Fight

Она смотрит в зеркало и понимает, что слегка рваные джинсы не смотрятся с этой футболкой, поэтому переодевает её на белую майку, накидывает на плечи молочный кардиган и, схватив сумочку, выбегает из квартиры. Прохладный ветерок и стабильные майские пятнадцать градусов тепла заставляют обнять себя руками, слегка съёжившись. Дашка должна была уже как пять минут ждать её у дворца пионеров, поэтому она ускоряет шаг. Челябинские улочки поглощает вечерний закат, и красный круг плавно теряется за линией горизонта. Город, мягко сказать, самый обычный и ничем не отличающийся от сотен других в стране. Люди бегут сломя голову, стараясь как можно быстрее добраться до дома и раствориться там в любви к семье, а те, которые коим счастьем обзавестись не сумели или по разным причинам не захотели, скрываются от одиночества в клубах и ресторанах с шумной компанией наперевес, теряясь в безрассудстве алкоголя и сигарет. - Ирка, где ты ходишь? - грозный девичий голос разливается по улице, когда на горизонте появляется тёмноволосая девушка, - пол часа назад ты сказала, что спускаешься. - Я очень медленно спускаюсь, - девушка приобнимает подругу за шею, - привет. - Ну, привет. Ты чего так скромно оделась? Я думала, мы пойдем где-нибудь оторвемся, - Даша в изумлении оглядывает наряд подруги, - пятница ведь. - Не хочу отрываться, хочу приклеиваться, - девушка морщит нос, - пошли мороженного купим. Огорченный вздох Дарьи теряется в шуме проходившей мимо компании друзей, на что она вздыхает ещё раз. Она смотрит на подругу с толикой сожаления и укоризненно качает головой, мол, нашлась благородная девица. Однако, девушки все же разворачиваются в сторону киоска с мороженным, и подхватив друг друга под руки, уходят с места встречи. По пути в парк Алое поле сумерки плавно опадают на город, и фонари по периметру тротуаров зажигаются. Ночная жизнь Челябинска ничем не отличается от жизни остальных городов: молодняк собирается в клубах и глушит вискарь, слишком уверенные в себе парни зажимают в туалетах слишком доступных и легкомысленных девчонок. И это современная реалия, нынешняя жизнь, где нет места чувствам и правде. Но что теперь говорить об этом? Все будут продолжать подчиняться стаду, и ты рано или поздно подчинишься. Не так ли? - Так как насчет вон того парня в синей куртке? - девушка откусывает кусочек вафельного рожка, сидя на одной из лавочек парка, - он вроде ничего такой. - Колиниченко, отстань, - попытку сватовства резко пресекают. - Тогда давай, расскажи мне, как там твой Влад? - голос Даши становится противнее, потому что это именно та интонация, с которой люди пытаются достать из человека информацию, которую от него скрывают, а Даше казалось, что скрывают от неё многое. - Давай не будем об этом, ладно? - Ира жадно откусывает пломбир и хмурится. - Почему не будем? Потому что. Она может найти сотню поводов для прекращения разговора. Потому что они уже давно не любят друг друга. Потому что у него уже как пол года есть любовница. Потому что ей с ним не интересно. Потому что, черт возьми, они разные люди. От этой банальщины в трубочку свернутся любые уши, но это так. А банальнее всего в этом то, что понять, что вы не тупо не сошлись характерами, как единственная весомая отмазка, спустя два года псевдо отношений, слишком глупо. - Я не знаю, где он, мы не разговаривали и не созванивались недели три, - спустя полторы минуты девушка ровным тоном начинает разговор, - черт, я даже не знаю жив ли он вообще. Она психует. Перекидывает ногу на ногу и сильнее укутывается в едва теплый кардиган. Но стоит ли говорить, что Влад никогда не был идеальным человеком, а тем более парнем или ухажёром, имея слишком расплывчатые представления о нормальной жизни. Она знала это, и жутко бесилась, когда ей об этом напоминали, потому что это ведь не значило ровным счетом ничего для семнадцатилетней девушки, у которой вдруг появился принц в спортивном костюме. - Я до сих пор не могу понять что произошло, Ир, - Даша вдруг меняет приставучий тон на более серьёзный, и пододвигается ближе к подруге. Настолько ближе, чтобы ни один девичий секрет не ушёл дальше их умов. Это кажется весьма забавным: наблюдать как миниатюрная Дарья прищуривает свои глаза и хмурит немного подкрашенные бровки, что смотрится очень мило, - хоть убей, не понимаю. - Мы просто перестали понимать друг друга. А когда ты не понимаешь человека, трудно объяснить, что тебе что-то не нравится, - всё звучит слишком заученно, будто до этого разговора у Иры была возможность тщательно отрепетировать эту фразу объяснения. Она говорит спокойно, без налёта на ненависть или злобу на него. Его просто нет в её жизни, он просто ушел. - Я всегда считала его недалёким мудаком, - Колиниченко резко выпрямляется в спине и хлопает себя по коленке, - и эта его любовь к уличным разборкам, она мне никогда не нравилась. Ира отстраненно кивает, вспоминая каждый шрам на его теле, полученный во время хулиганских потасовок во дворах города. Это не было каким либо фетишом, просто разборки на районах и авторитарная власть никуда не исчезли с улиц города, да и вряд ли исчезнут. Попытки вразумить своего пылкого молодого человека не увенчались успехом, а спустя примерно год отношений и вовсе сошли на нет. Оставалось лишь оправдывать его мыслями о том, что люди не меняются, и всё что нам остаётся - это принимать любимых людей такими, какие они есть. - Да, драться он любил, - она повторяет это как-то слишком тихо, кивая головой, как китайский болванчик. - Но он же тебя не трогал? - Даша вдруг настораживается, и кладет свою ладноь на руку подруги. Пара секунд молчания, смысл фразы медленно доходит до мозга Иры, а когда вся суть раскладывается в нужных местах в глове, она вдруг дёргается, словно выходя из транса, и отрицательно качает головой, а потом неожиданный смех подруги загоняет её в стопор, - да, шучу я. У него кишка тонка. Колиниченко утыкается в рожок с мороженным, а Ира растерянно отворачивается, посильнее натягивая рукава кардигана, пряча синяки на запястьях, и пугаясь того, что правда могла всплыть сама собой. Нет, покрывать уголовника не в её правилах, но когда речь идет о человеке, которому ты доверил чуть больше, чем всё, то ты вряд-ли задумываешься о том, как же засадить его за решётку. Она простила, отпустила и попросила уйти. Но, оказывается, разойтись намного сложнее, чем сойтись. Как обычно, Ира поняла это слишком поздно. Это дерьмо засасывает по сей день, без шанса на спасение. - Ир, - Колиниченко мнется в нерешительности, - я тебе давно хотела сказать… - Ну, не тяни уже, - девушка вздыхает и поворачивается в сторону подруги, - говори давай. Слышится тяжелый вздох. - В общем, я его видела в институте с девушкой какой-то… Ира вновь отворачивается в другую сторону, наблюдая за прохожими. Она прокручивает в пятый раз эту мысль в голове, и понимает, что не чувствует ровным счетом ничего. Ей не больно от того, что её променяли на какую-то подстилку, не болит где-то в груди от того, что предал близкий человек. Ей страшно, потому что ей всё равно. Это вообще нормально? Да, и назвать это новостью дня сложно: Ира далеко не глупая девушка, и не заметить явных следов посторонней ― а возможно, уже и вовсе не посторонней ― девушки в жизни Влада было немного сложно. Достаточно пустить в свой мозг пару мыслей о том, где парень может ночевать день через день, и самый элементарный ответ, в итоге оказавшийся наиболее правдивым, всплывет на поверхности разума молниеносно. - Даш, мне всё равно, правда, - убедить всех вокруг в этом становится чуть ли не главной задачей жизни, - не нужно смотреть на меня, как на бездомного щеночка, я в порядке, честно. - Боишься? Что? О да, она боится. Боится, что не сможет сказать ему, что всё кончено, и ощутить грубую мужскую хватку своими запястьями. Боится рассказать кому либо, что вообще творит этот грёбанный собственник. Боится не успеть прекратить это сейчас, пока дело заканчивается на криках и синяках лишь на её исхудавших руках. Она страшится той жизни, где уже не будет скандалов и пререканий, потому что чем дольше это продолжается, тем меньше она верит в то, что по другому тоже бывает и нормальная жизнь выглядит иначе. - Чего бояться то? - холодная ухмылка обязательно скроет панику. - Просто, мне кажется, расставаться всегда сложно… - И больно, - словно на автопилоте договаривает за неё Ира, - морально больно, конечно. Но кому интересны подробности? Сплетники не в счет. По обычаю, у каждого есть своя херова туча проблем, а до чужих часто нет дела. Мы зарываемся с головой в собственном "я" и своей гордости, думая, что помогая другому человеку, делаем что-то в ущерб себе. Мы перестаём думать о других, утешая собственное раздутое эго, но вместо этого роем могилу своей совести. Ира привыкла. Ира вообще человек быстро привыкающий ко всему новому. И даже плохому новому. Добрых и отзывчивых людей всегда используют в собственных целях. Мороженное заканчивается слишком быстро, оставляя кучу нетронутых разговорами тем. Для Иры это служит спасением, для Даши - лишними думами. - Давай ещё по одному? - задорно предлагает Колиниченко, на что Ира кивает с полуулыбкой. Даша подрывается с места и уходит в сторону ларька с мороженным и коктейлями, оставляя подругу одну. Сумерки окончательно захватили город своими темными сетями. Уличные фонари набирали свою мощность, всеми силами освещая проулки. И сотням прохожим неведомо, что где-то среди закутков парка в одиночестве сидит девушка и думает о том, что тревожит больше всего на свете. То, что она держит в себе несколько месяцев и не смеет ни с кем поделиться этим, чтобы ноша переживаний стала хоть на грам меньше. - Мадам, вы позволите присесть рядом? - пьяный голос врезается в её тишину, и девушка вздрагивает. Ей до последнего хочется верить, что это было адресовано не ей, и она закрывает глаза на секунду, но от этого удушающая паника лишь нарастает. Когда ей кажется, что количество человек рядом увеличивается, Ира резко открывает глаза и судорожно осматривается вокруг. Трое молодых людей. Пьяные. В дрова. Литровые бутылки пива остаются замеченными первыми и она набирает в лёгкие воздух. Не сложно ведь догадаться что её ждет и чем всё кончится. И почему эта чертова лавочка находится на самом краю парка, и куда делись все надоедливые прохожие? Где все? - Простите, я спешу, - она буквально слетает со своего места и пытается набрать скорость, словно нападающий в контратаке, но тело, провонявшееся спиртным, преграждает ей путь. Кажется, что её панический вздох слышит весь парк, Но, сука, никто не спешит ей на помощь. - Ну, и куда мы так спешим? - второй расплывается в наглой, пропитанной десятью кружками - не менее - алкоголя, ухмылке. Она сжимается, пытаясь закутаться в кардиган, но тщетно. Трое парней подходят ближе настолько, что ей кажется еще немного и она сама опьянеет от этого запаха. Ира судорожно пытается оттолкнуть одного из них, когда его рука бесцеремонно врезаются в её талию. - Ну что ты, - наглое быдло подходит к ней с другой стороны, - не упрямься, поедем с нами, кино посмотрим, музыку послушаем, - его руки скользят по девичьему телу, а она лишь жалобно скулит. Истерика - самое первое и простое, что приходит в её голову, и крупные слёзы катятся по худому лицу. Неожиданное ощущение себя использованной дешёвки, заполняющее всё внутри, и липкими клешнями цепляющееся за душу, не даёт возможности здраво мыслить, лишь чувствовать себя пустой. Ей ничего не остаётся, как пустить в ход ногти. Первый удар приходится по шее одного из них, но это лишь больше выводит из себя парня, на что он быстрее прежнего ищет ширинку на её джинсах. Вторая пара рук беспардонно задирает майку, а она лишь безуспешно пытается высвободиться. В этот момент ей становится так противно и мерзко, будто тебя обливают грязью из большого и глубокого ведра, ей нечем дышать, хотя бя потому, что воздух вокруг насквозь пропитывается алкоголем. Когда грубые мужские руки хватаются за её попу, она взвизгивает и жмурится настолько сильно, что из её заплаканных глаз, кажется, выпрыгивают звезды. Её физическая слабость доставляет удовольствие этим парням, отчего их движения становятся жёстче и сильнее. Чтобы раздеть одну девушку, троим парням понадобится пара минут, но они нарочито медлят, чтобы насладиться чужой болью. Надежды на какое-либо спасение у неё нет, потому что руки давно сводит острой болью от грубой хватки, ноги не идут, то ли от страха, то ли от скованности движений. В любой другой ситуации боевая Ира никогда в жизни бы не опустила руки, но сейчас, когда всё настолько против неё, всё, что она может сделать - это сдаться. И она сдаётся. Её тело плетью болтается в мужских руках, которые делают всё, что им вздумается. Её усаживают на ту самую лавку, и она бросает жалкие попытки даже тихо всхлипывать, потому что понимает, что не поможет. Ничего уже не поможет. - Эй, - ей показалось? - от девушки отошли. Железный тон пронзает проулочную тишину, и все присутствующие обращают внимание на источник звука, и даже обессиленная Ира поворачивает голову в ту сторону. Два плечистых силуэта стоят неподалёку, и она успевает заметить, что они держат в руках какие-то большие сумки. Зачем тебе это сейчас, Ир? - Ребятки, баба наша, так что идите, куда шли, - прокуренный голос едко отвечает, демонстративно отворачиваются к девушке. Ира почему-то облегченно выдыхает, несмотря на то, что ей кажется это не своевременным шагом. Этих ублюдков от неё ещё никто не убрал, её ещё никто не спас. А должен ли? Ирина проклинает Дашу, которая слишком много времени тратит на покупку жалкого и абсолютно ненужного мороженного, но мысль о том, что подруга осталась цела, греет душу более менее. Пока чужие руки продолжали бессовестно лапать её тело, она решает позвать на помощь. Да, именно тогда, когда её уже почти раздели и полу-изнасиловали. Поздравляю, Ира, ты тормоз. Её судорожный крик на крик то в общем не похож вовсе. Жалобный писк разливается по пустынному парку, и двое неизвестных силуэтов моментально начинают движение в их сторону. Как только это замечают уличные хулиганы, её волосы с силой оттягивают назад и резкий заках алкоголя бьют в нос: - Будешь орать, я свяжу тебя и… Жаль, что его угрозам не суждено быть услышанными. - Тебе не ясно объяснили? Свет рядом стоящего фонаря, освещает лицо прохожего, который рьяно оказывается рядом, перебивая насильника. Ира почему-то внимательно следит за тем, как тяжёлая черная сумка с грохотом падает на землю, и крепкая мускулистая рука одним единственным резким движением одёргивает одного из них. Ира отчетливо видит, как один из троицы натыкается на грозное лицо, и в этот момент в ней просыпается девушка, а не жертва насильника. Высокий парень зло сверкает голубыми глазами, ей кажется, что молнии, выскакивающие из широко распахнутых глаз, способны озарить своим гневом. В компании повисает напряжение, которое распространяется не только на бедную девушку, но и на насильников в том числе. Теперь её очередь вальяжно беседовать с ними, заставляя опьяненный разум войти в тупик ограниченных умственных возможностей. Её все также держит мертвой хваткой вторая пара рук, но в общей панике она слышит, как один из них отступает назад, отпуская её талию. Ира чувствует, как сильно печёт в области рёбер, потому что участки кожи наливается окровавленными следами в акурат там, где только что её стискивал парень. Нет, не так. Там, где только что её стискивал ублюдок. Из раздумий её выводит прикосновение чужих рук, но она чётко чувствует, что эти руки не те, что пытались лишить её чести ― лишить того, чего нет ― прямо здесь, на лавочке в парке. Господи, так грязно и мерзко. Её насильно тянут куда-то в сторону, и она с ужасом осознаёт, что это может быть очередной маньяк, который старается просто отбить жертву, но это звучит абсурдно: соревнования насильников. Она видит, как трое хулиганов, увлеченные беседой с недавно подошедшим парнем, вовсе не обратили внимание, как их сладкий плод оттащили на несколько метров в сторону. Всё происходит настолько быстро, что она не успевает даже разглядеть, кто вцепился в неё мёртвой хваткой. - А ты у нас типа самый крутой и умный, да? - пропитанный насквозь алкоголем голос кидает ответ. - А ты типа хочешь проверить? Ира видит, как одного из насильников грубо схватили за руку и как быстро забегали его глаза в панике, как один из них бросился на утёк. Слабак. Ей кажется, что она видит, как сверкнула молния злости в том парне, что освободил её. И она, наверное, должна… - Всё нормально? Цела? Едва уловимая хрипотца придает мужскому голосу шарма, но это последнее о чём она должна думать в этот момент, однако, Ира всё же заостряет на этом своё расфокусированное внимание. Её бесцеремонно осматривают, проверяя руки, шею и все доступные взору места на наличие повреждений. Она, словно в стопоре, стоит и смотрит сквозь второго парня. До неё не сразу доходит, что те два прохожих спасли её от неминуемой участи. И она не сразу понимает, что один из них самоотверженно полез на амбразуру к пьяным парням, защищая её, а второй занялся ей самой именно в тот момент, когда она нуждалась в здравом смысле адекватного человека. Они стоят в полушаге друг от друга, её левая рука, в районе локтя, зажата мужской ладонью, и это как-то отрезвляет и выводит обратно на ступени реальности. Ира поднимает помутневший от ужаса взгяд на парня и встречается с ним глазами. И в этот момент оковы страха, сжимающие горло своими клешнями, постепенно теряют свою силу. Он стоит и также непонимающе смотрит на неё, будто пытается поймать её мысли и разобрать самому, что с ней творится. Но она всё ещё непробиваема, пытается самостоятельно успокоиться. Не пускает его в свой мир, где почти десять минут живёт хаос. Она неожиданно понимает, что готова смотреть в его глаза ещё вечность. Не потому что они невероятно красивы, и она тонула в омуте карих глаз. Не потому что она в секунду поняла, что эти глаза сводят с ума. А только потому что он смотрит уверенно и спокойно, и в этот напряженный момент это самый лучший вариант. Его глаза самые обычные, ничем не отличающиеся от миллиона других карих глаз. Неожиданно взгляд становится напряжённее и смотрит не на неё, теряя с ней зрительный контакт, и она успевает заметить тревогу на его лице, прежде чем слышит…. Удар. Она его именно слышит, потому что то, с каким грохотом пьяница падает навзничь на землю, не услышит разве что глухой. Рядом стоящий срывается с места и через несколько секунд оказывается рядом с другом, Даша ошарашено поворачивается в ту сторону, и не может понять: он помогает ему или пытается разнять драку? - Ирка! Девушка всем сердцем желает, чтобы Даша быстрее исчезла с этого места и не видела всего ужаса, но вместо этого мороженное летит кда-то в сторону, а сама Колиниченко целенаправленно идёт к подруге. Все надежды о сохранности подруги летят к чертям. Ира дышит часто, прерывисто, она до сих пор не понимает, что произошло и могло произойти, если бы… Если бы эти двое не проходили мимо. Она переводит трезвеющий взгляд в сторону, где начинается драка. Неравная драка, хоть и двое на двое. Ира видит, как прохожие парни превосходят в силе, она замечает, как их удары точны и резки. Даша оказывается рядом намного быстрее, чем она ожидала, поэтому хватает её за руку. - Что случилось? Ей кажется, что от тревожности во взгляде подруги, ей становится ещё страшнее, и она вновь поворачивает голову в другую сторону. - Ир, - подруга трясёт её за плечи, - не молчи! - Они меня хотели, - девушка запинается, всхлипывая. Не продолжает объяснять более, потому что и так всё очевидно и предельно ясно: они её тупо хотели. Ира плавно опускает голову на плечо подруги и чувствует, как они подрагивают. Нежная женская ладонь ложится на её тёмные волосы, и она резко и шумно выдыхает. Ну ведь страшно же. Подруги стоят слишком близко, но Даша чувствует, что Ире так спокойнее и её подергивание плечами постепенно сводится на нет. Драка рядом рассасывается сама собой после того, как пьяные ребята пускаются на утёк, а голубоглазый брюнет, поглядывает на своего друга, что включился в драку чуть позже. Они медленно идут по направлению к девушкам, постоянно перешёптываясь друг с другом. Ира отмечает, как её подруга заглядывается на парней, потому что не заметить упрямый взгляд невозможно, также как и невозможно столько не моргать. В такие моменты ветреная натура Дарьи превращала хозяйку в хищницу за мужскими сердцами. - Ты в порядке? - голубые глаза находя Иру, и она просто кивает головой, не в силах оторваться от подруги, за взгляд которой хватается как за спасение. - Что они от тебя хотели? Пустынные дорожки парка эхом отражают хриплый голос парня. Ира может, но не хочет внимательно осматривать ребят, но чувствует, что должна запомнить их лицо, по одной простой причине: она им обязана жизнью. Она прекрасно понимает, что сейчас не всякий прохожий с такой уверенностью кинулся бы защищать её или кого нибудь другого. Такое под силу лишь смелым и уверенным в своих силах людям. И то, что на её пути попались такие люди вселяет надежду, что ещё не всё потеряно. Она натыкается взглядом на прожигающие её заплаканное и покрасневшее лицо, карие глаза. Становится прохладнее. - Спасибо вам большое, правда, - чуть осипший, но по женски нежный голос разбавляет собой напряжённую обстановку вокруг. Она тут же слышит, как Колиниченко успокоенно выдыхает и ослабляет хватку, тем самым, позволяя подруге немного отойти от неё и выпрямиться, но Ира отпускать её руку не торопиться. - Я даже не знаю, что… - Ничего, вероятно, - заканчивает за неё собеседник, отмечая, что от этого взгляд девушки темнеет и вновь озадачивается чем-то страшным, - Рома. Голубые глаза настолько затягивают в свой морской омут, что Даша не сразу замечает протянутую ей руку. Рома. Вот так просто, слёту. Рома. Она откашливается, прочищая горло от истерики и рыданий, заправляет прядь волос за ухо и несколько долей секунды просто смотрит на него. Это так странно, знакомиться с кем-то сразу после того, как тебя чуть не изнасиловали. Даже если этот "кто-то" твой спаситель. Единственное о чем она мечтает в данный момент - это упасть где нибудь в укромном местечке, где нет ни единой живой души и выпустить со слезами всю боль наружу, ведь от этого обязательно должно полегчать, непременно же. Но она ничего не предпринимает, лишь смотрит на протянутую в её сторону руку и молчит. Просто потому, что сейчас не вспомнить своего имени. Ситуацию, впрочем как всегда, спасает неугомонная Даша, мастерски овладев мужским вниманием. - Ирка она, - Колиниченко протягивает Роме свою руку вместо Иры, без капли смущения в глазах, - а я Даша, - милая улыбка трогает её тонкие губы и два взгляда пересекаются. Ира чувствует, как тепло чужих рук прекращает своё действие, потому что Даша отошла от неё, подаваясь чуть вперёд к Роману. Она бесится от того, что в этот момент, когда Колиниченко ей жизненно необходима, как воздух, вновь куда-то отрывается от неё, в надежде устроить свою яркую личную жизнь. Даша обнимает себя руками и наровит опустить голову вниз, но карие глаза вновь цепляют и она передумывает. Всё происходит настолько быстро, что она даже не успевает ни о чем подумать прежде, чем незаметно кивнёт ему. Зачем она это делает и что это может значить из них двоих не понимает никто, но от этого жеста становится комфортнее в обществе друг друга. Роль парламентёра сегодня досталась не ему, поэтому второй молодой человек лишь стоит рядом и прожигает её взглядом. Ей сейчас сложно говорить. Ей больно физически думать о чем либо. Все силы разом покинули её, словно сговорились, и мысли улетучились, оставив голову пустовать. Это опустошение разрастается по всему телу, и даже неприятное жжение запястий не может напомнить события пятиминутной давности и возродить те бешеные эмоции. - Очень приятно, Дарья. Он говорит так спокойно, чем слишком раздражает Иру. Кто все эти люди? Что происходит? Она чувствует, как тяжёлая густая кровь ползёт по венам и начинает шуметь в ушах, как чувствительность медленно возвращается в тело, а испуг начинает отступать, сменяясь сметением. Спустя пять минут ей становится страшно. До дрожи. До побелевших щёк. Почему сейчас всё это происходит с ней, нигде не провинившейся и не согрешившей девушкой. Разве это справедливо? Это не честно. Никто не замечает её тихой паники. Все увлечены друг другом, новыми знакомствами, все тонут в своих эмоциях, не решаясь взглянуть на виновницу. Ну да, с ней же теперь точно всё в порядке, а ей лучше бы лежать в руках тех садистов, чтобы чувствовать физически эту боль, а не в душе. Она ёжится, сильнее закутываясь в этот кардиган, обещая себе, что обязательно выкинет его, а ещё лучше сосжёт со всей этой одеждой, которая насквозь пропитана мерзостью. - А как друга твоего зовут? Шум в ушах Иры нарастает, и она, кажется, не чувствует своих ног. Картинка вдруг становится не чёткой, уши закладывает и голова едет кругом. Это безумие, оно одурманивает и засасывает в свои сети, будто в болото. Ей плохо, определённо. Всё прекращается в один момент, и все рецепторы останавливают свою работу, когда в неё вновь врезается пристальный взгляд карих глаз. Безумие теряет свою силу и ослабевает хватку слишком быстро, воздух резко достигает конечно цели - лёгких, и из девушки вырывается громкий вздох. Она тонет в своём безрассудстве. - Всё хорошо? - мужская рука цепляется за её плечо, вырывая из сетей болота, и возвращает на змелю, в реальный мир. Ира смотрит будто сквозь, прокручивая в голове вопрос. Хорошо? Он серьёзно? Она чуть не померла там, возле лавочки от страха, и сейчас он хочет назвать это "хорошо"? Тогда всё просто шикарно. Хоть сейчас иди и напивайся от радости. Её сдавленный и неуверенный кивок успокаивает всех, и даже Даша теряет бдительность, отпуская подругу в плавание по бескрайним просторам своих страхов. Так друзья не делают, Даш. - Так что на счёт имени? Колиниченко выбирает самый подходящий момент, чтобы познакомиться с двумя потенциальными будущими парнями, потому что Иа знает, как подруга сейчас внутри себя сходит с ума от переплетений вен на мужских, заляпанных кровью, руках, как испытывает восторг от присутствия в одной компании с двумя крепкими парнями. Ира в момент переводит взгляд на их руки, и от вида крови отшатывается на несколько десятков сантиметров назад, задыхаясь. Безумие вновь наращивает свои силы и власть над ней приумножается. Тошнит. Сильно, очень. Рассудок теряется где-то между сигналами о боли и страхе, лишние шумы становятся отдалёнными, будто слышны через трубу. Привлекает к себе внимание и её вновь вытаскивают на берег сознания чужие руки. Спасибо, что заметили. - Эй - эй, - держат слишком больно за руки. Можно аккуратнее ведь, - Ира? Ты с нами? Попробуй Ира разобрать кто говорит с ней, потеряв все силы на этом, то грохнулась бы прямо тут, на тротуарную плитку. А потому что шаткое давление девушки однозначно поскакало по лесенке вверх-вниз, и она чувствует это. Даша хватается за чью-то руку мертвой хваткой, лишь бы её не отпустили в безсознание. Её глаза закрываются, а тело делает какой-то странный наклон назад, отчего её хватают вновь, и она уже не чувствует землю ногами. Сознание всё же ушло? - Серёг, держи её. Неожиданно сильные руки замыкаются кольцом вокруг её побитого тела, голова падает на что-то твёрдое, вероятно, плечо. Ира не решается открыть глаза и увидеть, как Даша с охеревшими глазами несётся позади парней и пытается вызвать скорую, как уже Рома несёт её к той самой лавочке, чтобы дать телу опору и не дать ему упасть, а о том, как она оказалась в других руках она и не пытается вспомнить. Ира открывает глаза так же резко, как и чувствует сильную оплеуху на своей щеке. Кожа пылает от боли, но сознание возвращается более-менее. Что за варварские методы? Она высвобождается из плена мужских рук, что до сих пор цепко держали её. Оглядывается по сторонам. Даша стоит в двух шагах от лавочки, и даже в сумрачном свете она может разглядеть, как зелёные глаза подруги застилают слёзы, как она отчаянно пытается их сдержать и оставить в себе. Озорная девочка Даша испуганно смотрит на подругу и не верит, что в жизни порой бывает страшно. Совсем рядом, так близко, что нежная женская кожа чувствует грубое дыхание, сидит Роман и выжидающе смотрит. Сергей стоит прямо напротив и смотрит прямолинейно, с открытой злостью, она ёжится от этого взгляда и не понимает от чего ей стало прохладно: от ветра или от его холодных глаз? - Звони в скорую, - Рома отворачивается от неё, пытаясь найти глазами Колиниченко. - Со мной всё в порядке, - её шёпот приводит всех в действие, и Рома снимает с себя лёгкую ветровку, накидывая её на хрупкие плечи поверх злосчастного кардигана. Она уже не чувствует тепла ничем, - просто домой хочу, - когда Ира видит, что её действительно слушают, сбавляет тон, - пожалуйста. - Это нихера не в порядке, - Рома впервые повышает голос, и она видит, каким жёстким он может быть. - Нужно в больницу, он прав. Даша, как же ты любишь поддакивать. Смотрит на второго парня и пытается что-то понять. Сергей, значит. Так яростно выдёргивал её из рук хулиганов перед самой дракой, так громко интересовался её самочувствием тогда. А сейчас что? Почему такой смирной и молчаливый, Сергей? Ну так помоги ей сейчас. Пожалуйста. - Не надо ни в какую больницу, ей уже лучше, не видите разве? Он отрезвляет всех своим спокойствием и… равнодушием. Тон холодный, ни один мускул лица не дёргается от напряжения. Ира от удивления самостоятельно садится и убирает от своих плеч руки Ромы. Не нужно лапать так открыто. Даша в изумлении вскидывает брови, пристально осматривая подругу, а потом убирает сотовый в сумку и вздыхает. - Ром, ты не мог бы проводить её до дома? ЧТО? Колиниченко, ты просто дура. Что ты творишь? Зачем? НА-ХРЕ-НА? У Иры от удивления отвисает челюсть, но голос в протест этому не подаётся: слишком охрип и охренел одновременно. Девушка подскакивает с лавочки, намерена расставить все точки над всеми буквами алфавита и объяснить, что она уже давно большая девочка и дойти до дома в состоянии даже после нападения, но вместо этого совершенно забывает о давлении, которое долбит в голову при первом же соскакивании с места. Рефлекторно она хватается за плечо сидевшего подле Романа, и он подлетает к ней также быстро, как она падает. - Осторожнее ты, - о, какой дельный совет. Почему бы не сказать ей его раньше, минут за десять до, - где живешь? - Я сама. - Ирка, не выкобенивайся, - Даша подходит ближе, многозначительно подмигнув ей, и вешает на её плечо Ирину сумку. Черт, она же где-то уронила её. - Сергей, - от вальяжного тона подруги Ира впервые ухмыляется, и эта лёгкая улыбка не остается незамеченной карими глазами, на что она усмехается ещё наглее, - может вы проводите меня? А то мало-ли… Ира закатывает глаза и перевешивает сумку на другое плечо. Встречается глазами с наглым и самодовольным взглядом Сергея и пасует, опуская голову. Всё же, страшно теперь вести разговоры глазами. Сейчас вообще всё страшно, потому что кто знает, выбежит из-за этого дерева маньяк и не начнет ли тебя насиловать. Время нестабильное нынче. - Да, конечно, - голос Сергея такой же обычный, как и глаза: сиплый, немного хрипловатый мужской баритон, - в какую нам сторону? - В противоположную. О, Даша боится, что её новый кавалер приглянулся подруге, и чисто женская расчетливость срабатывает молниеносно. Но какой интерес он может вызвать у Иры, если она сейчас держится из последних сил за выставленную перед ней руку Ромы, сдерживая слёзы. Как бы спокойно она не пыталась себя вести, истерики никто не отменял. Женщина, короче говоря. Но несмотря на бешеное сердцебиение, головокружение и панический страх, её задевает ревность подруги. Почему никто не верит в женскую дружбу? Почему Даша не хочет верить в то, что не все девушки ставят в список главных целей жизни увести хорошенького друга у неё из под носа? Ты, вероятно, дура, Даш. Но сейчас разбираться со всем этим у неё нет сил. Всё же, когда против твоей воли посягают на твое личное пространство и остатки чести, становится чуточку неприятно. Для остро воспринимающей все тяготы Иры, это было последней каплей в том самом кувшине, который вот-вот да и прольётся. Она ждёт момента, когда доберётся до своей комнаты, своего личного рая, и выльет из собственного кувшина всю боль в слезах. Они сухо прощаются, и Ира проклинает эти жалостливые взгляды со стороны Дарьи, потому что она вновь нихрена не понимает: Ира может справиться с этим сама. Эта лживая псевдозабота может довести до ручки. Ира искренне верит, что может справиться с этим нападением, с идиотскими отношениями с Владом, но, кажется, с жалостью от окружающих не справится никогда. Это убивает быстрее выстрела из дробовика. Рома берёт её под руку, и у Иры уже нет сил сопротивляться, поэтому она поддается мужскому напору и тихо идет по почти пустынным улицам. От каждого шороха она вздрагивает сильнее, и гуляющие мимо компании вводят её в истерику. Это не скрывается от парня, поэтому он берет её ладонь в свою и сжимает со всей силы, заставляя чувствовать себя в безопасности. Его дружеский ― если их уже можно считать друзьями ― жест вновь приводит её в чувства, и она, сама того не осознавая, сцепляет пальцы с его. - Спасибо тебе большое, - когда многоэтажное здание появляется на горизонте, девушка начинает прощаться, - и за то, что проводил, и в парке там… Почему-то говорить об этом становится труднее. Сознание, как разряд тока, бьёт по телу, и она с каждой минутой понимает отчетливее, что произошло, и что могло произойти. Рома стоит напротив и смотрит своими голубыми глазами так по-доброму открыто, что не может не заставить верить в добрых людей. Он ведь добрый, верно? Парень не отпускает её руки, а второй рукой сжимая спортивную сумку, которая в любой другой ситуации заинтриговала бы Иру. Ну, как, он же чёрная. Это что-то значит, точно. В свете уличных фонарей, сейчас, когда уже вокруг всё спокойно, она отмечает, что парень одет со вкусом, но эта лишняя сейчас информация, как на зло откладывается в голове, разрывающейся от мыслей. Ира не собирается отпускать его руку, потому что верит, что если это случится, то равновесие добра и зла нарушится, и мир вновь перевернётся, встав к ней задом. - Да не трясись ты так. Нормально же уже всё. Он всё же отпускает её, перемещая свою руку на её плечо. Такой ободряющий жест, который ни черта не ободряет её. Но подобие улыбки она всё же выдавливает из себя, хотя получается слишком измучено и натянуто, но какая есть. - Не буду, обещаю. На прощание он всё же слегка приобнимает её, касаясь своим подбородком её макушки. Она не упускает момент и вдыхает полной грудью его одеколон, который на всю жизнь будет ассоциироваться у неё со спасением. Как только подъездная дверь закрывается за девушкой, она отчаянно шмыгает носом и утирает одинокую слезу, пытаясь предотвратить поток нескончаемых слёз. Красивая, богато отделанная квартира встречает её темнотой и холодом, что способствует угнетающему состоянию. Ранимая и тонкая душой Ира терпеть не может одиночество, и даже сейчас, когда хочется разрыдаться. Видимо, на роду у неё написано: переживать в одиночестве. Что поделать? Когда спальня спящих родителей остаётся позади крадущейся девушки, она может выдохнуть. Буквально падает на кровать прямо в одежде, подтягивая к груди колени. И делает то, что должна. То, что хотела. Плачет. Плачет тихо, поскуливая от безысходности в комнате, не зажигая света. Тогда, когда хочется уткнуться в близкого, проверенного человека и закричать от боли. Почему судьба не даёт ей таких людей? Плачет, плачет, плачет. Потеряв счет времени, просто плачет. Потому что так уже привычно. потому что без этого уже никак.