Кто-то подумает, что они выглядят нелепо, несуразно и слишком вульгарно на теле, недавно я и сама так думала. Но сейчас, когда я смотрю на себя в ванной после освежающего холодного душа, я не думаю, что это выглядит плохо. Я разглядываю еле видные небольшие синяки на моей талии, напоминающие мне о его сильных, длинных пальцах, разглядываю темно-розовые засосы на шее, напоминающие мне о его чувственных, столь сладких и пьянящих, словно конфеты с ликером, губах, о его языке, сводившем меня с ума каждый чертов раз. Я любуюсь ими, понимая, что они — результат и напоминание о том безумии, что творится между нами. Это безумие, сумасшествие, безрассудство, потому что каких людей еще тянет к друг другу с такой невероятной, разрушающей силой? Я чувствую, как теряюсь рядом с ним, забывая про весь чертов мир, будто он настолько мелок и незаметен, что Крис просто может раздавить его ногой, как и всю мою «решительную» силу противостоять ему.
Понедельник — день тяжелый, поэтому сегодня мне как никогда хотелось просто остаться дома и лежать, смотреть сериалы или читать книгу. Однако сегодня приезжает моя мама, и если она увидит меня дома без дела, то родительских нотаций не избежать, а также вопросов «что будет дальше» и «на что ты надеешься в этой жизни».
Я почти засыпала в автобусе, когда Юнас зашел в него через несколько остановок. Было бы глупо надеяться, что он не сядет рядом со мной и не начнет разговор, потому что я чувствую свою вину каждый раз, когда он только смотрит на меня. Каждый. Чертов. Раз. И это ужас как утомляет.
— Привет, — я еле держусь, чтобы не закатить глаза и не провалиться сквозь землю. Сдавленно улыбаюсь.
— Привет, Юнас, как ты? — вежливость никогда не бывает лишней?
— Я хотел поговорить с тобой об этом.
Он смотрит прямо в мои глаза, заставляя меня краснеть. Но я не отвожу взгляд, пытаясь понять, о чем он. Поговорить со мной о том, что с ним происходит? После того как я стала виновницей его плохого настроения на протяжении недель? Как он вообще может разговаривать
со мной? Мне бы было противно.
— Может, ты подойдешь к подоконнику на большой перемене?
Я лишь неуверенно киваю головой, все еще не отводя взгляд от него, когда как он уже уставился в окно. Он был крайне задумчив сегодня, и я не думаю, что это приведет к чему-то хорошему. Мы давно разобрались в этой ситуации, долго разговаривали и пришли к выводу, что стоит общаться меньше. Стоит, по правде, вообще не общаться, чтобы не делать друг другу больно. Однако, вспоминая всех тех длинноногих красивых девиц, крутившихся возле него последнюю неделю, я не думаю, что общение со мной доставляет ему боль. Или вообще заставляет чувствовать что-либо.
Перед первым уроком я наконец встретилась с девочками и только сейчас осознала, что не видела их и не переписывалась с ними целый день. Кто знал, что я полюблю их настолько, что один день без них будет казаться неделей, ужасно скучной и медленной?
— Куда вы поехали с Крисом? — тут же задала вопрос Вильде. Я должна была предусмотреть это, но растерялась, не зная, соврать или нет.
— Он решил извиниться и мы просто поехали в клуб.
— Кристофер Шистад извинился? — Сана недоверчиво покосилась на меня.
— Ну, — я улыбаюсь, — он не то чтобы извинился, но мне показалось, что это похоже на извинение?
Я начинаю смеяться вместе со всеми, когда Вильде выдает шутки на этот счет, однако на душе скребут кошки. Они спрашивали, что мы делали вместе, но я соврала, что Крис тут же нашел девушку и увязался за ней, а я неплохо провела время в компании новых знакомых. Но на самом деле никто, кроме нас двоих не знал, что происходило в субботу ночью и что было сказано.
Следующие три часа, которые я проводила на уроках и старательно все записывала, были как в тумане. Несмотря на все мои попытки сосредоточиться, я думала только о Юнасе и его странном заявлении. Каждый раз, когда я воображала, будто это что-то плохое, у меня словно сбивалось дыхание и сердце начинало колотиться, как сумасшедшее. И я не могла предположить ничего хорошего. Поэтому, когда звонок с третьего урока прозвенел и все повалили в столовую, я лишь бросила девочкам «я скоро буду», и бегом направилась к заветному месту на втором этаже.
Как ни странно, Юнас уже ждал меня там.
— Так о чем ты хотел поговорить? — без лишних предисловий спрашиваю я, потому что мое любопытство съедает меня изнутри.
— О нас, — он смотрит на меня также странно, непонятно, как и в автобусе. В моей голове абсолютная пустота, и я никак не могу понять, чего он хочет. — О нас, потому что я понял, что не могу без тебя.
— Но пару недель назад ты отверг меня, ты сказал, что не хочешь знать меня, — обескураженно заявляю я, — что могло так быстро поменять твое решение?
— То, что, кажется, несмотря ни на что, я люблю тебя. И принимаю все твои недостатки.
— Юнас, ты не понимаешь, о чем говоришь.
Мой мир будто провалился в беспросветную тьму, без возможности вернуться. Я не могла поверить своим ушам, глазам, не могла поверить ничему, что сорвалось с его уст. Я чувствовала, что не дышу, мне не хватает воздуха, но я не делаю вдох. Сейчас вся планета будто остановилась, и время вместе с ней, осталось лишь небольшое пространство между нами. Но что меня больше всего повергло в шок, что меня просто свело с ума — я не была рада тому, что он сказал. Я не была рада тому, что он сидел рядом, не была рада, что он снова хочет вернуть меня, я не была рада ему. Эти мысли набатом били по моим мозгам, и ничего больше не имело смысла.
Я не хочу быть с ним.
— Дыши, Эва, — сказал он и я видела, как он приближался, смотря на мои губы и облизывая свои, и мне стало так противно, но я не могла пошевелиться. Я не могла сделать ничего.
Мы сидели на подоконнике, так, как было несколько сумасшедших недель назад. Мы сидели на подоконнике, так, будто ничего за это время не произошло. Мы сидели на подоконнике, и он поцеловал меня, но это не было так, как было раньше. Ничто не колыхнулось в моем теле, ни одна мысль не пронеслась в моей голове, и ни одна частичка меня не хотела этого. Мне хотелось плакать, и кажется, на щеках уже образовались мокрые дорожки слез.
Я не заметила, как он резко отстранился. Это было слишком быстро, молниеносно, и я поняла, что что-то не так. Я открыла глаза, и увидела Криса, держащего Юнаса за толстовку и злобно что-то шипящего ему сквозь зубы, я различила лишь «хватит лезть к ней» и «оставь ее в покое, иначе, клянусь…». Я не могла привести себя в состояние, способное воспринимать окружающий мир, смотря вокруг остекленевшим взглядом. Это будто защитная реакция моего организма, абстрагироваться от всего вокруг, полностью погружаясь в свои мысли, словно в увлекательнейшую книгу. Только вот они убивают меня, а я не замечаю, или не хочу замечать. Вокруг столпились люди, а я все также сидела на этом несчастном подоконнике.
Крис секунду-другую холодно смотрел на Юнаса, выражая свое призрение, но я не могла понять, что вызвало его. Крис и Юнас никогда не общались, как в хорошем, так и в плохом ключе. Но они смотрят на друг друга, словно заядлые враги, давно мечтающие убрать друг друга с пути. Но Крис отпускает Юнаса, отталкивая его от себя и впечатывая в стену, и разворачивается.
— Он, блять, считает тебя чертовой игрушкой, и ты правда надеешься, что этот ублюдок доставит тебе хоть каплю радости? Тогда ты тупая дура, Эва, и никто больше, — я не ожидала такого от Юнаса, от любого, но не от него. Что за чертов день сумасшедших открытий?
— Я ничего не жду от него, — тихо сказала я, и меня наверняка никто не услышал.
Никто, находившийся на этой лестнице сейчас не ожидал, что произойдет в следующую секунду. Крис развернулся, снова приближаясь к парню у стены. Шистад ударил его в живот, в челюсть, его движения были точными и настолько быстрыми, он был похож на зверя, загнавшего жертву в смертельный капкан. Он ударял до тех пор, пока наконец Юнас не опустился по стене, девочки кричали, а парни пытались унять рассвирепевшего Шистада. Но Крис вырывался, и он ударил его снова, и когда из носа Юнаса вырвалась ярко-алая струя крови, я наконец очнулась.
— Крис! — я спрыгнула с подоконника и подбежала к ним, хватая парня за руку, но он резко дернул ее, так, что я чуть не упала. Я не теряла надежды угомонить его, цепляясь за него снова и снова, и раз за разом он толкал и отпихивал меня, тяжело дыша и свирепо смотря на беспомощного парня на полу. Парни наконец подключились, с невероятной силой оттаскивая его от Юнаса. — Умоляю, Крис, перестань! Прошу, перестань, ты его убьешь, — когда он взглянул на меня, мне казалось, что мои рыдания были громче всего сейчас на этой проклятой лестнице. Я смотрела в его глаза и видела, как злость в них лишь нарастает, будто я самый страшный его враг. Но я все еще держала его за руку, которая теперь полностью была в крови, а костяшки сбиты напрочь. И мы смотрели друг на друга, будто в первый раз, будто вокруг никого нет, а время вокруг остановилось. Он с невероятной яростью, я с неподдельным страхом.
Подбежавший директор школы буквально оттащил его от Юнаса за шкирку, пихая в сторону лестницы наверх, очевидно, в свой кабинет. Я легко отпустила его руку, и что-то жаркое поднялось во мне, когда он посмотрел на меня глазами, полными сожаления. От ярости к сожалению так быстро?
Кто это был передо мной? Кто этот человек, в глазах которого я видела будто всю злость этой планеты, заключенную в стеклянную пустоту его взгляда, готовую со всей силой обрушиться на тебя и уничтожить? Я чувствовала, как он разрушает меня, и как бы удивительно это не было, но именно в этот момент я почувствовала что-то к нему.
Я всегда удивлялась тому, как могут люди не замечать, что тонут в отчаянной бездне страха и злобы. Всегда удивлялась, как людей тянет к очевидной мрачной порочности. Как люди любят свое абсолютное разрушение.
Но теперь я понимаю. Мы просто не можем устоять перед своими демонами. Они слишком соблазнительны.
***
LiL PEEP – beat it (prod. nedarb nagrom)
Я не помню, когда последний раз нормально разговаривала с ним, смотрела в его стеклянные глаза, привлекающие своим холодом и отчужденностью. Мне так хотелось понять, в чем его проблема, в чем загвоздка этого мерзкого поведения. Мне сложно верить, что он такой на самом деле, поэтому я отчаянно пытаюсь найти зацепку, способную убедить меня в обратном, я цепляюсь за все хорошее, словно за спасательный круг, который вытащит меня из океана, в котором я безнадежно тону.
Безумие.
Я смотрю на свои конспекты, мысли словно уплывают куда-то, а образ учительницы, объясняющей важную тему по английскому, словно витает в какой-то дымке. Прошла неделя без слова, прикосновения, даже взгляда от него.
Это безумие.
Я смотрю вокруг себя, ища успокаивающий взгляд подруги, но она занята уроком. Я поворачиваюсь, понимая, что что-то не то происходит. Это из-за того, что я не сплю? Или ем слишком мало? Или хочу его так сильно, до ломоты в костях и ноющей боли во всем теле? Я чувствую это физически.
Это абсолютное безумие.
Я не могу вспомнить, как очутилась на койке в кабинете медсестры, и почему Нура что-то обеспокоенно объясняет ей. Я смотрю вверх, не двигаясь, щурясь от яркого, неестественно белого цвета. Нура садится рядом со мной, вытирает холодный пот с моего лба.
— Это переутомление, Эва, — почти шёпотом произносит она, — ты, блять, должна есть и спать, хоть немного? — она отводит от меня взгляд.
— Прости, — выдавливаю я, поднимаясь. После пары таблеток и нотаций нас отпускают.
— Сахар в крови понижен, так что время шоколадки, — Сатре тепло улыбается, доставая плитку из сумки.
— А ты знаешь, как поднять мне настроение, — я приобнимаю ее за плечи, и мы идем к выходу из школы, попутно поедая вкуснейший молочный шоколад.
Как мне выразить то, что я чувствую к ней? Как мне показать мою благодарность? Я понимаю, что объятий и теплых улыбок мало, но на что я способна? Если я даже не могу заставить себя есть и нормально спать? Из-за него.
Зачем ввязываться в драку из-за меня, если на следующий день, случайно столкнувшись со мной в коридоре, ты бросаешь лишь быстрое «смотри, куда идешь», не удостаивая меня даже взглядом, словно я мусор под твоими ногами, пыль, которую ты сдуваешь, без капли раздумий и сожаления?
Под конец дня мы встречаем Исака, который, конечно, уже в курсе последних происшествий со мной. Он разбавляет напряженные события этого дня своими нелепыми историями, шутками, но я вижу нечто иное в его взгляде на меня. Это разочарование?
Мы почти подходим к остановке, когда наш веселый непринужденный разговор об Эскиле и его мании превращать все, что движется, и не движется, в представителей ЛГБТ-сообщества, прерывается звонком телефона Исака. Мы останавливаемся на краю дороги, и ждем, пока Исак закончит. Однако мы видим, как его беззаботное выражение лица меняется на крайне обеспокоенное.
— Стоп, где ты? В смысле? Сколько их? — поток непонятных вопросов продолжался, и мы с Нурой чувствовали что-то неладное, нетерпеливо ожидая результата этого разговора. — Я у остановки, уже бегу.
Исак, ничего не объясняя, срывается с места, крича что-то о том, что нам с ним нельзя, что у Юнаса проблемы, и это будто повернуло выключатель в моем мозгу. Несмотря на мои непонятные чувства к Юнасу, я не могла оставить его, зная, что он нуждается в помощи. Тогда я не брала в голову тот факт, что, возможно, именно моя помощь ему не нужна, возможно я буду лишь мешать ему, раздражать. Тогда мне было плевать, потому что важная часть моей жизни, человек, подаривший мне опыт и год счастья, сейчас он нуждался в помощи. Это срывало мне крышу, и я бросилась вслед за Исаком.
А Нура? Она просто не могла отпустить меня одну.
Мы бежали недолго, время казалось будто застывшим, пока в голове я прокручивала возможные ужасные события, вспоминая испуганное выражение лица Исака. Он был настолько обеспокоен, что даже не пытался остановить нас с Нурой. Кажется, сейчас единственным важным в нашей жизни был Юнас.
Мы не сразу поняли, что происходит. Не сразу осознали, куда так рвался Исак, зачем и почему. Нам казалось, будто это розыгрыш, чья-то злая, ужасная шутка. Но мы видели, как две толпы парней столкнулись друг с другом, будто две рушащие все на своем пути огромные волны. Все события казались какой-то глупой нарезкой из фильма.
Я наблюдала, как они избивают друг друга, и поймала злобный взгляд Юнаса, когда трое парней держали Криса, а Юнас резким и точным движением кулака впечатал его в лицо Шистада. Я будто чувствовала это физически, я вскрикнула, непроизвольно подаваясь вперед, а Нура тянула меня обратно, прижимая к себе. Я не понимаю, что происходит, а его ударяют все сильнее и сильнее, раз за разом. Я ищу глазами его друзей, но понимаю, что по сравнению с противниками их ничтожное количество, и никто не может помочь ему.
Я видела кровь Криса, и моя голова кружилась от шока, размывая перед глазами весь остальной мир, я видела, как он слабел в руках этих парней, и как его бросили на землю, словно старую, вышедшую из строя вещь, с таким презрением и злостью. Я видела, как он поднимался на ноги, пытаясь помочь своим друзьям, будто не у него лицо сейчас больше было похоже на кровавое месиво.
Я не могла понять, сколько времени прошло, но я видела очевидное преимущество противников Криса и мне было так чертовски страшно. Я отдаленно слышала, что кто-то крикнул про полицию, как все спохватились и начали убираться отсюда куда подальше. Я смотрела, как Вильям поднимал Криса, а тот упрямо отказывался от помощи. И я видела их яростные взгляды, когда они заметили нас с Нурой.
Я слышала как громко они спорят, когда Вильям настаивал уехать на его машине, а Крис, качаясь, все равно направлялся к своей. Неужели это так важно?
— Какого хуя вы тут делаете? — Вильям смотрел на Нуру с такой злостью, что мне казалось, будто он ударит ее, а она съежилась от его напора. Я видела, как все молниеносно пытаются свалить, и рванула к машине Шистада, но Вильям резко схватил меня за руку, толкая к своей машине. — Ему сейчас лишние проблемы не нужны.
С каких пор я проблема? Однако я послушно сажусь, не отрывая взгляда от Шистада, точнее, от его авто. Половина пенетраторов была в своих машинах, другие беспорядочно расселись к ним. Крис, все же, был один. Вильям завел машину и мы сорвались с места.
Я наблюдала, как черный джип Шистада терялся вдали, а в голове был лишь отчаянный страх, раздражающее беспокойство и очень плохое предчувствие. Я закрываю глаза, представляю его лицо, и чувствую, как обжигающие огнем дорожки слез скатываются крупными градинами на мое пальто, под ожесточенную ругань Нуры и Вильяма и визг шин, когда Магнуссон резко сворачивал на поворотах.
Я не знаю что произошло, не знаю, куда мы едем. Но одно я знаю точно: я чертовски переживаю за Кристофера Шистада. Я боюсь за него так, как ни за кого еще не боялась.
***
Я способен заставить твое сердце биться быстрее. Я способен вызвать адреналин в твоей крови, обжигающим льдом вторгающегося в твои мысли, и способен пробудить твою тёмную сторону.
