1.
- Юми-тян! Ах, Юми-тян! Ты такая хорошенькая! – неугомонная Миса прыгала вокруг подруги и без конца восхищалась то платьем, то макияжем, то прической. – Хотела бы и я на своем восемнадцатилетии так выглядеть! Вот только оданги мне не идут! - Не преувеличивай. На своей вечеринке ты была королевой, Миса, – и без всяких оданго. - И все же, Юми, ты меня переплюнула! Уверена, Рио сегодня потеряет от тебя голову и последние остатки ума! Ты знаешь, что он хочет просить твоей руки? - Серьезно? – Усаги скривилась. – Я рада. - Что-то не заметно! Да что с тобой, милая?! Развеселись! Восемнадцать бывает раз в жизни! Мы такой праздник закатим – весь Токио обзавидуется! Кстати, твои старички придут? Усаги покосилась на подругу и вздохнула: «старичками» Миса называла её друзей-сейлоров. Былой дружбы между ними, конечно же, не было. Но все воительницы хотели так или иначе присутствовать в жизни своей принцессы. И их пути периодически пересекались. На её дни рождения, по крайней мере, они приходили всем скопом. Родители поначалу с недоумением и опасением взирали на всех этих взрослых людей (среди которых - знаменитая певица, известная спортсменка, скрипачка с мировым именем и т.п.), почему-то интересующихся делами их любимой девочки. Но за три года не случилось ничего плохого, и Кумада смирились. А вот Сецуна не появилась ни разу, хоть Усаги и не держала на нее зла. И Мамору тоже не появлялся. Вернее, если быть совсем честной… Он не показывался ей на глаза. Тем не менее, она часто ощущала его присутствие. Возникало такое знакомое, родное чувство, за спиной словно стоял ангел-хранитель. Усаги ощущала его взгляд – пристальный и нежный. Но никогда не оборачивалась. Она ощущала его любовь – всей кожей, всем своим существом; иногда видела его сны, чувствовала биение сердца… И мысленно умоляла остановиться. Это нечестно, мучить её вот так; мучиться самому, мучить Сецуну. Мог бы взять себя в руки и оставить прошлое в прошлом. Возможно, стоило пойти к нему и попросить об этом прямо. Вот только… как пережить эту встречу? Как выдержать его взгляд? Усаги казалось, это выше её сил. - Да что же это такое! – возмутилась Миса. – Я ей рассказываю про своих поклонников, а она даже не слушает меня! Юми-тян, спустись на землю! И прояви хоть немного участия! - Прости, Мис, что-то не по себе. Всё никак не могу поверить, что мне восемнадцать. Когда-то я так об этом мечтала… - Ну еще бы! Все об этом мечтают! Ведь теперь – свобода!!! Можешь делать всё! Ходить куда угодно и встречаться с кем захочется! Так ты примешь предложение Рио? Но Усаги снова не слушала: задумчиво приколола к платью свою брошку и позвала подругу спуститься в зал – уже начали собираться гости.2.
Вечеринка середины двадцать второго – это нечто сумасшедшее, яркое и суперсовременное. Вот что Усаги ожидала увидеть, спускаясь по лестнице. Однако вместо всего вышеперечисленного её встречали розы в высоких вазонах, хрусталь, свечи, фигуры во фраках и вальс – не дать не взять весенний бал на Луне. - Мамочки мои, Юми-тян, это что же делается?! – разочарованно захныкала Миса. – Кто этот динозавр, что посоветовал твоим родителям устроить такую скучищу?! - Понятия не имею, - пробормотала Усаги. От былых воспоминаний сердце болезненно сжалось. Казалось, время повернулось вспять: прямо сейчас к ней навстречу выплывет Селена в ореоле мягкого света, а потом руку Усаги перехватит другая рука в белоснежной перчатке и красивый мужской голос позовет: «Потанцуем, принцесса?» - Потанцуем, принцесса? Усаги не сразу поняла, что всё происходит наяву, её и правда приглашает на танец… Мамору! В следующий раз она опомнилась, уже танцуя. - Что ты творишь?! – Усаги постаралась отстраниться. - Танцую с тобой. - Зачем ты здесь?! - Пришел на тебя посмотреть. - Мне кажется, ты и так достаточно на меня смотришь! Даже излишне много! - А вот ты не смотришь на меня совсем. Почему, Усако? - Не зови меня так. Я Юми. - Имя не имеет значения. Я люблю тебя. - Ты… ты недолжен мне этого говорить! Нам нельзя быть вместе. - Где-то я это уже слышал. Прошлое снова завладело её разумом. Да, такое действительно было: бал, Луна, танцующие фигуры; принцесса Серенити говорит Эндимиону, что им нельзя встречаться. А он отвечает, что запреты не должны их останавливать… - Ты меня ненавидишь? Усаги вздрогнула и всё-таки подняла на него взгляд. Вид Мамору ее поразил. Статный, мужественный, по-прежнему красивый. Было трудно поверить, что он старшее её вдвое: возраст почти не отразился на его лице. Лишь глаза стали будто темнее, а над левой бровью появился тонкий шрам. Нет, она никогда его не ненавидела. - Я не смогла бы, даже если бы захотела… - Тогда почему ты меня избегаешь? - Потому что Сецуна… ты и Сецуна… я не могу иначе, Мамору, это неправильно. - А губить любовь – правильно? Почему ты так поступаешь с нашими чувствами, Усако? Думаешь, выйдешь замуж за какого-нибудь юнца – и сразу всё решится, забудется? Думаешь, оттолкнешь меня, и я буду с Сецуной? Нет, не буду. Не надо лишать меня выбора. - Она твоя жена, Мамору, о каком выборе ты говоришь! Ты УЖЕ её выбрал! - Ошибаешься. Тебя не было, а значит, не было и выбора. Этот брак – не результат симпатии или отчаяния. Мне было просто всё равно. А теперь нет, - он прижал ее к себе крепче. – Знаешь, Усако, раньше я считал, что мы с тобой заложники того будущего, которое увидели, и что бы ни делали – оно от нас никуда не денется. Теперь я понимаю, каким был дураком. Будущее меняется, оно зависит от наших решений, ежечасно. Хрустальный Токио не ждет нас с распростертыми объятиями, мы должны создать его сами. Я выбираю тебя, Усако, здесь и сейчас; я выбираю наше совместное будущее – не потому, что на него обречен, а потому что в нем есть ты. Усаги почувствовала, что больше не может. За секунду от трехлетней выдержки не осталось следа, и данное себе обещание никогда не плакать было позорно нарушено: из голубых глаз катились крупные слезы, капая Мамору на фрак. Гости с недоумением наблюдали, как именинница безудержно рыдает на груди у незнакомца.3.
Они вышли на балкон. Усаги не хотела ничего объяснять ни друзьям, ни родителям – просто закрыла за собой дверь. Она всё еще чувствовала себя неловко, не знала, что говорить, что делать. Только смотрела. И понимала, что пути назад нет. И не было. Это как закон гравитации, неизбежное притяжение, магнит и железо – бесполезно и пытаться останавливать. - Я виноват перед тобой, Усако, - Мамору сжал ее руку. – Из-за меня тебе приходится принимать решение, которое может казаться тебе эгоистичным. Наверное, так и есть. Но каково это - жить и никогда не встретить любимого человека? Я прочувствовал на себе и никому не пожелаю. Я прожил без тебя две жизни. Больше не могу. Он притянул ее к себе и обнял крепко, почти до боли; целовал ее шею, гладил волосы. Усаги отвечала, и ни одна посторонняя мысль не омрачала этот момент – момент истины, когда два сердца находят друг друга после долгой разлуки.***
Нео-Королева Серенити проснулась необыкновенно рано, в половине шестого – еще даже не светало. Поплотнее закуталась в одеяло, намереваясь снова уснуть, но потом передумала и прижалась к мужу. Почему-то именно по утрам ей порой становилось не по себе, что она вот так вот безоблачно счастлива, и было неловко смотреть в глаза Сейлор Плутон. В такие моменты Королева крепко обнимала Эндимиона и говорила себе, что всё хорошо. Надо ценить то, что имеешь, и радоваться жизни. Иначе жертва Сецуны будет напрасной. А еще надо быть благодарной – за то, что их с Мамору Будущее все-таки свершилось. Они стали Королем и Королевой. В одном времени. Затем Серенити брала со столика медальон – подарок Сецуны на свадьбу – и прижимала к губам. На нем была надпись: «Нет ничего важнее любви». - Прости нас, Плутон, - прошептала Нео-Королева в очередной раз, словно одинокая фигура у Врат могла ее слышать, и с благодарностью посмотрела на звездное небо. – Прости нас…