Мир действительно превратился в настоящий ад. Если мы хотим достичь желаемого, у нас есть лишь один путь!
— Пессимистичные слова, однако с ними нельзя не согласиться, Чосокабэ-сама. — Мицухиде… Я всегда ценил твою манеру быть вежливым и называть меня «Чосокабэ-сама». Но после всего, что произошло, после того как ты наконец дал волю своим желаниям и свободу своей мятежной душе — я хочу говорить с тобой на равных. — Для меня это огромная честь. — Мой друг, не нужно кланяться. Я не твой господин, и ты ничем мне не обязан. Я наставлял тебя, помогал тебе понять себя и своё истинное предназначение. Это лишь малая часть того, что я мог сделать для тебя. Лишь малая часть того, что я успел. В помещении царил полумрак. Через небольшое окно в комнату просачивались лишь багровые лучи почти ушедшего за горизонт солнца. Свет еле отражался от разбросанных в комнате чашек и осколков — такая атмосфера сама собой настраивала даймё южного острова на разговор.Мы не в силах изменить прошлое, но мы можем изменить будущее.
— Я мыслил так же, когда поднял свой клинок на господина Нобунагу. Но Чосокабе-сама… Моточика! Прошу, скажи мне, верно ли я поступил. Тогда, в полыхающем замке, я был потерян, мне казалось, что своим восстанием я разрушил целый мир! Мир, за который отдали свои жизни тысячи воинов… Моточика прекратил игру. Он медленно поднял голову и открыл свои покрасневшие глаза. Помедлив, будто раздумывая над ответом, он вновь взялся за инструмент. Однако новая мелодия отличалась от предыдущей, она было гораздо спокойнее, и в этот раз Чосокабе играл не для всех, а лишь для себя и своего друга.Я готов бросить вызов всему, В том числе и жестокости судьбы
— Не готов ли ты сказать то же самое, Мицухиде? Я был с тобой в Хонно-дзи, я видел решимость в твоих глазах. Твой голос не дрожал, когда ты приказал атаковать — ты точно знал, что происходит именно то, чего ты желаешь — ты сам вершил свою судьбу, и не только её. В тот момент в твоих руках была судьба всей Японии, ты не побоялся ответственности, которую несет за собой твой поступок. Я по-настоящему возгордился тобой, что уже говорить о твоей дочери… — Но не по моей ли вине она уже третий день не выходит из комнаты! Я причинил ей боль — разве так может поступать отец? — Мицухиде, ты воспитал прекрасную дочь. Она сражалась с нами плечом к плечу до самого конца и нисколько не сомневалась в твоем решении. Даже зная, к чему это все может привести, она не испугалась. К тому же я не слышу плача, не чувствую печали, проходя мимо её двери. Твоей дочери ещё предстоит через многое пройти, и, понимая это, она скоро оправится, будь уверен. — Она оправится, но что будешь делать ты? Свобода Шикоку под угрозой, готов ли ты принять удар противников?Даже отчаяние не помешает мне жить так, как я желаю, И я выживу.
— Моя душа, как и души моих братьев по оружию, готова сопротивляться до последнего. И до тех пор, пока я могу играть музыку, нога неприятеля не ступит на мои земли. Ты спас меня от захвата Нобунагой, но это не единственный человек, желающий подчинить меня себе, а потому я всегда готов защищать себя, своих людей и нашу свободу. Так же и ты, избрав участь предателя, должен оставаться им до самого конца, невзирая на мнение людей, безвольно подчиняющихся судьбе. — Ты прав, Моточика. На улице совсем стемнело. Прости, но мне пора — меня ждет долгий путь.Я не забуду тех, кто пожертвовал собой, Пока мы с тобой не встретимся
— Торопиться некуда, Мицухиде, впереди лишь неизвестность… Я всегда с радостью принимал тебя в гости, так что можешь оставаться со мной сколько хочешь — а уйти ты успеешь всегда… Солнце зашло за горизонт. Из-за дрожащих рук музыканта прекрасная мелодия, сочиненная Моточикой, начала приобретать ужасающий оттенок, будто тысячи душ погибших воинов кричали, не в силах покинуть этот мир. Не выдержав этого, глава рода Чосокабе и властитель острова Шикоку отбросил свой инструмент, дав волю эмоциям: — Мицухиде… Ты всегда успеешь уйти… Оставайся сколько хочешь, Мицухиде! Мицухиде! Дверь в комнату резко открылась, и одиночество Чосокабэ нарушила его верная наложница Кошошо: — Мой господин! Упав на колени, девушка крепко обняла Моточику и нежно заговорила: — Мой господин… Моточика, тебе нужно отдохнуть. Давай прогуляемся.Я готов бросить вызов всему, в том числе и жестокости судьбы, и я действительно желаю сбежать отсюда.
От слов, пропетых господином, Кошошо невольно пустила слезу. Не говоря ничего, она лишь крепче прижала любимого к себе, желая сделать все возможное, чтобы облегчить его страдания. Июнь 1582 года. Миновало три дня после битвы при Ямазаки.Я сыграю тебе мелодию своей души. Разорви на части порочное зло, В то время как пронзительный мотив достигает кульминации — Пусть он звучит по всему миру и за его пределами. Желаешь обвинить меня? Да будет так. Но не сомневайся в своих суждениях. Каждое решение — окончательно и бесповоротно.