюдно укушу тебя за ухо. — Милая, ты можешь искусать меня всего. Только нежно, — Том повернул голову и шептал в опасной близости от моих губ. Кончик его языка коснулся серёжки в губе, качнув её влево-вправо. — Том, я понимаю, что вы многое привыкли с братом делить, но я не вещь и не буду переходить от одного к другому по первому вашему желанию. Так что смирись с этим. И убери руку уже!***
— Билл, ну ты и сволочь! Ты вообще понимаешь, что творишь? — даже сквозь шум включённого душа я слышала голос Тома. — Она ради тебя бросает всё — работу, дочь, срывается с места в карьер, а ты теперь ведешь себя так, как будто она надоевшая игрушка!! Твоих слов я не слышу. Ты или молчишь, или говоришь настолько тихо, что слышит тебя только Том. Забираюсь под тёплые струи с головой, и перестаю слышать, что говорит твой брат, только то, что он опять кричит на тебя. И, честно говоря, я благодарна ему за то, что он за меня вступился. Когда я вышла из душевой кабинки, в доме было тихо. Я не спеша оделась, вытерла волосы и вышла из ванной. Внизу, на кухне, слышался какой-то странный звук. Я спустилась и увидела, как Том собирает осколки. — Истерик хренов, — бормотал он, — девчонкой бы ему родиться надо было! Чёрт! — он затряс рукой, с которой сорвалась тяжёлая красная капля. — Под воду руку, — посоветовала я, заходя на кухню, — иди, я доубираю. Убрав осколки, я подошла к Тому и осмотрела его руку. Порез был неглубокий и кровь почти перестала течь. Но всё равно я обработала рану. — Что тут у вас произошло? — Я наконец высказал ему всё, что я думаю лично о нём и о ваших отношениях. Ты уж прости, что я опять сую туда свой нос, но на этот раз я стерпеть не мог. Он не должен так с тобой обращаться. За эти два года ты не перестала мне быть безразличной, но я научился воспринимать тебя как сестру, как девушку своего брата, на внимание которой я даже не могу рассчитывать. Да, я ревную. И тебя к нему, и его к тебе. Но ты знаешь, что мы значим друг для друга, и не сделала ни одной попытки переключить внимание Билла только на себя. Ты всегда была рядом с нами обоими. — Томка, перестань, — я взяла его за руку. Его тонкие, но сильные пальцы сжали мою ладонь. — Вы с Биллом одно единое целое. Друг без друга вы ничто. Он разум, ты — чувства. Ведь здесь, — я приложила другую ладонь к его груди, к сердцу, — ты совсем не такой, каким ты являешь себя окружающему миру. Я люблю вас обоих. Ты мне так же дорог, как и Билл. Поэтому два года назад мне было так мучительно больно сделать выбор. Точнее, тогда я ещё не любила вас. Это пришло позже. Но теперь это так. И мне трудно делать вид, что ты мне безразличен, когда здесь, — я положила его ладонь себе на грудь, — всё разрывается между тобой и Биллом. Том издал глубокий стон и отвернулся от меня. Я обняла его, прижавшись к его спине щекой. — Прости, Том. Прости, что опять причиняю тебе боль. Прости, что не могу быть с тобой. — Тебе не за что просить прощения. Мы сами виноваты. В том, что любим тебя. В том, что ты любишь нас. В том, что мы насоздавали проблем, которые не можем решить. В том, что тогда, в Англии я целовал тебя, воспользовавшись твоим состоянием и мне было ни капли не стыдно. В том, что тогда ночью ты шептала моё имя, и я снова целовал тебя до одурения, только бы снова услышать его. Но сейчас это уже неважно. Я приложу все усилия, чтобы помирить вас, сделать вас вновь счастливыми, чтобы ваши глаза опять сияли. Я обошла Тома, чтобы взглянуть ему в глаза. Он поспешно стёр со щеки слезинку. — Спасибо, Томка, — я провела рукой по его ещё влажной щеке и приподнялась, чтобы поцеловать его. Его бархатные губы на мгновение тоже коснулись моей щеки, но потом Том сгреб меня в охапку и прильнул к губам. Как и тогда — жадно, глубоко, обречённо, но на сей раз ещё и нежно — до сладкой дрожи. В тот же вечер я уехала в гостиницу. После такого разговора с Томом я просто не могла испытывать ни своё, ни его терпение. Из гостиницы я заказала билет в Москву, позвонила маме, сказать, что в выходные я прилетаю домой. Сотовый телефон уже в десятый раз разразился мелодией, поставленной на вызов Билла, а затем раз в пятнадцатый мелодией Тома. Пару раз робко пробовал прозвониться Густав. Дэвиду я позвонила сама. — Поздравляю, Дэвид. Я избавляю тебя от своего общества на целый месяц. Но я обязательно вернусь. — Я и не сомневаюсь, Анна, — хмыкнул продюсер, — только вот будет ли потом всё так, как ты хочешь — это вопрос. — Но и так, как хочешь ты, тоже не будет, — парировала я. — Ладно, обмен любезностями состоялся. Что ты ещё хочешь? — Я хочу, чтобы ты помог Биллу. Не оставляй его на произвол судьбы. — Ага, бросаешь его, а мне предлагаешь всё разгребать… — На то ты и продюсер. Я отключила телефон и в полнейшей тишине свернулась клубочком на кровати. Зачем я сказала Тому, что люблю его? Зачем опять растравила его душу, которую он старательно залечивал два года? Зачем опять причинила ему боль? Слёзы тихо катились по щекам и впитывались в бездушную белую подушку. Стук в дверь. Я почти уснула, поэтому не сразу поняла, что это было. Морщась от света в гостиной, открыла дверь и в комнату впал Том в сопровождении сильного запаха виски. За спиной замаячил верный Саки с поджатыми губами. — Ты уж извини, но останавливать его в таком состоянии не рискую даже я, — тихо сказал он. — Всё нормально, — так же тихо ответила я. — Подожди, мы сейчас поговорим и повезём его обратно домой. — Справишься? — я лишь кивнула головой и закрыла дверь. Том благополучно добрался до кровати и завалился на неё. — Привет, — я села рядом с ним. Он промычал что-то, что по его идее должно было звучать как приветствие. — Если ты пришёл сюда, чтобы мычать, то я позову Саки и он отвезёт тебя домой, поговорим завтра, когда ты будешь в лучшем состоянии. — Нет, я нормальный, — Том смотрел на меня абсолютно трезвыми глазами, — извини, но если бы Саки подумал, что я трезв, он нашёл бы способ не пустить меня к тебе. Так что придётся тебе потерпеть моё амбре, ладно? — Так что ты хотел? Вроде бы мы сказали друг другу всё и даже более того. — Почти. Не хотел тебе этого говорить, но по команде пошли слухи, что Дэвид попытается избавиться от тебя, как только ты вернёшься из отдыха. Пока это только слухи, но они же не возникнут на пустом месте. Что ты собираешься делать? Будешь бороться или сдашься на милость великого и ужасного? — Том, всё зависит от того, какими будут наши отношения с Биллом на тот момент. Это во-первых. А во-вторых, если уж так получится, что они совсем сойдут на нет, то я не вижу ничего плохого в том, чтобы сделать дяде Йосту ручкой. — А о других ты не думаешь? — Том, не надо снова начинать этот разговор. С тобой я всё равно не буду, даже если и расстанусь с Биллом. — А с Густи? — А что с Густи? — Могла бы ты встречаться с ним, если бы не стала встречаться со мной? — Бог мой, Том, он-то тут при чём? — Ты настолько сильно любишь моего брата, что ничего вообще не замечаешь? Наш мишка Тедди влюблён в тебя по самую маковку. — Это он тебе сказал? — одними губами прошептала я. — Ему даже не надо было этого говорить. Стоило только видеть его лицо, когда ты приезжала в студию, когда гоняла с ним на великах, когда позволяла ему массировать твои ноги. — О, Господи… — я плюхнулась на кровать рядом с Томом. Итак, наш треугольник успешно трансформировался в любовный квадрат. Вот теперь я точно не знаю, что мне делать. Хочется смалодушничать и позорно сбежать. Оставив этих мальчишек самих разбираться во всем. Прервать с ними всякую связь, забрать у мамы дочку и уехать куда-нибудь, где ничего бы не напоминало бы мне ни о Билле, ни о Томе, ни о группе в целом. — Би уже пару раз чуть не начистил ему портрет за этот массаж. Останавливало только то, что ты воспринимаешь Густава не более как друга. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Просто хочу, чтобы ты сделала очередной выбор. Я, Билл, Густав или никто. — Ты опять ставишь слишком жестокие условия. — Жизнь такая, — горько усмехнулся Том. В результате Саки был благополучно отправлен домой, Тому мы сняли номер, чтобы он мог спокойно остаться в гостинице, а мы всю ночь лежали на кровати и говорили. Такого Тома я прежде не знала… Und jetzt liegst du hier, Und ich lieg daneben. Reden — reden.***
Наши итальянские каникулы продлились недолго. — Я так не хочу, чтобы ты уезжала, — шептал Билл, нежно целуя мои пальцы. У меня сердце сжималось, глядя в его щемяще грустные глаза. Нет, так долго мы не продержимся, если хотим сохранить наши отношения. Встречаться раз в месяц — это при сильном везении, или пару раз в полгода — настоящее испытание на прочность, которое, впрочем, мы пока выдерживаем. — Когда мы снова увидимся? — Не знаю, Би. Ты же понимаешь, что наши встречи не зависят от наших желаний. Но и у тебя, и у меня работа. — Ох… — Билл откинулся на спинку стула, — это смысл всей моей жизни. Я всегда мечтал петь, мечтал собирать много народа и дарить ему счастье своими песнями. — Тебе это удалось. — Не совсем. Многие из них рассматривают нас только как сексуальные объекты. Для них мы только знаменитые парни, которые не прочь перепихнуться. У которых можно выманит немного деньжат. — Не надо. Не думай об этом. Подумай о те, кто вдумывается в смысл твоих песен, о тех, кому они помогли. — Ты умеешь успокоить, — Билл благодарно накрыл мою ладонь своей. Так приятно было чувствовать его тепло.