Соседи или квартира потерянных

      Серые улицы городского центра начинали окрашиваться в цвета весеннего рассвета. Нежные пастельные тона хлынули разом на небосвод и вопреки всем законам не смешались в единый грубоватый ультрамарин — лишь переливались играючи над сонными крышами и головами. Наполняясь оживлёнными звуками, прохожие с улыбками стремились по своим делам. Весна обновляла город, весна заливала сердце и душу необузданным вдохновением, срывающимся с поводка искренней улыбкой на обычно расслабленных губах. Рука настырно тянулась к фотоаппарату или хотя бы телефону, чтобы запечатлеть этот день, оставить воспоминание цифровой картинкой, насквозь пропахшей нежным прохладным воздухом с нотками свежей зелени. И воспоминание действительно осталось, высветившись на маленьком экране. Ли Рэй не сдержала по-ребячески радостную улыбку. Она быстро спрятала свою камеру в футляр, довольной и расслабленной походкой шагая за любимым кофе, чтобы после, наполнив кофеином вены, отправиться на работу. На желанную работу.       Девушка определённо гордилась собой: добиться успеха самостоятельно, в одиночку всегда было сложным испытанием. Ещё на последнем курсе университета Рэй заметило одно хорошее и престижное издательство, где уже бывала однажды на экскурсии. Один из ведущих журналистов вёл лекцию у её группы, попросив презентовать ему работы. Авторам лучших обещали приглашение в их колею, возможность поработать в престижном издательстве. Но увы, не всем везёт. И это точно не про Рэй. Девушка была лучшей на своём потоке, её статьи славились не только в пределах университета, но и далеко за. Но даже так, она и не думала словить такое везение, не думала найти работу так скоро, и теперь была готова жить там, на своей работе, в своём офисе. Только вот… это единственное, в чём Рэй повезло.       Её работа требовала большой самоотдачи, много времени и таланта. Девушка сливалась с рабочим темпом воедино и отдавалась своему делу, чтобы заработать. Даже не деньги — успех. Чтобы её знали, узнавали и уважали. Но пока это давалось лишь огромным трудом. Да и за эти годы она не получала сильно крупных проектов, чтобы как-то подняться по карьерной лестнице. Ей давали разве что какие-то мелкие работки, которые публиковались непонятно где. Она переделывала, доделывала и редактировала чужую работу. Её отправляли на все выездные мероприятия, на которые не могли выехать — ну или просто, что вероятнее, не хотели — опытные журналисты. И да, пожалуй, этим она заслуживала уважение. Потому что все в издательстве знали, кто такая маленькая, на первый взгляд, хрупкая Ли Рэй с прекрасной внешностью и хитрой улыбкой. Многие мужчины смотрели ей вслед, но она не обернулась ни к одному. Однажды вытянувшая из тёмной и омерзительной пустоты работа поглотила, утянула в очередную, но уже более приятную бездну.       — Доброе утро! — улыбнулась Рэй, проходя в просторный холл издательства, где уже порядком наплыло людей.       — О, Рэй, ты сегодня ночевала дома? — улыбнулась секретарша, протягивая руку через стойку.       Рэй с интересом взяла белый конверт, в котором её ожидало, точнее, поджидало новое дело. Она решила потянуть сладкую интригу и оставила торжественное открытие конверта до своего кабинета. На этаже стоял гул спешных машин, занавески колыхались от задорного весеннего ветерка, а в нос до мурашек медлительно заползал чарующий запах бумаги, который так полюбился девушке. Все кабинеты в издательстве прекрасно обозревались, потому что стены и двери замещались стеклом, и Рэй, покопавшись в сумочке в поисках ключей, зашла в свой собственный кабинет, небольшой, но оттого завораживающе уютный, оставляющий под сердцем колкое желание остаться там подольше. Скинув с плеч лёгкое бежевое пальто, она поправила на себе приталенное алое платье и посмотрела на белый конверт, небрежно брошенный на кофейный столик при входе. Она уселась неспешно в кресло, лениво потянулась за конвертом и взяла специальный тоненький ножичек. Ювелирным движением руки лезвие надрезало тонкую бумагу, и через мгновение иероглифы перед глазами сложились в чёткую задачу: взять интервью у участника группы TFI — Шин Хосока (Вонхо), оформить в статью, и в назначенный день журнал выйдет в продажу с заглавной фотографией Вонхо и её статьёй на развороте. И, казалось бы, вот это куш — отхватить такое дело, но… Рэй только смирилась, только начала жить без него. Или же убеждала себя, что смирилась. Убеждала, что смогла жить без него, укромными деньками всё же находя время и силы, чтобы следить за его карьерой, жизнью, за ним самим, собирая и пополняя коллекцию фото. Встретиться через три года лицом к лицу? Будет ли он делать вид, что не знает её или же на его лице отразится что-то другое? Отказаться от такой работы нельзя — безоговорочное увольнение. Девушка уронила голову на стол, страдальчески застонав. Была не была...

***

      Пальцы чуть подрагивали, грубо перебирая листики несчастного блокнота в поисках чистых. Рэй периодически посматривала на наручные часы, проверяя, не запаздывает ли её «жертва». Кофе уже давно остыл, так и не дождавшись от хозяйки ни глотка. Нервы брали своё. Девушка судорожно выдохнула, неуверенно повернула голову в сторону окна и глянула на своё отражение, удостоверившись, что с ней всё хорошо. Листки блокнота колыхнулись от резкого потока ветра, и Ли машинально посмотрела на дверь. И встретилась взглядами с Шин Хосоком. Слишком знакомый парфюм ударил по носу наотмашь, выбивая из головы все мысли, все так тщательно подготовленные к встрече слова. Лицо было серьёзным, некогда идеально уложенные блондинистые волосы (да, теперь блондинистые) взъерошились, придавая некой небрежности, ребячества и свободы этому большому парню. Кажется, он прибавил в плечах и стал ещё более массивным, чем раньше. Вдруг на губах скользнула лёгкая и удивлённая улыбка.       — Здравствуйте, Хосок, начнём наше интервью? — сухо произнесла Рэй и слишком фальшиво, чтобы поверить, улыбнулась, не выдавая при этом ни единой эмоции.       — Привет, Рэй, ты думаешь, что эта фишка у тебя прокатит дважды? — ухмыльнулся он и отвлёкся на официанта, чтобы заказать кофе.       Рэй до нахального в открытую наблюдала за ним, изучая каждое движение и мимику. Стал более взрослым и серьёзным? «Нет, определённо в нём что-то изменилось».       — Какая фишка? — Ли изогнула бровь.       — Ну, когда мы с тобой впервые встретились после долгой разлуки. Когда ты приехала ко мне в квартиру, чтобы снять комнату, и сказала, что не знаешь меня. И тут опять твой официальный разговор, как будто мы и не знакомы. Вот уж удивлён, что именно ты будешь брать у меня интервью, — сказал он слишком спокойно и сдержанно.       Глядя прямо в глаза.       Он словно читал, видел её насквозь. Насмехался над ней.       — Давай просто представим, что мы никто друг другу, хотя так и есть. Я просто журналист, который берёт у тебя интервью, всё. Закончим с этим и разбежимся по своим делам, — сказала холодно Рэй и включила диктофон, сходу задавая первый заготовленный вопрос по статье.       Хосок честно отвечал на все вопросы. Казалось, что между ними исчезла та неловкость, та обида, те сложные отношения, которые оборвались.       — Спасибо за прекрасную беседу. Статья выйдет вместе с журналом. Наши сотрудники сообщат тебе, когда новый номер поступит в продажу, — закончила девушка, что-то попутно записывая в блокноте.       — Рэй, может поговорим? — спросил Хосок и протянул робко руку, желая дотронуться до девичьей ладони.       — Спасибо, уже поговорили. У меня много работы. Пожалуй, я пойду, — сказала Ли и кротким движением оставила на столике деньги за так и нетронутый кофе.       Она закинула ремешок сумки на плечо, перебрасывая смоляные волосы, уложенные большими кудрями за спину, выровнялась и направилась вдоль по вымощенной улице, цокая каблуками. Края пальто изящно порхали в воздухе, открывая вид на то самое притягательное алое платье. Вдруг её запястье перехватили и резко развернули лицом к себе. Она определённо изменилась — стала холоднее, отчуждённее, но осталась столь же удивительной и красивой. Некогда отросшая чёлка уже вовсе скрылась в длинных волосах, укладываясь по плечам большими локонами.       — Нет, Рэй, я знаю, что это не ты выложила те фотки! — сказал Хосок, выдавая, наконец, тоску и грусть в глубине взгляда.       — Хах, ты снова хочешь поднять эту тему? — усмехнулась девушка, даже не сопротивляясь хватке парня. — Ну кто, если не я? — приподняла она бровь, глядя на парня гетерохромными глазами, которые она уже не скрывала за линзами одинакового цвета, а гордо показывала, что не такая как все, бросила вызов миру.       Шин Хосока всегда завораживали и одновременно пугали её глаза. Глаза, которые так умело скрывали все чувства хозяйки. Он вроде бы и знал её наизусть, а вроде бы перед ним стоял совсем чужой человек.       — Это мой отец. Но откуда у него фото, которые были только у тебя?       — Твой папочка заплатил мне за них, — усмехнулась она, пожимая плечами.       — Нет, я не верю тебе! — зло сказал Вонхо. — Это он всё провернул, чтобы подставить тебя, чтобы снова нас разлучить!       — Простите, хочу уточнить, а мы когда-то были вместе? — с сарказмом проговорила Рэй.       — Рэй, я получил то письмо, — почти прошептал парень.       — Всё поменялось, — фыркнула она и тут же попыталась уйти, скрыть удаляющейся походкой накатившее растерянное смущение.       — Я тоже тебя люблю! — крикнул Вонхо.       Стук сердца ударил по ушам и вискам, заставляя зажмуриться от боли. Приятной боли?.. Трепет наполнил грудь и медленно потёк ниже, к животу, запуская бабочек, так и кричащих о том, что Ли должна быть счастлива от этих слов. Только вот она не была счастлива. Стало тошно и злостно.       — Поздно, — горько рассмеялась она.       — Скажи мне в лицо, что у тебя нет никаких чувств ко мне! — серьёзно сказал Хосок, разворачивая девушку к себе вновь.       Хаос во всём теле: звонкие удары сердечного ритма в голове, теснота в груди и лёгкость излишняя, лёгкость до пустоты в животе — всё в синергии сковало тело, обратилось в страх, страх непонятный и беспричинный, а оттого пугающий ещё больше.       — Просто расскажи правду, и я отстану. Что с тобой случилось в детском доме, что натворил мой отец, что с тобой? — протараторил блондин, прекрасно осознавая, что Рэй не скажет ему о своих чувствах.       Ни о чём не скажет.       — Я знаю о том, что ты следила за мной, постоянно фотографировала. Ты думаешь, я тебя не замечал, ты думала, что сливаешься с толпой? Рэй, я знаю тебя с детства, я знаю тебя всю, твоё телосложение, поведение, — застал врасплох.       Было жутко неловко, что они устроили эту скандальную сцену прямо посреди улицы. Её немноголюдность казалась просто подарком судьбы.       — А знаешь, — рассмеялась Рэй, — а ведь твой отец был прав. Я не подхожу тебе.       — Что? — парень впал в ступор.       — Я испорченная, я не гожусь ни на что… Если только в подстилки, — эти слова были буквально выплюнуты в сторону парня.       — Что ты несёшь?! — начал злиться Хосок.       — Хосок, меня изнасиловали, вот что. Меня испортили ещё там, в детском доме, — грустная улыбка коснулась губ Ли.       — Как… так? — выдохнул он.       Мысли опустели. Мысли потерялись в беспредельном космическом пространстве. Хосок только округлил глаза, не в силах ни сказать что-либо, ни попросту думать.       — А вот так, Хосок, вот так. Прощай! — Рэй развернулась и зашагала прочь.       Лишь шлейф её духов дал отрезвляющую пощёчину.       — Приходи вечером в квартиру! — крикнул Хосок. — Пожалуйста, ты мне нужна... — выдохнул он последние слова, опуская руки.       На протяжении этих трёх лет в нём теплилась надежда. Он знал, что отец подослал украсть у Рэй сумку, где лежала флэшка с фотографиями. Хосок знал, что она всегда хранила те фото, хранила около себя, тая и укрывая. Но, видимо, не так уж и хорошо... И отец даже прислал ей деньги за эту флешку, но увы, Рэй вернула их обратно, сказав, что ей не нужны его подачки. Всё-таки косвенным способом, но Ли была виновата в том скандале. Но в то, что её изнасиловали, он никак не хотел верить. Хотя теперь это объясняло всё. Объясняло её поведение, её странной формы раскрепощённость, эти небрежно кинутые фразы о своей испорченности. Она хранила это всё в себе. Хранила годами, тая, пытаясь скрыть, закрыться на замок и никому не показывать свои шрамы.       Хосоку хотелось рвать и метать, найти тех ублюдков и просто убить. Но он был бессилен. Ничего уже не исправить.       Он верил и надеялся, что девушка таки услышала его, что она придёт. Ему так нужно было увидеть её ещё разок. Увидеть и больше никогда не отпускать. Плевать на всех и вся. Когда он пришёл домой, тело заломило от злобы и отчаяния. Поддавшись порыву, он бил всё, что попадалось под руку, и вскоре обессилено упал на колени, закрывая лицо побитыми руками. Он был мысленно благодарен случаю за то, что парней не было дома. За то, что именно сейчас, он один. Хосок не понимал, как люди могут так поступать, как на это хватает сил? Но в то же время, мы всё равно нуждаемся в друг друге. Поистине, людям нужны люди. И именно сейчас Шин нуждался в Рэй.       Отчего-то он думал, что все эти годы в нём нуждалась сама Ли, потому что знал, что она постоянно рядом. И они всё больше и больше нуждались в друг друге, чтобы наконец гармонично заполнить пустоту в сердцах, жизнях, дополнить друг друга, свои недостатки, превращая в идеальный тандем. А может и нет… Но он нуждался в ней, как в глотке воздуха. Он только сейчас полностью осознал, что жутко в ней нуждался. Нуждался в её загадочной улыбке, ярких и неподдельных глазах, её и только её аромате, в её движениях и теле. Ведь влюбляются не в лица, не в фигуры, а в тёплую близость, в душу, в отношения, в улыбки, которые дарят изо дня в день, в прикосновения и жесты. А уж потом в лица и тела. И эта девчонка, Ли Рэй, всегда, на протяжении всей его жизни, преследовала его, ненавязчиво следовала за ним, несмотря ни на что. Она всегда была и есть в его жизни. А он, такой дурак, не замечал её взглядов, улыбок и движений. Не замечал тех чувств, что были даже в нём самом, принимая их всего лишь за какие-то платонические, братские, дружеские чувства. И только после потери начинаешь осознавать и рваться к тем чувствам, которые всё равно пытаешься закрыть и не принимать. Только через года ему стоило осознать, что он любит Ли Рэй. Которая уже вовсе не та маленькая девчонка, следующая за отпетым богатеньким хулиганом Шин Хосоком.       Что-то маленькое теплилось в его сердце и душе, надеясь, что он всё ещё нужен Рэй, что она придёт, доверится тем чувствам, переступая эту чёртову грань — друзья. Он ждал, смотрел в окно, наблюдая за жизнью города безжизненными глазами. В его руках то и дело крутилась зажигалка, некогда подаренная Рэй. Ведь когда-то Хосок курил, с чем девчонка рьяно боролась. А когда он бросил, она подарила эту зажигалку в честь пройденного пути и напоминания о плохом. Палец натыкался на маленькое колёсико, резко поворачивая его и рождая небольшой огонёк. Он навёл этот огонь на такой же алый закат, прищурив один глаз. Он сливался с закатным солнцем. Отвратительная жизнь, отвратительный день. Уже темнело, а он всё сидел, ждал и наблюдал за тем, как меняется небо, как тускнеет, становится холоднее и паршивее. Глубоко внутри он знал: она не придёт. Ей больше это не надо. Она проиграла и сдалась. Ведь сколько можно играть и проигрывать, но всё равно упорно пытаясь дойти до финиша?

И всё же яркий огонь сверкнул, заполоняя собой всю округу.

***

      Сирены резали слух, отдаваясь где-то в грудной клетке, заставляя мурашки бегать табунами по коже. Огонь полыхал, вырываясь наружу, сиял в чёрной мгле дыма, в чёрном небе и городе. Запах гари заполонил всю улицу, вызывая эдакую автоматическую реакцию кашля и своеобразного удушья. Были слышны крики, плач детей. Укоризненные взгляды так и устремлялись в сторону парня, учудившего такое. Чёрные глаза, топящие полыхающий огонь в своей бездне, безжизненно смотрели на искрящиеся окна своей, некогда своей квартиры, которая разрушила все его надежды и всю его жизнь. Которая была подарена отцом, которая была так ему отвратительна. И почему он не остался там, в квартире, умирая от дыма, от огня? Инстинкты? Стремление к жизни? А зачем? Зачем, если рядом нет её…       — Ну и зачем ты это сделал? — раздался рядом с парнем тихий и спокойный голос.       — К чёрту! — улыбнулся Хосок и повернул голову, глядя на нежное девичье лицо. — Ты пришла?       — Я не хотела…       — Но пришла, — широко улыбнулся он, не в силах унять своего счастья.       — Я помирилась с отцом, — сказала Рэй, наблюдая за полыханием в окнах. — Жаль квартиру, хорошая была.       — Ну и как он? — Хосок сделал вид, что не заметил фразы про квартиру.       — Он открыл свой небольшой магазинчик «всё для сада», развёлся с матерью, оставил ей дом. И ты помирись, — сказала она тихо.       — Этот человек не достоин прощения после всего того, что сделал. Он сломал мне жизнь.       — Смешно, — рассмеялась девушка.       Она была облачена во всё чёрное. Как всегда, как во все её слежки. Эта пресловутая кепка, всё та же байка.       — Подумай над этим, — серьёзно сказала она, глядя парню прямо в глаза.       — Новая жизнь, чистый лист, может быть, я найду строчку и для господина Шина, — усмехнулся Хосок, пожимая плечами. — Но пока я собираюсь заполнить свою жизнь кем-то другим.       Парень протянул свою ладонь, нащупав руку Рэй, и осторожно переплёл их пальцы в надежде, что она примет его чувства. Если она всё же пришла, значит, она по-прежнему любит. Рэй опустила голову, видимо, собираясь с мыслями.       — Тогда… позволь начать этот чистый лист мне? — улыбнулась она, сжимая ладонь Хосока.       Неужели всё так просто и легко? Сердце бешено билось, сердце грозилось сорваться, выбить рёбра, уносясь на километры. Оно теперь зажило, желая отдать и подарить ту любовь, что так долго теплилась и скрывалась внутри. Хосок протянул ладонь к лицу Рэй, погладив гладкую и нежную щёку, и осторожно приблизился, утягивая девушку в ненавязчивый, невесомый поцелуй. Он мягко притянул её ближе, улыбаясь в поцелуй. Можно ли считать, что они вместе?       — Боже, что за розовые сопли? Отвратительно! — фыркнул Рави, наблюдая со стороны за стоящей в тени деревьев парочкой.       — А, по-моему, теперь этот мальчик зацветёт, как цветки вишни весной, — сказал серьёзно Зико, стоя рядом.       Ему не хватало только бороды, чтобы почёсывать её с видом старца.       — Серьёзно? — скривился Воншик, смотря на друга.       — Бля, ладно, шучу. Но я реально ему завидую. Наконец-то эти дураки осознали, что нужны, что любят друг друга, — рассмеялся Зи-а-ко, перекидывая руку через плечо Шика.       — Совет да любовь! — улыбнулся Соно, а от Тэ раздался свист и его фирменная квадратная улыбка.       — Мы со всем справимся и всё преодолеем вместе, — прошептал Хосок, прислоняясь лбом ко лбу девушки.       — Я люблю тебя, — прошептала Ли. Эти слова отдались эхом в сердце, достигая цели, рождая счастье, ответные чувства и безмерное тепло. Наконец-то…       Теперь в их жизни не осталось той квартиры, поселившей, принявшей в себе пять заблудших душ и судеб. Теперь в их памяти только и останутся соседи, с которыми они делили квартиру потерянных. Потерянных людей, с потерянными жизнями. Но теперь у каждого из них чистый лист, с новой историей, которую могут творить только они. У каждого своя дорога, свои попутчики и соседи, с которыми придётся столкнуться, записывая их в свою историю, с пометками «важный человек» или нет. Но, пожалуй, для каждого из проживающих в этой чёртовой квартире потерянных человек будет с пометкой «важный», оставаясь навсегда в сердце и жизни. И теперь они вовсе не потерянные. А люди, которые нашли свой путь, свою жизнь, своё счастье и любовь. А если и не все, то каждого это ждёт. Обязательно ждёт. Стоит только ждать тоже и верить. Как говорится: «Надежда умирает последней». Так и в истории Шин Хосока и Ли Рэй.

Любовь не должна просить и не должна требовать, любовь должна иметь силу увериться в самой себе. Тогда не ее что-то притягивает, а притягивает она сама. Г. Гессе.