Внеотчетное

Мой усталый Бог ненадежной смерти, я к тебе сегодня пришла опять: В этот раз решил меня лично встретить? Что ж, понятно – столько раз умирать. Я просить не буду – и так без толку, только мерный хрип продлевает жизнь. И сама б нашла себе шнур из шелка или яд, намазанный на ножи, Только вновь отчаянно рвусь из кожи, чтоб прогнать из глаз слюдяную муть. И тебе б со мной теперь быть построже и совсем не спрашивать – почему. Потому что. Знаешь какого вида не пускает страх на твое крыльцо: Мы друг друга, знаешь, так часто видим – иногда не вспомню его лицо. Его взгляд – вообще непонятный случай. Он ведь им насквозь меня! Впрочем, пусть. Не смотри, что я до сих пор живуча – стопроцентно косточкой подавлюсь. Почему за миг до капризной смерти и за вздох до рваного часа икс Мне до боли хочется в чудо верить и – немного – в то, что опять спаслись. Как же куб отчаяния внутривенно занимает весь кровяной объем? Вспоминаю, знаешь, наш вечер в Вене: там отряд спецназа. И мы вдвоем. Он сейчас под Бостоном. Я в пустыне. Мы с ним – стрелки в старых ручных часах. Выстрел в лоб. Еще один труп остынет – я давно привыкла таких бросать. Мы с ним снова встретимся слишком поздно, чтоб замыть друг другу обрывки ран. И пожар заката как рваный лозунг возвестит, что – вот же ж...! – опять пора. Да, идем. Билет, пистолет и город, что опять не выделят нам двоим. Если мой заказ отправляет в горы, то его – до моря. И хрен бы с ним, Да другие вырваны перевязи: у меня – дурдом, у него – семья. Я молюсь при встрече: пускай завязнет мой вопрос у губ "почему не я?" И когда от ереси рвется сердце, а душа пробита десятком пуль, Пистолет сжимать, как живое тельце и считать его неспокойный пульс За десятки лиг, где полсотни – Адом. И считать, не сбившись. Мой Бог, скажи, Почему под этим ехидным взглядом я – до хрипа в легких – хочу пожить?