Веселое соседство

С самого детства госпожа Морозова любила рисовать. Жила она в то время с бабушкой в деревне, а потому в небольшом частном домике, где-то на самой верхней полке шкафа, до сих пор оставались залежи макулатуры с почеркушками маленькой Леночки. Чтобы не расстраивать ребенка, все бурно восхищались её творчеством и пророчили ей будущее великой художницы наравне с Ван Гогом и Малевичем, умалчивая, что на деле её рисунки выглядят гораздо хуже творчества её сверстников. Девочка росла, страсть к рисованию не пропадала, художественные материалы становились дороже, цели – выше… но качество улучшаться упрямо не желало. В один прекрасный день (кажется, это было в средних классах школы) Лене открыли великую тайну, что она не так уж и талантлива. К всеобщему удивлению, школьница не расстроилась и продолжила рисовать — теперь уже стараясь не так, как прежде, и делая все это с некоторой ленцой. То ли сказался опыт, то ли пробудился неожиданный талант, но внезапно её приметил известный в определенных кругах художник, заявив, что в этих работах «чувствуется душа художника и его любовь к миру». С тех пор Морозову регулярно приглашали на выставки талантливых художников современности. Разумеется, она стала таскать и меня по всем подобным мероприятиям, не замечая того, что никакой тяги к высокому искусству во мне нет. Я в очередной раз печально вздохнула, уже окончательно расплавившись в огромном мягком кресле. Косые взгляды проходящих мимо особ из высшего света меня перестали волновать уже после нескольких посещений выставки, а Лена забила на моё поведение практически сразу же, заявив, что я могу делать что угодно, лишь бы сидела рядом с ней и спасала её от скуки. — А вон у той бабы серёжки ничего, — кивнула Морозова на солидную женщину, разглядывающую картины на соседнем стенде. Эти работы принадлежали парню, с которым моя подруга уже давно разожгла войну — стоило только посмотреть на взгляды, которыми эти двое то и дело обменивались, как я начинала теряться: страстная любовь у них или всё-таки жгучая ненависть? Учитывая то, что за все годы встреч, они еще ни разу не заговаривали, я подозревала, что в основе их молчаливых отношений лежит второе, но и симпатия тут имеет место быть. А разве обратили бы они тогда друг на друга своё внимание? — Ага, ничего… — пробормотала я, разглядывая бижутерию дамы в брючном костюме. — Ничего, если ты хочешь, чтобы у тебя отвалились уши, — я прошлась взглядом по залу, отмечая более подходящую кандидатуру для обсуждения. Это было любимым нашим развлечением: когда рядом с нашим стендом не топтались никакие личности, желающие отвесить в кошелек молодой художницы пару лишних купюр, мы разглядывали богатых посетителей, критически обсуждая их внешность. Лично я критиковать никого не любила, но вот если я отказывалась это делать, Лена начинала громко и старательно выговаривать, как она ненавидит парня напротив, который так нагло отнимает её клиентов. Приходилось выбирать из двух зол меньшее, за неимением лучшего выбора. — Вон та, вон та! — вдруг обрадовано запищала подруга, даже поудобнее усевшись на своем диванчике. Я недоуменно вгляделась в толпу мужчин и только после этого увидела за ними женщину с тёмными волосами, старательно завитыми в идеальные локоны. — Смотри, какое платье классное! — Какое-то простое слишком, — протянула я. Несмотря на то, что эта женщина не была увешана многочисленными бриллиантами, показывающими толщину кошелька, при взгляде на неё казалось, что до нас снизошла, как минимум, английская королева. Она сдержанно улыбнулась и что-то ответила, элегантно наклонив голову и опустив взгляд. А мне почему-то в этот момент показалось, что я её где-то уже видела… Я перевела взгляд на её собеседника. — Так в этом весь шик! — воскликнула подруга и растрепала свои красные волосы, кажется, ставшие ещё ярче после нашей последней встречи. Взгляд мечтательно устремился в потолок. — Хотела я бы тоже, когда мне будет полтинник, выглядеть так же, как она. Но что-то мне подсказывает, что я буду делать всё то, что и моя мама — печь пирожки, работать директором гей-клуба и… — Лена замолкла и понизила голос: — Кошара, ты что делаешь за диваном? Уловив угрожающие нотки в интонациях, я провела пальцем по полу и, убедившись, что пыли на нем нет, опустилась коленками на чистую поверхность, аккуратно выглядывая из-за угла дивана. Пусть в своём старом платье, которое облегало мое тело, аки обёрточная бумага, это делать было немного неудобно, я всё-таки решила пожертвовать комфортом во имя спасения своего инкогнито. — Прячусь, — шёпотом ответила я, во все глаза рассматривая Виталия, разговаривающего с той самой «английской королевой». Видела я её или не видела, какая разница? Теперь меня больше интересует, что тут делает мой сосед и какого чёрта у него на руке часы, которые стоят дороже квартиры в центре города? — От кого? — настороженно протянула Лена. Её горящая в свете ламп голова повернулась к залу, осматривая возможных кандидатов на моего знакомого, но, видимо, не нашла никого, достойного моего общества. — От своего соседа, — еле слышно прохныкала я, несколько раз побившись затылком о спинку дивана. Подруга слишком сильно повернула голову ко мне, недоуменно приподнимая брови, и я поспешно вытеснила её обратно, уточняя злым шепотом: — От своего соседа-гея. И не пали меня! Делай вид, что ты просто разговариваешь сама с собой, тебя поймут — все художники немного чокнутые! — Ну, спасибо тебе, подруга, — обиженно буркнула Морозова, складывая руки на груди и поудобнее усаживаясь в диване. Я снова выглянула из своего укрытия, смотря на Люшечку, добродушно болтающего с женским идеалом Ленки. И как это понимать? Богатенький мальчик, который работает учителем английского языка и снимает квартиру, притворяясь для этого геем? Я попала в реалити-шоу? Где тогда скрытая камера? — Стоп! — вдруг спохватилась Лена. — Твой сосед-гей? Кто?! — она на некоторое время замолкла, выискивая человека, более подходящего на эту роль. Я печально вздохнула, понимая, что такими темпами её выбор ни в коем случае не падёт на Вита. — Ага, я поняла, — в голосе послышалась улыбка. — Вон тот мальчик-уборщик, да? Ради такого случая я даже выглянула из-за дивана, чтобы посмотреть на своего предполагаемого квартиранта. Им оказался вполне симпатичный мальчик лет семнадцати, с печальным видом натирающий пол шваброй. — Да ладно, смеешься что ли! — фыркнула я, прячась обратно. — Я же говорила — он шатен, высокий, красивый… — Заткнись! — вдруг зашипела на меня Морозова с истерически-счастливыми нотками. — Кажется, к моему стенду идет идеал женщины с… С идеалом мужчины! — я обречённо уткнулась лбом в коленки, печально вздохнув. Я обречена. — Сашка, он такой, такой… Я хорошо выгляжу? — она чуть повернула голову ко мне и, дождавшись моего удрученного согласия, с ослепительной улыбкой обратила свой лик к предполагаемым клиентам. — Посмотри, а вот это вполне интересно, — раздался голос Виталия, а я поспешно прикусила подол платья, чтобы не зарычать в голос. Значит, сначала он не ночует дома, а потом появляется на элитных выставках со всякими богатенькими дамочками, которым явно уже пошёл шестой десяток? — У тебя, кажется, в спальне висит что-то подобное? — У меня в спальне висит Джордж Кэндир, а не… это, — презрительно отозвалась женщина, и я мгновенно представила её высокомерный взгляд на картины Лены. Поджав губы, я еле слышно фыркнула. Кто у неё в спальне висит? Джордж? Неудивительно, что мужчины начинают вешаться, лишь бы не подавиться таким количеством яда. — Между прочим, Кэндир никогда не рисовал сам, — не растерялась от подобного тона подруга, медленно поднимаясь с дивана. — Разве вы не слышали, что пару месяцев назад в новостях говорили про разоблачение этого художника, прославившегося на всю Америку? Он нанимал начинающих художников и продавал их картины под своим именем, чтобы прославиться. — А откуда мне знать, что вы не делаете так же? — усмехнулся Виталий. Я запыхтела, осторожно выглядывая из-за дивана. Этот гад стоял и нагло флиртовал с моей подругой! — Может, потому что у неё просто не хватит на это денег? — парировала женщина, одарив моего квартиранта упрекающим взглядом. К моему удивлению, Виталий отзеркалил её мимику и, криво улыбнувшись, покачал головой: —Вы извините нас, моя матушка сегодня не в настроении — её блудный сын решил навестить отчий дом, а она теперь только и ищет повод на кого-нибудь сбросить всю свою негативную энергию. Я невольно закашлялась, зажав рот руками. Кто-кто?! Эта женщина — мама моего горемычного соседушки, свалившегося на мою голову? Да не может такого быть! Ладно, я еще могу стерпеть, если она оказалась бы его знакомой, тётей или учительницей по русскому языку, но не… Судя по тишине, наступившей за пределами моего укрытия, мой кашель не остался незамеченным. — Эмм… Подруга моя дорогая, ты уже нашла ручку? — с силой выдавила из себя Лена, скорее всего, большего всего на свете сейчас желая моей скорой смерти. Я нервно рассмеялась и выразительно откашлялась под убийственным взглядом подруги. Виталий шумно выдохнул, с приоткрытым ртом смотря на меня. Да уж, мы ожидали встретить друг друга где угодно, но только не на картинной выставке. — Нет, тут так пыльно… — я снова закашлялась, отряхивая платье от несуществующих пылинок, и добавила в голос как можно больше сожаления, поднимая взгляд на мать моего квартиранта. — Наверное, ручка закатилась куда-то? — с милой улыбкой спросила я у неё, обходя диван с таким видом, словно это совершенно нормально — ползать по полу ради канцелярских товаров. — Скорее всего, — протянула она, внимательно разглядывая меня. Во взгляде Люшечки появилась паника, и он было дёрнулся по направлению ко мне, как был остановлен словами своей родительницы: — Ты Саша, верно? Все ошарашено замерли на месте: я — из-за догадки, что Вит мог рассказать ей про меня, Лена — от удивления, откуда эта женщина могла меня знать, а сосед… А вот почему он остановился, я не знаю, но выражение на его лице было не менее удивлённое, чем у меня и Морозовой вместе взятых. — Да… — жалобно протянула я, разглядывая складочки на своем сером платье. Если пыль за диваном и была, сейчас она в любом случае осталась на моей одежде. — А откуда вы меня знаете? — несмело уточнила я, складывая бровки домиком. Все дружно перевели взгляд на женщину — видимо, ответ на этот вопрос интересовал не меня одну. — Ты была в кафе, — видя мое явное недоумение, она уточнила: — На роликах. — Ах, точно! – обрадовано воскликнула я, только сейчас припомнив странный столик. — Вы со своим спутником тогда еще заказали мороженое, да? — Да, — мрачно согласилась мать Виталия, явно не понимая, откуда взялось столько такой бурной радости. — И вы тогда ещё перепутали меня с какой-то… — я нахмурилась и защёлкала пальцами, вспоминая имя, которым меня называли уже не единожды. Женщина (кажется, тот мужчина называл её Алиной) чуть раскрыла глаза, с опаской покосившись на сына. — С Розой, — вдруг медленно произнёс Вит, плотно сжимая губы. Я недоумённо подняла взгляд. — Тебя перепутали с Розой, не так ли? — Да, точно… — пробормотала я и вздрогнула, когда Алина резко схватила сына за руку и повела его в другой конец зала. На мгновение она остановилась, беспардонно подтолкнув Виталия в спину, и обернулась, неожиданно дружелюбно улыбнувшись Лене: — Скажите администратору, чтобы он оформил крайнюю справа картину на мой счет. А ты… — она повернулась ко мне и напряглась, понижая голос: — Не смей попадаться моему сыну на глаза. Еще раз улыбнувшись Морозовой, женщина гордо развернулась и, звонко цокая шпильками, проследовала за сыном. Проводив их взглядом, я молча села на диван за собой и обреченно закрыла глаза. — Почему мне кажется, что ты его знаешь? — медленно произнесла подруга, настороженно смотря на поникшую меня. Я нервно рассмеялась и спрятала лицо в руках, закусив губу. — Может, потому что я с ним живу?