Дорогой мой человек

Вика ехала на заднем сиденье автомобиля Литвинова. Смотрела на проносящиеся мимо дома, горящие окна, свет фонарей. Ехали быстро. Без пробок. В это время ночи на дорогах становится свободнее. Она смотрела в окно, но мыслями была где-то далеко. Там, все в том же клубе. Чувствовала себя скверно. Как будто от нее прямо с мясом что-то оторвали. Сама виновата. Так решила. Чего думать теперь… Смотрела на голые деревья, на прохожих, которых сейчас было очень мало, и которые спешили по домам, кутаясь в свои одежды. Литвинов посмотрел на нее через зеркало. Все понял. Да сегодня все поняли все. Хорошо, что лишнего народа из отделения не было, а то распустили бы языки уже завтра. Вика была грустная. Именно грустная. Такими грустными бывают тогда, когда душа прячется в чулан, закрываясь от света. А там, на танцполе, когда этот Соколовский при всех, ничего не стесняясь, целовал, ее душа увидела те самые проблески света. И если этот Соколовский делает ее настолько светлой изнутри, так что же тогда, черт возьми, между ними происходит, если она не может позволить себе быть такой? - Виктория Сергеевна, ты в порядке? - спросил Литвинов и свернул во двор дома подруги. Вика немного встрепенулась, услышав его голос. Совсем погрузилась в свои мысли. Их было много. Роились, как пчелы. Воском обклеивая немногочисленные остатки здравого смысла. Она думала об Игоре. Впервые за долгое время. Не в контексте его каких-то бесконечных дел, какой-то не отпускающей мести, каких-то выходок. Она думала о нем… Хоть немного, но о нем... Так долго сопротивлялась, но сейчас, сидя в этой машине, душный воздух в которой не давал сознанию очнуться, отмела все предубеждения, все логически выстроенные ходы, которые так долго выстраивала в общении с ним. Позволила себе. - Да! Прости. Задумалась, - ответила она Литвинову, притормозившему у ее подъезда и тихо добавили: - Спасибо. Завтра увидимся. Она не включала свет. Так и прошла в квартиру и, практически на ощупь, добралась до дивана. Валилась с ног от усталости. Даже пальто бросила на пол. Не хотелось раздеваться вообще. На платье все еще чувствуется его запах. На щеке ощущалась его ладонь. Сидела в темноте. Сжалась. Было зябко. Обхватила руками колени и прижала их к груди. Как маленький ребенок, которому страшно. И ей сейчас было страшно. Здесь, в темноте. Одной. Страшно от того, что сама себя боится. Боится своих мыслей. О нем. Боится того, что снова начинает впускать его в свою жизнь. Призналась себе. Дура. Но призналась. Уснуть бы, да не получается. Даже усталость не помогает. Сознание подкидывает какие-то обрывки воспоминаний: теперь о Дане, о прошлом… Она всегда возвращалась к прошлому, когда чувствовала, что нужно принять серьезное решение, а они всегда ей давались очень сложно. То ли из-за серьезности характера, то ли из-за задач, которые предстояло решить. Но факт оставался фактом. Очень часто она сильно корила себя за свою нерешительность. Касалось это только личной жизни, потому как на профессиональном поприще решения ей давались легко. Решила идти в полицию - пошла учиться, потом работать. Тяжело было в самом начале, но справилась. Потом Даню встретила. Как-то все пошло плавно. Любила ли она его? Конечно. В самом начале, когда все только начиналось. Любила. Привязалась. Он всегда был рядом. Опора, какую еще поискать. Всегда протянет руку помощи, выслушает, прикроет. Море положительных качеств. Такая себе железная стабильность. Без трещин, без сколов и надломов. Однако Вика на определенном этапе задумалась. Нет, не о перспективах. Они ее никогда не интересовали. Ну и что, что по званию она старше и получает больше? Ну и что? Это не главное. Не это стало беспокоить Вику. Ее стали беспокоить чувства, сходящие постепенно на нет. Все время вместе: на службе вместе, вечером вместе, даже ночью вместе. Жить вместе разве что не пробовали. Вначале ссор не было, не было раздражения, недосказанности, зато потом появилось все и сразу. Любовь стала угасать. И никто не был в этом виноват. Иногда она просто гаснет, и остается лишь тлеющее чувство. И держится связь на привязанности, тепле, близости, преданности. А Вика была именно преданной. Никогда, ни малейшего повода... Родионова встала с дивана и налила себе воды. Все так же, без света. Уснуть не получилось. Продолжала думать. Когда появился Мажор, ничего не изменилось. Изменилось чуть позже. Когда Вика совершенно случайно начала понимать, что он на человека похож. Потом к образу прикрепились положительные черты, потом что-то отрицательное. Но, в общем и целом, Вика стала замечать, что он привлекает ее. Относиться стала иначе. Видела, что Даня бесится, но сглаживала углы, пытаясь по-хорошему дать понять, что беспокоится об Игоре, как о подчиненном. Не получилось. Сама поняла, что что-то пошло не так. Не только как человек он стал ее привлекать. Было что-то другое. Необъяснимое. Но мало ли, кто кого может привлечь. Это не повод все бросить и в омут с головой. Да и обязательства какие-то есть. Перед Даней. Который любит. Да и она любит. Или нет? А сама-то разобрать смогла? Так и получилось, что пока разбиралась, поняла – одни чувства ушли, а на их место пришли новые. Въелись в сердце. Да поглубже. Не убрать ничем. А может, и рискнула бы убрать. Уж постаралась бы. Да вот загвоздка. Со стороны Игоря тоже взаимность. Да с напором. С нажимом. Но по-другому. Не как у всех. С осторожностью. Все было на каком-то, заметном только им уровне. На ПОД-уровне, который для посторонних глаз оставался невидим. Вика поверила. Чувствовала, что можно. Сомневалась, конечно, но решилась. Напрасно? После ночи в квартире Соколовского, где она нашла его чуть живым, - поняла, что да. Неоднозначно все было с его стороны. Поэтому напрасно! Вика вновь вернулась на диван. Легла и укрылась пледом. Стало теплее. Но сон все еще не шел. Мысли... А потом арест. И долгие шесть месяцев визитов к человеку, который и значит для тебя много, но, в то же время, совсем никто. Казалось - помогает. Чем? Да просто своим присутствием, наверное. Себе помогала или ему? Обоим! А получился раскол. С одной стороны жизнь одна, а с другой — совершенно иная. В одной жизни Игорь и его тяжелый, каждый раз сверлящий взгляд, от которого мурашки по коже. Полная неопределенность. А в другой - Даня, который не намерен отступать. И вроде понимает: а чувства где? Но не отступает. И рядом все время. Поддержит. Прикроет. Плечо подставит. Только не знает он, что жизнь еще другая есть. Без него. С другим. За толстыми решетками и холодными стенами. Жизнь два раза в месяц. Короткими урывками. А жизнь ли это? Посидеть друг напротив друга. В тишине. Перекинуться, быть может, парой фраз. И просто смотреть - тем и жила: взглядами, неловкими прикосновениями и запахом мандариновых корок. А когда Королев решил предложение сделать - удивилась. С чего вдруг? Да с того! С того, что все точки не смогла над «i» поставить. Сама виновата. Надо было с плеча все рубить. Нет чувств — говори. Есть — не молчи. А если и сама не знала… Почему согласилась? А как надо было? Да никак. Отпустить. А дальше что? А дальше взгляды, неловкие прикосновения и запах все тех же мандариновых корок, только последующие одиннадцать лет. Вот и сделала выбор, к которому еще и подтолкнули: «Надо брать!» Ну, раз надо, значит надо. А если на попятную, отменишь все - «ЗРЯ!» Вика почувствовала, что засыпает. Отключила сознание. Мыслей больше не было. А решение созрело. ===================================================== Игорь не стал возвращаться в отель после клуба. Не хотелось гнать машину через весь город и потом снова на службу ехать. Ушел из клуба последним. Долго сидел и думал. Благо не выгоняли, знали как постоянного клиента. Когда-то постоянного. Тяжелый сигаретный дым летал в воздухе, музыки уже не было, а обслуживающий персонал начинал уборочный процесс. Ушел. Сел в машину. Светало. Немного посидел так, никуда не трогаясь. Потом быстро домчался по все еще пустынным улицам к отделению. Заглушил мотор и откинулся на спинку сиденья, закрыв глаза. Даже вздремнуть удалось. Во сне, как в тумане, ничего не видно. Какие-то образы, знакомые лица. А запахи ощущаются. Чуть уловимые. Снова мамины руки. Цветущее поле, и он маленький. Бежит куда-то, смеется. А она догоняет, обнимает. И на ухо шепчет что-то приятное. Мама… Картинка переключилась - он за холодными стенами, в полумраке камеры. Один. Все тот же запах мандариновых корок. Ощутил как наяву. На столе какой-то белый лист. Что-то написано. Присмотрелся. Разглядеть не удалось. И что-то давит как будто. Оглянулся - дверь в камеру не закрыта. Открыл, а там - она. Вика. Хотел было подойти... - Соколовский! - сквозь сон услышал Игорь. Кто-то барабанил в стекло машины, пробуждая от сна. Пряников. - Здесь ночевал, что ли? - буркнул он еще что-то себе под нос и направился в отделение. Игорь энергично помотал головой из стороны в сторону, чтобы хоть как-то проснуться. Вышел из машины и побрел к входу неспешной походкой. В кабинете еще никого не было. Сел за стол. Голова не работала что-то совсем. В кармане завибрировал телефон. Этого звонка он сегодня ждал. - Слушаю вас, Александр, — ответил он, и сразу же сон как рукой сняло. О встрече договорились быстро. Теперь вырваться бы. Если не предупредить Родионову, у нее будут проблемы. Быстро сообразил, что можно черкнуть записку. Не успел. Аверьянов и Вика появились в дверях кабинета. - Доброе утро! - поприветствовала Вика и, повесив пальто на вешалку, прошла к своему столу. - Отпустишь? Мне на пару часов отлучиться нужно! – с ходу начал Игорь, даже не поздоровавшись. Не специально. Спешил. Вика усмехнулась. - Пряников на совещание вызывает. Что я ему скажу? - Придумай что-нибудь. Очень прошу. Скоро буду! - выпалил Соколовский, на ходу надевая пальто. Потом притормозил в дверях, развернулся и подошел ближе к Родионовой: - Вик, я поговорить хотел. Давай вечером? Вика принялась что-то перекладывать на столе, игнорируя вопрос. Игорь с минуту помялся на месте в ожидании ответа, но так и не дождался. Все же решил, что вечером разговор, так или иначе, состоится. После вчерашнего вечера в клубе, он не собирался больше ничего принимать так, как есть. Надоело. Нужно решить все раз и навсегда. Невозможно больше мучиться от недосказанности. Невозможно жить и что-то планировать, когда она рядом, но ты не можешь к ней прикоснуться, обнять, поцеловать. Невозможно трезво мыслить и принимать какие-то решения, когда ты один. И она одна. Игорь принял решение еще вчера. Когда танцевал с ней. Хотя он уже сто раз принимал для себя эти решения. Сто раз пытался решиться, но что-то держало. Последние пара месяцев были настоящим адом. Будь оно все проклято, если она не рядом. Будь оно все неладно, если он не может с ней быть. Сегодня. И точка. Решил за них обоих. Александр ждал Игоря возле своей машины. Разговоры с ним были всегда короткими и по делу. Вчера Александр ему звонил с положительными новостями. В двух словах сказал, что финансовое положение Игоря позволяет ему выкупить залог у банка. Это не могло не обрадовать. Но это немного огорчало самого Александра. Человек он был серьезный, много видавший на своем веку, и очень часто был свидетелем того, как разворачиваются судьбы людей, принимавших неверные решения. Васильев Илья Сергеевич, прося об услуге, которую хотел, чтобы Александр ему оказал, помогая Соколовскому, ввел его в курс дела по всем вопросам. И даже по тем, о которых Соколовский и не догадывался. Васильев предупреждал, что этот молодой человек не остановится ни перед чем. И в своей попытке что-то исправить или кому-то отомстить может потратить и все свои оставшиеся средства, и все свои усилия. Александр не вызывался быть ангелом хранителем, но все же обещал подсказывать, в чем сможет. Пытался подсказать раз, но не был услышан. Соколовский упорно настаивал на том, чтобы выкупать залог. Разговоры о том, что компания может быть пущена под откос ввиду неопытности ее владельца, пролетали мимо ушей Соколовского. Александр понял, что молодым человеком, в основном, руководят эмоции. И сложно ему удается расставлять приоритеты, когда на чаше весов стоит жизнь или опрометчивый поступок, как вроде того, чтобы шмальнуть из пистолета в господина Игнатьева прямо в его же офисе. Также юноша, скорее всего, плохо осознает, что если последние деньги, оставленные ему отцом, будут потрачены впустую, - ему останется дырка от бублика и жалкое существование на зарплату мента. Но Соколовский упорно двигался к цели. - Игорь Владимирович, я вчера говорил, что ваше финансовое положение позволяет вам выкупить залог у банка и вернуть себе компанию вашего отца. Если залог будет выкуплен, компания Игнатьева также будет вашей. Но вы должны понимать, что опыта в ведении бизнеса такого масштаба у вас, увы, нет, - Александр вновь попытался высказать свое мнение на ситуацию. Но Игорь смотрел куда-то вдаль, не слушая, полностью сконцентрировавшись на своей идее. Сейчас в голове у него была одна мысль: найти способ вернуть компанию отца. Все, что, по сути, у него оставалось от папы и что Игорю хотелось сохранить, а не получилось. Волновали ли его риски? Как Игорю казалось, их не было. Со слов Александра - можно было рассчитывать на то, что риски сведены к минимуму. Игорь понимал единственное: Фишер может не захотеть продавать залог, и тогда все вновь встанет на мертвую точку. - Игорь Владимирович, вы также должны понимать, что одного вашего желания выкупить залог недостаточно. Дементьев должен иметь намерения вам его продать, - озвучил мысли Игоря Александр. Соколовский задумчиво ухмыльнулся. Он понимал, что затевает еще одну игру, в которой снова могут сыграть его. Александр продолжил: - По закону банк не имеет права не дать вам выкупить этот залог. Единственное, что может произойти - ваш залог Дементьев может предложить выкупить третьему лицу. Но в этом случае вы можете начать судебный процесс. Однако на него у вас может уже не хватить финансовой составляющей, Игорь Владимирович. А судебная система, хоть и будет на вашей стороне, но заберет много времени и ресурсов, как вы понимаете. Есть еще один нюанс... - Сумма залога, - перебил Игорь. - Да. После покупки акций компании Игнатьева, сумма вашего залога может вырасти. И ваши шансы здесь будут равны нулю. Вы не сможете из-за этого выкупить залог. Что, опять же подчеркиваю, было бы для вас наиболее приемлемым вариантом: остаться с деньгами и жить спокойно, забыв обо всем, - добавил Александр, стараясь очень осторожно, не переходя границ, донести до Игоря свое мнение. - Я понимаю. Выкупайте, - отрезал Соколовский. Александр улыбнулся. То ли от удовольствия смотреть на такое завидное упорство, то ли от ужаса, что такое упорство вообще существует.