Дорогой мой человек

Перед совещанием Родионова долго что-то писала. Заметно, что была отстраненная. Аверьянов не подходил. Сам подготовил всю информацию по делу о серийнике. Сдвигов было мало. Будто все зависло на мертвой точке. Следов никаких не было, проверить ничего не удавалось. Пряников снова будет делать разнос. Так и случилось. На совещании подполковник орал, матерился и бил кулаком по столу. Вика, Аверьянов и даже Литвинов, которого вызвали, чтобы доложить о найденных уликах, сидели молча. Все понимали. Дело глухое, разобраться трудно, но негодования Пряникова понятны. Погоны ему не жмут, а раскрываемость начинает падать. - Все! Работайте! И результаты! Мне нужны результаты! - заорал он. В стакан даже воду не стал наливать, хлебнул прям так, из графина. Закатал рукава и принялся что-то писать. Дверь за сотрудниками закрылась, но он почувствовал, что кто-то все еще оставался в кабинете. Подняв глаза, он увидел Родионову, держащую что-то в руках. - Что еще, Родионова? - раздраженно бросил начальник. Вика подошла ближе и положила перед ним на стол лист бумаги. Пряников быстро пробежал глазами по написанному. Сделал паузу и посмотрел на Вику. Со злостью, исподлобья. - Это что, Родионова? – процедил он и затряс документом перед ее лицом. Вика стояла молча. Глаза опустила. Стояла и молчала. - Родионова, еще раз спрашиваю, что ЭТО? - Пряников резко отодвинул кресло из-под себя, и оно с шумом въехало в стену сзади. Он вышел из-за стола и подошел впритык к Вике. - Рапорт, Родионова? Рапорт о переводе в другое отделение, по… - он вновь взглянул на бумагу в руках, нарочито медленно перечитывая написанное, - ...личным причинам… - процитировал Андрей Васильевич и вновь глянул на Родионову исподлобья. Вика прочла ярость в глазах начальника. По покрасневшему лицу и лбу с испариной, поняла, что Пряников ничего подписывать не станет. Во всяком случае - сейчас. Но отступать она не хотела. Решение было принято. Работать бок о бок с Игорем она была просто не в силах. Понимая, что снова пускает его в свою жизнь, она решилась на глупость. И сама понимала. Но ей казалось, что все обрубить на корню, - это самый лучший выход из ситуации. Иначе будет поздно. Если случится еще хоть что-нибудь, она не сможет больше держать себя в руках и просто отдастся своему чувству. А она этого не хотела. Не могла. Не понимала, как. «Так будет лучше» уверяла себя она. Спонтанно. Необдуманно. Но как есть. Когда-то пришел он и изменил все, а сейчас уйдет она, стараясь все исправить. Зачеркнуть все. Бросить все, как есть. Нет сил больше что-то думать, решать. В чем-то кому-то помогать. В конце концов, нужно о себе подумать. А думать рядом с ним о себе она просто не может. Есть только он. Есть она. И больше ничего. Точка. Решила за них обоих. - Вы там охренели совсем с личным вашим? Ты хочешь, чтобы я подписал этот рапорт? - Пряников понимал, что если Родионова будет продолжать молчать, то он просто взорвется от накопившейся злости. Если бы кто только знал, как он устал от происходящего в отделении. Как ему осточертели эти постоянные выяснения отношений. Притянутая в службу личная жизнь. Через секунду Пряников опомнился. Остановил себя, снова сел за стол. Нервно повел плечами, пытаясь удержать на месте подтяжки, которые сейчас ему сильно давили в плечи. - Не могу удовлетворить просьбу о переводе! Не вижу оснований! - брякнул он и стал что-то писать. Или делать вид, что пишет. Вика взяла рапорт. Тихо, но твердо, уверенно сказала: - Значит, я буду обращаться к вышестоящему руководству. От сиюминутного спокойствия Пряникова не осталось и следа. Он с остервенением кинул ручку, которой писал, на пол и она отлетела куда-то под стол. - Родионова! Ты в своем уме? У тебя целый отдел в подчинении! Переводиться решила? Куда? Что ты опять не можешь решить? Как с Соколовским быть? Вчерашнего мало было? И так совсем распоясались, на глазах у всех чуть ли не... - осекся, понимал, что не стоит дальше продолжать. Понимал, что не так сейчас нужно с ней разговаривать. А по-другому не может. Не умеет он жалеть. А чего жалеть? Кого жалеть? Двух взрослых людей, которые ладу не могут дать своим чувствам? Перемешали все в кучу: службу, отношения... - Родионова, от себя не убежишь. Подписывать не буду! - Товарищ подполковник, я все обдумала и все решила, - попыталась что-то объяснить Вика, понимая, что все ее объяснения выглядят нелепо. - Отставить! Иди работай. Я подумаю! - рявкнул Пряников. Он отошел к окну и нервно застучал пальцами по подоконнику. Пытался понять, что и как нужно сейчас сделать, чтобы разрешить ситуацию. Естественно, что подписывать он ничего не собирался, и даже если Родионова будет ходить со своим рапортом к вышестоящему начальству – её-то послушают, а вот рапорт все равно вернется к нему, ну или же он вообще потеряется. Ничего ровным счетом она не добьется. А подписывать - нет уж! Такие сотрудники, как капитан полиции Родионова, на дорогах не валяются. И Пряников понимал это. Вика не решилась больше ничего говорить. Вышла из кабинета и поняла, что ноги не слушаются. Дрожат и подкашиваются. Сейчас она сделала шаг, который может изменить всю ее жизнь. Хотя, что там менять вообще. Жизнь и так развернулась на 180 градусов и ничего не изменить, не вернуть, не исправить. ========================================================== После встречи с Александром Игорь заехал в отель, переоделся, сделал пару звонков и, встретившись с Аверьяновым, поехал опрашивать свидетелей, которые появились по текущему делу. День был долгим, покататься пришлось по всему городу. Но что-то нарыли, и можно было двигаться дальше. В отделение приехали ближе к концу дня. Коридор был изрядно опустевшим, только уборщица терла полы. Дверь в кабинет Пряникова была открытой и, проходя мимо, Игорь услышал голос подполковника: - Соколовский! Ко мне на пару слов! Дверь закрой! Звучит грозно. Настроение у Игоря было отличным, и не хотелось его портить. Тем более, Игорь планировал вырваться как можно быстрее, чтобы поговорить с Викой. Соколовский зашел в кабинет. Мысленно придумывая отговорки, почему с утра его не было на совещании. Знал, что Вика прикрыла, но был уверен, что Пряников не мог не прицепиться. Андрей Васильевич вышел из-за стола и подошел к тумбочке, на которой стоял графин с водой. Открыл дверцу и вытащил оттуда, как из загашника, бутылку водки. Налил себе и кивком головы спросил у Соколовского, будет ли он. Игорь отрицательно покачал головой, но смутился. Такое от подполковника можно было увидеть редко. Рывком опрокинув стакан, Пряников осушил его и зарылся носом в рукав. Громко задышал. Игорь поднял брови от удивления и улыбнулся. Пряников подошел к нему и спокойно спросил: - Что у вас с Родионовой? От этого вопроса Соколовский оторопел. Не то, чтобы он пытался что-то скрыть, но услышать подобный вопрос от начальника ему не слишком хотелось. Пока думал, что ответить и отвечать ли вообще, подполковник продолжил: - У меня таких сотрудников по пальцам пересчитать. Один уже на том свете, не без твоего участия. Теперь вторая... - многозначительно сказал Пряников и рукой махнул в сторону кабинета Родионовой. У Игоря чуть рот не открылся от его слов. Понял, что утрирует, но зачем же так? - Послушай меня, Соколовский! Мне ваше личное вот тут сидит уже, - он поднес руку к подбородку и с силой по нему ударил. Андрей Васильевич начинал заводиться и психовать. - Если по твоей милости я лишусь такого ценного кадра, как Родионова, я тебя... - Да что случилось-то, Андрей Васильевич? - перебил его Игорь, и в самом деле не понимая, что происходит, и что Пряников пытается ему сказать. - Что случилось? Я тебе сейчас покажу, что случилось, — Пряников рванул к столу и из ящика вытащил рапорт, который оставила ему с утра Родионова. Протянул его Игорю. Соколовский изменился в лице. Вдохнул воздух, которого ему показалось недостаточно и, еле сдерживая себя, выпалил: - Разрешите идти? - не дожидаясь ответа, Игорь пулей вылетел из кабинета. Пряников не стал останавливать. На это и рассчитывал. Соколовский рывком открыл дверь в кабинет, куда только что вошли Аверьянов и Родионова. Игорь затормозил в дверях Жеку и попросил его выйти. Вика сразу поняла, что Игорь все знает. Прочла в его глазах. Не ожидала, что узнает так быстро. Хотела по-другому: взять и уйти. И концы в воду. Чтобы прям с мясом оторвать и не мучиться. Дура. - Вот так ты решила, да? - Игорь подошел к сидящей за столом Родионовой и положил перед ней ее рапорт. Она резко встала. Не знала, как себя повести. Немного отпрянула. Засуетилась. - Это тебя не касается, - дрожащим голосом сказала она. Он улыбнулся. Нервно так, нехотя. Пытаясь скрыть досаду и давящую внутри обиду. - Не касается? - переспросил он. - Да. Это мое решение, которое касается только меня, - сказала Вика уже более уверенно и попыталась пройти мимо Игоря, чтобы взять пальто и наконец-то выйти отсюда. И пускай до конца рабочего дня оставалось еще время, но ей нужно было покинуть этот кабинет. Она понимала, что этот разговор рано или поздно состоялся бы. Как только Соколовский узнал бы о ее решении. Но она не ожидала, что это случится так быстро. Пройти не успела. Игорь схватил ее за руку, где-то чуть выше локтя. Притянул к себе. Он не делал ей больно, он просто остановил. Хотел посмотреть в глаза. В те глаза, в которые смотрел вчера. В бездонные глаза, в которых он тонул и не хотел спасаться. И которые сейчас ему казались чужими. Даже оттенок поменялся. - А вчера что было? Или это тоже меня не касается? - тихо, еле сдерживая себя, спросил Игорь. Он все еще держал ее руку в своей, аккуратно притягивая Вику ближе к себе. Настолько близко, что она почувствовала его дыхание у себя на шее. Отвернулась. Не могла на него смотреть. Просто не могла. - Игорь, между нами ничего не было и нет, - резко и твердо сказала Родионова. Как гвоздь, вонзив слова. Одним ударом. Игорь попытался вдохнуть глубже. Воздуха ему явно не хватало. Казалось, задохнется сейчас от всего происходящего. Он бессильно отпустил ее руку. Отошел и закрыл лицо ладонями. Провел ими вверх и вниз, пытаясь отрезвить себя от происходящего. Не получилось. Сейчас он стоял и смотрел на нее. Не узнавал. Не мог ощутить в ней ту, которую ощущал еще вчера. Близкую ему, родную. Принадлежащую ему. - Вик… - что-то попытался сказать Игорь, вновь подходя ближе. Сейчас ему хотелось разорвать мгновение напополам, разодрать на куски вселенную, лишь бы до нее достучаться. - Игорь, я так решила. Уважай это, - сказала Вика совершенно отстраненно. Казалось, даже голос был другим. Игорь вновь подошел. Хотел было что-то сказать, хотел провести рукой по щеке, чтобы хоть как-то понять, она это или кто-то другой с ним сейчас разговаривает. Убрал руку, не закончив начатое. Внутри все разрывалось. Нашел в себе силы развернуться и направиться к выходу. Обернувшись в дверях, тихо тихо сказал: - Зачем так, Вик? У меня ведь нет, кроме тебя, никого, понимаешь? Нет! Вика стояла и смотрела на него. Через весь кабинет. Не шелохнулась. Так решила. Так будет лучше. Больно, но стерпит. И ничего пускай не останется. Игорь вышел. Аверьянов еще долго не решался зайти. Вика была в кабинете одна. Она сжала ладони в кулаки, чтобы хоть как-то унять дрожь. Посмотрела на рапорт, лежащий на столе. Смяла белую бумагу ладонью. Пожалела обо всем. Дура. Игорь вышел на улицу. Ему было настолько сложно дышать, что он начал жадно глотать воздух ртом. Подошел к машине. Хотел сесть, но открыв дверь, передумал. Решил вернуться обратно, но на полпути остановился. Что-то ускользало. Что-то невидимое, соединяющее его с ней. Хотелось кричать, так больно было внутри. Автомобиль несся с бешеной скоростью по мостовой, которая через несколько мгновений переходила в мост. Освещенный, пустой! В это время машин мало, и можно побыть немного неаккуратным. Стекла были опущены и колкий, холодный ветер гулял по всему салону, делая его ледяным. Музыка была включена на всю громкость. Игорь, одной рукой держал руль, а второй заливал себе в рот коньяк из большой, дорогой бутылки. Что-то невпопад подпевал и смотрел на дорогу затуманенным от спиртного взглядом. Резко притормозив остановил машину. Сделав еще глоток, открыл дверь на распашку и вышел. Громкая музыка разносилась по всей округе. Не смотря по сторонам, Игорь перешел на другую сторону моста и подошел к перилам. Взглянул на покрытую льдом реку, местами с громадными трещинами на поверхности. Ухмыльнулся. Снова глотнул из бутылки. Ноги держали уже плохо. Еле справился с шарфом, который то и дело мешал на шее и совершенно не выполнял своего прямого предназначения. Пошатываясь, подошел совсем близко к бортику и, замахнувшись, зашвырнул бутылку в черноту. Та со звоном упала на лед, сделав на поверхности еще одну трещину. «Как на душе. Одни трещины», - пронеслось у Соколовского в голове. Сейчас, как никогда, он ощущал полное одиночество. Даже алкоголь не смог притупить его боль. Игорь Соколовский никогда и подумать не мог, что чувство, которое в нем зародилось, сможет причинить такую невыносимую боль. Тошно. Опять было тошно. Аж до нутра проедало все. Игорь вернулся к машине и, не садясь в неё потянулся к бардачку. Открыл, и вытащил маленькую, черную коробочку. Помещалась в ладонь. Пренебрежительно открыл пальцем крышечку и снова усмехнулся. Точнее, выдавил из себя что-то вроде улыбки. С самого себя смешно стало. Кольца дарить надумал. Идиот. В СИЗО надо было оставить. А не на волю таскать за собой. Вернулся к перилам и, не мешкая ни секунды, швырнул то, что держал в руке. В этот раз угодил прямо в островок, где не было льда. Точно в воду. - Вот и все… - пробормотал Игорь и вернулся к машине. В кармане зазвонил телефон. Взглянув на номер, ответил. Выслушав говорящего, он с неприкрытым сарказмом ответил: - Заказ столика аннулируется. Все остальное тоже. Дама дала отказ. Положил трубку. Сел за руль. Несмотря на свое состояние, домчался до отеля быстро. Хотел парковаться, но решил, что вечер еще не закончен. Развернул машину и рванул в клуб, понимая, что эту ночь он проведет не один. А с кем-то…. Неважно, с кем. Лишь бы забыться и загнать в угол это дьявольское одиночество, которое просто сжирало его изнутри.