Медальон и одеяло

Джон повалился на кровать, как был, в сапогах и одежде. Лишь шляпа, ударившись о подушку, слетела, откатившись к краю. Но сил, чтоб протянуть руку и переложить ее на столик, не было. Как, впрочем, не было сил и на то, чтоб и дальше сердиться на старого друга. Пусть именно благодаря его эксперименту они неделю занимались ликвидацией последствий катастрофы. Сначала восстанавливали систему подъемника, что позволил бы им прекратить эти подзатянувшиеся ночевки в палаточном лагере, разбитом у подножия их дома. В отличие от Вероники, легко и свободно перемещающейся по лианам, более никто не обладал необходимыми навыками, чтобы взобраться на подобную высоту. После перекрывали крышу, изрешеченную шрапнелью из останков влетевшего на воздух агрегата, да меняли доски, выстилавшие пол. Даже Маргарит, что наловчилась за эти годы ювелирно уходить от работ по дому, не выказывала негодования, трудясь наравне с остальными. Ему даже показалось, что от похвал в адрес искусно восстановленных ею столиков из прилегавших к лаборатории комнат, она слегка зарделась. Исполненная чувства гордости и удовлетворения от проделанной работы. В краткие перерывы, отведенные на то, чтобы напиться воды и перевести дух, он с болью смотрел на ее руки. Исцарапанные и покрасневшие от работы с реагентами, которыми они обрабатывали листву перед тем, как настелить ее на основание кровли. И каждый раз едва сдерживался от того, чтобы ни выхватить эту, отнюдь не предназначенную для леди, работу у нее из рук. И увести под защиту тени, где, не покладая рук, плела запасные тросы для подъемника Финн. Чтобы Маргарит хоть немного отдохнула и улыбнулась не так вымученно, как это бывало в последние дни. Но это было невозможно, и он, скрепя сердце, с утроенным рвением возвращался к работе, спеша перенять на свои плечи ее львиную долю. И лишь теперь, когда они смогли наконец вернуться домой, и жители насуплено разбрелись по своим комнатам, наступило время для отдыха. За стенкой слышалось усталое, размеренное дыхание Мелоуна, что вырубился, едва успев коснуться затылком подушки. И только лишь Финн, временно обосновавшаяся в комнате хозяйки дома, о чем-то звонко щебетала. Неугомонная. Лорд со стоном перевернулся на живот, и насыщенный цветочный аромат, что исходил от новенького одеяла, нарочито небрежно брошенного поверх кровати, окутал его. - Что за черт? Он приподнялся с мягкой ткани, недоуменно изучая вытканный на ней рисунок. Неужели при распределении вещей, оптово закупленных у Занга, они что-то перепутали? И Маргарит лишилась еще одной толики комфорта, что, безусловно, заслуживала? Проклятье! Не малых трудов ему стоило разогнуть сведенную спазмом спину и встать с кровати, попутно срывая с нее благоухающее одеяло. Да уж, тот еще завидный жених, невесело усмехнулся он своему отражению в зеркале гостиной. Только струйки песка, стелющейся по полу за ним следом, лишь и не хватает для полноты картины. Маргарит лежала, свернувшись калачиком, подтянув к животу согнутые в коленях ноги. Ей даже хватило сил на то, чтобы избавиться от обуви и рубашки. Но брюки и кружевной топ так и красовались на мирно дремлющей наследнице. Когда он бережно накрыл ее одеялом, Маргарит приоткрыла сонные глаза. - Джон? Что Вы делаете? - Ничего такого. Простите, что разбудил. Кажется, в спешке переезда мы перепутали одеяла. И я зашел, чтобы вернуть Вам присвоенное имущество. Плохо соображая со сна, что происходит, наследница уселась на кровати. Мотнула головой, словно проверяя, не исчезнет ли его образ, как отголосок дурного сна. И, наконец, окинув взглядом узорчатую ткань, сообразила, что к чему. Тихонько рассмеялась, сбрасывая с себя одеяло, и лениво потягиваясь. - Это не мое, Джон. Ваше. - Простите? Я не совсем понимаю... - Сегодня Рождество. Со всем этим безумием, что творилось вокруг, мы совершенно позабыли о нем. Как, собственно, и обо всем прочем: подарках, украшениях, праздничном ужине. Я и саму-то дату вспомнила только вечером, когда Вероника приколотила самодельный календарь в библиотеке. - А я и не заметил, - он усмехнулся, пораженный собственной невнимательностью. И все же решил прояснить ситуацию до конца. - И все-таки я не понимаю, откуда взялось одеяло? - О, Рокстон. Какой Вы порой непонятливый! - Маргарит закатила глаза и обвела пальцами один из узоров. - Это мой рождественский подарок Вам. Я заготовила его много раньше и хранила в одном из своих тайников, так что он не пострадал при пожаре. Заметив выражение его лица, молодая женщина спешно продолжила. - Только ничего сейчас не говорите. Не вздумайте. У меня совершенно нет сил, чтобы парировать Ваши некстати проснувшиеся нелепые мечты остротами. - Я и не собирался. Джон не покривил душой. Он не собирался сейчас ничего говорить, потому что еще не придумали слов, способных передать эмоции, обуревавших его. Он просто наклонился и поцеловал Маргарит, вкладывая в это прикосновение всю чувственность, на которую был способен. - У меня тоже есть кое-что для Вас. Закройте глаза. Несмотря на недовольную мину на лице, наследница все же исполнила его просьбу. - Вы же забыли про Рождество? - Забыл. Но вселенная мне подыграла. Холодный металл, очертив контур шеи, скользнул к ее груди. Замер, касаясь сердцем сердца. Аккуратно, стараясь не зацепить раскинувшиеся по плечам наследницы кудри, Рокстон застегнул застежку медальона. - Откуда он у Вас? – Отрывисто спросила она, широко раскрывая глаза, легко узнав узор украшения, коснувшегося кожи. Давно утерянного и оплаканного ею. - Обнаружил в расщелине между половицами, когда мы меняли настил в гостиной. Думаю, что он выскользнул во время спешных сборов выкупа для Локка. Да так и остался лежать там, скрытый от чужих глаз. Я как раз хотел вручить его Вам в Рождество, о котором сам и позабыл в итоге. Маргарит вдруг рассмеялась, теснее прижимаясь к нему, и ероша пальцами топорщащиеся на затылке прядки. От сна, что ранее свинцовым покрывалом давил на плечи, не осталось и следа. - Сейчас еще совсем не поздно, чтобы вспомнить о нем. Спасибо, Джон. - Никогда бы не подумал, что Вас так просто можно сделать счастливой. - Это просто удачное стечение обстоятельств. Не обольщайтесь. - Даже и не собирался. Как Вы думаете, праздновать уже поздно? - А что Вы предлагаете? - Вы, я, бокал хорошего вина и полумрак гостиной? - Звучит как превосходный план, - Маргарит усмехнулась, дотягиваясь до повешенной у изголовья кровати свежей блузки. И, ухватившись за протянутую руку, поднялась с кровати. - Причем лучшая его часть начнется тогда, когда под звук бьющегося впотьмах хрусталя, сшибленного при поиске припрятанной бутылки, к нам присоединится встрепанная, разгневанная Вероника. - А за ней и Нед, смутно понимающий, что происходит и даже, возможно, отважно вооруженный шваброй. - А довершат картину, конечно же, Финн с Челленджером. Отвратительно бодрые, свеженькие, с ведром уничтожаемых в ночи цитрусовых наперевес. Они тихонько посмеялись, аккуратно лавируя меж хаотично разбросанных по дому деталей интерьера, еще не обретших свой новый угол. И представляя себе подобное зрелище в красках. Чем и привлекли к себе внимание Вероники и Финн, понукающих сонного репортера, покорно украшающего цветами крохотный кипарис в кадушке. - Как здорово, что вы сами вспомнили! - Просияла арбалетчица, приметив затаившуюся у входа парочку. Она воодушевленно сооружала вокруг деревца частокол из крохотных свечек. - А мы уж было собрались вас будить. Давайте праздновать Рождество! - А заодно отметим и окончание внепланового ремонта дома, - ухмыльнулась дикарка. - Челленджер как раз ушел за остатками шампанского, что мы чудом не перебили при переезде! - Ну, хотя бы с цитрусами я не ошиблась, - хихикнула Маргарит, глядя на бодро спускающегося к ним ученого, что был увешен различной снедью, захваченной по пути. Из шахты лифта, на ночь поднятого вверх, тянуло прохладой, и она теснее прижалась к Рокстону, пользуясь царящим в гостиной полумраком. От Джона все еще исходил слабый цветочный аромат, насквозь пропитавший подаренное ею одеяло, что он тут же заботливо накинул им на плечи.