I've just seen a face

Тэхён не умеет загадывать наперёд. Будущее его призрачное и размытое. Тэхён больше живёт прошлым. Он закрывает глаза, вдыхает сигаретный дым и точно знает, каково стоять под дождём за школой во время перемены: в сумке учебники, в руке сигарета, а перед ним мокнущая Чжинри с вьющимися пушистыми волосами. От неё пахнет её сладкими духами и теплом. У неё приятный голос. А у него обострённая память на абсолютно все ощущения. Наверное, Тэхён всё ещё не вырос. Потому что гроза за окном, а он по-прежнему думает о звенящем дожде и промокшей Чжинри у школьных ворот. И плевать, что за плечи сейчас уже совсем взрослую Чжинри обнимает чужая мужская рука. Ей наверняка не дадут так сильно промокнуть сегодня. Тэхён теряется в обыденной серости будней. Собирает себя по частям, а затем опять растворяется сахаром в навязчивых воспоминаниях. Чжинри как ложечка в чае вмешивается в течение времени, мешает прошлое с настоящим, не дает забыть о школьных буднях. Он руку когда-то держал у неё на пульсе, считал удары, сидя на траве после любимой физкультуры. Хотел сберечь от плохих оценок напротив её имени в классном журнале и давал списывать на каждой контрольной. Чжинри кривляется на камеру и делает, наверное, десяток фотографий с друзьями на свой смартфон. Тэхёну, глядя на всё это, хочется заткнуть песни «The Beatles», которые начинают звучать в его голове при виде бывшей одноклассницы. Он устало вздыхает, делает очередную затяжку, заполняя лёгкие и всего себя с головой заодно ядовитым никотином. Со времён выпускного класса старшей школы всё никак не избавится от дурацкой вредной привычки. — Всего лишь балуюсь, — однажды говорит он своему другу Сон Мино, когда тот впервые замечает в его руке сигарету. Лжет, конечно. Чжинри стоит рядом, удивляется, но ни разу не упрекает, в отличие от того же Мино. Его друг явно был недоволен, но Тэхёну тогда весь мир казался таким правильным. Вернуться бы сейчас туда. Но поезд ушёл, кто-то потерял друзей на станции, а их места в вагоне заняли совсем другие пассажиры. — Тэхён! Он голову поднимает. Чжинри смотрит в упор, и одежда на ней, пожалуй, слишком откровенна для любой другой, кроме, разумеется, самой Чжинри. Она чуть дергает неприкрытыми плечами. Друзья её, видимо, куда-то отошли, и никакие руки её больше не обнимают. — М? — Хочу сфотографироваться с тобой. Ты не против? Не дожидаясь ответа, садится рядом. В руках знакомый смартфон, и тонкие пальцы уже заученно перемещаются по сенсорному экрану, включая фронтальную камеру. Она придвигается чуть ближе, почти касается его щеки своими волосами. Почти. До настоящего прикосновения примерно один сантиметр. В нос ударяет сладкий запах духов, и дышать Тэхёну становится чуть сложнее. — Конечно. Чжинри делает несколько кадров, отстраняется, но остаётся всё ещё довольно близко. Подписывая фотографию, водит пальчиком по экрану: «Party 2017», и почерк у неё всё такой же корявый. Самый корявый из всех, что Тэхён видел в своей жизни. Розовые буквы на темном фоне почти не читаются. Нам выдыхает сигаретный дым и закрывает глаза. Чжинри совсем не изменилась. Чжинри — эхо прошлого — возвращает его назад в прокуренный вагон, сентиментально напоминает о юности. Тэхён разглядывает свои пальцы, наполовину прикрытые длинными рукавами свободного тёмно-синего свитера. Два дня без сна. Голова раскалывается. Чжинри под прицелом взгляда снова пропадает в компании взрослых мужчин, один из которых опять её обнимает за плечи. Тэхён тушит сигарету в пепельнице. — Увидимся! Она быстро оборачивается и кивает, а затем так же быстро исчезает в толпе. И Тэхён обещает себе не проверять её «фэйсбук». На всякий случай. Но уже на следующий день, даже не успев умыться, обещание, конечно, не держит. У Чжинри, похоже, комплексов совсем нет. Чжинри танцует в окружении знакомых на очередной «пати» друга в чём-то больше напоминающем комбинацию. Держит «того самого» за края толстовки, улыбается. Тэхёну до дрожи и искусанных в кровь губ хочется прикрыть её кожу своей курткой. Но она, судя по всему, совершенно не нуждается. Опрокидывает в себя остатки игристого, сжимает в руке пустой пластиковый стаканчик и под пение Пола МакКартни в его голове целует в губы не Тэхёна. Чёрт-чёрт-чёрт… А вот бы сейчас с ней за руку, задыхаясь, бежать сквозь время и снова улыбаться с её любви к Джастину Биберу. Вот бы обсуждать его забавные «дедушкины» туфли из прошлого века и потрясающий музыкальный альбом тех же «The Beatles» 1965-го. Вот бы она снова смеялась над его нелепыми шутками искренне, глядя ему в глаза, а не вот это всё. Чжинри позволяет прижимать себя за талию, утыкается носом в грудь своего друга, и вся иллюзия вмиг рассыпается как карточный домик от её дыхания. До мурашек близкого к чужой коже. А Наму опять собирать себя по частям, курить и никотином склеивать по кусочкам свою душу. Потому что ничто не вечно, вокруг больше нет одноклассников и родных стен учебного заведения, а перед ним взрослая девушка, которая уже давно выросла из школьной формы. У Чжинри язык немного заплетается, а на щеках краснеет чуть различимый румянец. Чжинри что-то щебечет невнятно и громко смеётся. Взгляд приковывает. Тэхён растерянно разглядывает её лицо, чувствует, как внутри всё сжимается. Никаких воспоминаний. Страшно и пусто от резкой потери памяти. — Классно, что ты пришёл! — Не то слово. Душа в клочья. Тэхён грудь наполняет воздухом, глубоко, но пустота внутри не заполняется. Чжинри улыбается в объектив его старой плёночной мыльницы, зачем-то взятой сегодня с собой. Просит обязательно показать ей фотографию, когда будет готова. Непременно в следующих раз при встрече. Обещает. Затягивается очередной, привычно зажатой между пальцев. До головокружения хочется, чтобы сладко и легко так и чтобы в легких запах её духов вместо никотина. С Чжинри весело и свободно. У Тэхёна заметно колет в груди от понимания того, что их наивное прошлое осталось где-то за школьным забором. Тэхён теряется в ощущениях, когда руки Чжинри обнимают на прощание. Он котёнком льнёт, хочет, чтобы ей тепло-тепло стало. Он как дворовый пёс идёт следом и провожает её пьяную до дома, когда «тот другой» получает отказ при попытке посадить её в свою машину. Чжинри совершено непонятная. Тэхёну бы хоть намёк, хоть слабую дрожь в голосе, чтобы разгадать. Она грустная, он ничего не знает, но до чёртиков радуется её присутствию в собственной квартире. Чжинри просто молчит, глотает слезы. Никаких истерик. Ведет себя у него как дома, просит воды. Зайдя на кухню вслед за ним, не смущаясь, садится прямо на стол. А Тэхён лопатками в дверцу холодильника за своей спиной упирается. В замешательстве. Машинально открывает бутылку воды, только что взятую из этого самого холодильника, почти забывая при этом, что воду он не для себя доставал. — Он сказал, что я маленькая ещё, не доросла до него. — Ну и пошли его. Сдался тебе такой «взрослый»? На кухне полумрак. Тэхён упрямо сердце свое закаляет от боли, тянет руки, чтобы обнять. Она голову наклоняет и опускает глаза, и ресницы просто длиннющие. Слиплись от слёз. Всё пройдет, не убивайся ты так. Всё хорошо теперь будет. Но Чжинри его от себя отталкивает. Молчит. Смотрит куда-то в пол. Вскакивает со стола и проскальзывает мимо в комнату. Лечит и тут же убивает. У Тэхёна снова бесконечное дежавю и болезненная аритмия. Он застаёт её на своём диване, вздыхает и садится рядом. Она вертит в руках запотевшую бутылку воды влажными руками. — Веришь в неслучайность встреч? В глазах всё ещё слезы блестят, а слова будто из дешевой мелодрамы. Тэхён и сам как будто оттуда. Печальный герой мыльной оперы. Ему бы отмотать время назад. Вернуться в две тысячи двенадцатый, в свой школьные деньки, пойти на выпускной, найти там малышку Чжинри в красивом платье с пышной юбкой и с тревожной надеждой в сердце пригласить её на медленный танец. Только сегодня, пожалуйста. Только сегодня сможет ли она снова стать той девчонкой для него? — Не особо. — Он же вернется, правда? — Будет конченным идиотом, если упустит тебя. Она кивает. И никаких «Потанцуй со мной», никаких «Я ждал тебя целую вечность» — ничего. Можно смело потухшее сердце из груди сразу на помойку. Потому что нельзя уже назад. Никому нельзя. И другого финала у его школьной дружбы не может быть. А когда она уходит, он в последний раз жалеет о прошлом. Выпивает пару бутылок соджу. Выкуривает пачку сигарет. Заслушивает пластинку «The Beatles» 1965-го. И обещает себе больше никогда не вспоминать о том, как одноклассница Чжинри на переменке вполголоса, доставая губами почти до самого уха: — Ты когда-нибудь любил что-нибудь так же сильно, как песни «The Beatles»?