Прошу тебя, останься

       Первое пробуждение было неестественным и неожиданным. Моё состояние было похоже на ватную оболочку, которая с трудом удерживалась и медленно осознавалась. Странная лёгкость периодически сменялась ужасающей болью, создавая пугающее впечатление. Это было похоже на сон или нечто, лишь отдалённо его напоминающее. Моя первая попытка пошевелить пальцами, головой и нижними конечностями не увенчалась успехом. Мгновенная боль во всём теле, сопровождаемая лёгким хрустом, словно кости ломаются, как сухие ветки деревьев. Но я всё же могла шевелить конечностями, и это было единственной радостью. Тело всё ещё трясло, было холодно, кожа казалась затвердевшей, сердце билось быстро. Прерывистое дыхание постепенно выравнивалось. Я начала растирать плечи, локтевые сгибы, затем ниже, и тело содрогалось от ледяных пальцев. Быстрыми движениями кистей я согревала кожу. Спустя некоторое время сердце выровняло удары, превратившись в медленные, но громкие постукивания. Ощутимые болезненные судороги заставляли меня тихо постанывать, слегка покусывая нижнюю губу трясущимися зубами. Несколько глубоких вдохов и выдохов облегчили боль, и я смогла оценить своё положение. Увидев перед собой небольшое квадратное помещение в чисто-белых тонах с кроватью, шкафом и тумбой, я поняла, что нахожусь в госпитале. Это не удивило меня, учитывая события на месте преступления. Сначала я подумала, что из-за нескольких бессонных ночей я всё же довыделывалась и теперь пожинаю плоды, лёжа в бреду, как это уже случалось со мной несколько раз во время учёбы в академии. Я взяла себя в руки и начала думать. Почему я здесь? Попытки вспомнить последние события вызвали головную боль. В виски отдавало резкой пульсацией, но я продолжала попытки. С третьей попытки мне удалось вспомнить некоторые моменты путешествия на летающем ящере, поле с мёртвыми телами и морскую каплю. Морская капля на теле одного из убитых гоблинов была ключевой. Воспоминания обрывались. В целом, там нечего было вспоминать, так как я либо потеряла сознание, либо произошло что-то более страшное. Слова одного из стражей в день исследования тела погибшей Норы: «Там две жизни, вторая в коконе. Они связаны, но это действительно что-то странное». Специалисты в области возрождения и зарождения новой жизни — морские ведьмы. Меня также интересовало, зачем Логеру, который оставил подсказки из использованных проклятий, понадобились книги по смертельным проклятиям. Ему потребовалось много времени, чтобы понять написанное там. Вывод: книги были нужны не мне. Понять, что там написано, может только проклятийник или магистр, например Тесме. Да, вывод, конечно, малоинформативный. Зато есть кое-что хорошее: начало всему этому разбирательству положено, и голова наконец перестала нещадно болеть. Теперь я могла спокойно выдохнуть и… снова рвано вдохнуть от боли в рёбрах. Мои рёбра, все до единого, протестующее заныли. В одно мгновение даже послышался различимый и твёрдый треск. О, Великая Бездна! Что же это такое? Что со мной вообще творится? Протяжно всхлипнув, я едва встала с постели и попыталась отползти к какой-нибудь вертикальной поверхности, чтобы опереться. Присесть, подтянуть ноги к себе или крепко-накрепко сжать своими тонкими руками жалобно поскрипывающие рёбра. Сердце снова быстро-быстро набирало темп. И я надеялась лишь на то, что это скоро закончится. В какой-то миг, сама того не заметив, я окунулась в детские, уже почти забытые воспоминания. Мне было шесть лет, когда я, прогибаясь сквозь водянистые заросли пушистых кустов и пролетая мимо мелководных оврагов, совершенно случайно споткнулась о большой булыжник, издалека напоминающий тёмную шляпку большого гриба. Шмякнувшись боком о смешанный с мелкими камушками мокрый песок, я ещё не подозревала, что стоило мне встать и направиться в сторону едва видных за высокими деревьями ветхих избушек, как ногу прострелит невыносимой болью и идти к дому моей бабушки-травницы окажется не так легко, как предполагалось с самого начала. И ещё больше не могла представить себе, какими именно словами меня будет костерить и поминать всегда спокойная бабушка Дора. Я была самой старшей в семье, маминой опорой и поддержкой. И понимание того, что я — опора и поддержка кормилицы семьи — вывихнула ногу, не могло остаться бесследно. У меня болела нога, чесалась кожа под тремя слоями толстой шкуры из-за травяных мазей, что бабушка припасла ещё с того года, и вдалеке слышался измывающийся голос тёти Руи. Остальные либо молча корили за необдуманный поступок, и в глазах родителей было больше страха за мою жизнь и радость, что это лишь вывих, а не перелом шеи или того хуже. И если в те ещё сказочные времена я ощущала от вывиха лишь небольшую, но зудящую боль и чесотку из-за мазей, то сейчас боль беспощадно саднила и сводила с ума своей резкостью. Прикрыв глаза и истомно простонав, старалась как можно нежнее сжимать тревожные зоны. Я понимала, что это, скорее всего, ещё не весь спектр эмоций и ощущений, который мне предстоит испытать. Что же могло быть ещё хуже всего этого? Незнание, неопределённость, смерть… Нет, меньше всего я бы хотела предполагать, что, в конце концов, надорвалась и по неведомым мне причинам отправилась в Бездну чуть раньше положенного. А если задуматься и логически рассудить, то испытывает ли вообще человек боль после смерти? Логически рассуждая, скорее нет, чем да. Все эмоции, чувства и предрассудки остаются там — в прошлом, когда человек был ещё жив. А после смерти лишь пустота. Так, что-то не туда мои мысли зашли. Нужно думать дальше над расследованием. Или почему я вообще сейчас нахожусь в госпитале? Пойдём по предположениям. Например, ящер вышел из-под контроля, а такое периодически у них случается, и, начиная беситься, совершенно неожиданно ударил меня своим хвостом, отчего я резко отлетела в сторону. Возможность подобного крайне мала, и мне с трудом верится в такую теорию. Дальше предположим, что убийца гоблинов был неподалёку или изначально наблюдал за ходом действия Ночной Стражи. Встаёт закономерный вопрос: зачем ему это? После убийства гоблинов он мог что-то обронить или случайно оставить на месте преступления что-то, что поможет его опознать. Но пропажу он заметил, когда Ночная Стража уже начала осматривать тела, и кроме прямого нападения у него не оставалось. Звучит очень глупо, но более реально, чем первая версия. Правда, нападать на Ночную Стражу лишь из-за какой-то вещички… Погодите-ка… Морская капля. Опять всё возвращается к ней. Ведь, возможно, убийца и хотел скрыть морскую каплю. Морская капля, связка, морская ведьма. Вот только как с убийствами гоблинов связана морская ведьма? С другой стороны, если бы это было обычное дело, то тогда расследовала его Дневная, а не Ночная Стража. Итак, есть нечто, что убийца пытался скрыть, и это явно не только морская капля, которую я успела обнаружить. К сожалению, мы не успели рассмотреть больше, и теперь сложно определить истинную причину. Надеюсь, что Мастер Окено и его коллеги в порядке. Мы не знаем, кто это был, но очевидно, что он не хочет быть найденным раньше времени. В то время как моя голова тщательно анализировала детали, даже изнуряющая боль отошла на второй план. Меня испугало только внезапное яркое желтовато-серебристое свечение, похожее на молнию. Я невольно вскрикнула и быстро открыла глаза, но тут же пожалела об этом — необъяснимая резь в глазах и чистые бордовые зигзагообразные волны на радужной оболочке. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Постаралась сосредоточиться, расслабиться и медленно, осторожно открыла глаза. Сначала один, затем другой. Ничего не было: ни боли, ни ужасающих бордовых волн, и это немного радовало. Я тихо вздохнула, стиснула зубы и медленно встала, опираясь правой рукой о матовую поверхность. Тихо, очень тихо. Как будто звук выключили. Я не слышала ни звука своих шагов, ни шума ветра. Никаких звуков. Разве так бывает? Волосы взъерошились и упали на плечи. Это бежевое платье, идеально облегающее моё худощавое тело, я вижу впервые и даже не помню, чтобы оно было в моём гардеробе. Платье идеально сочетается с моей кожей, тонкими кистями и потухшими волнистыми волосами цвета спелой вишни. Перед глазами снова прошла волна тёмно-розовых пятен. Небольшая рябь почти исчезла, оставив только боль в горле. Чувствовалось, что кашель застрял в лёгких, ощущались хрипы и скрипы в груди, хотелось закашляться. Я боялась даже пошевелиться. Лёгкие горели адским пламенем, а я сделала первые шаги. Когда странная рябь рассеялась и глаза начали видеть окружающее пространство чётко, я увидела, что вместо тёмного полотна были бледно-розовые стены с колоннами, пол был покрыт мозаикой из серо-голубых кусочков, а потолки были невероятно высокими — около четырёх-пяти метров. Следующие шаги дались мне с трудом: лёгкие сжимались, рёбра болели. Первое, что я увидела в коридоре, — несколько скамеек из плотного белого дерева и двух сидящих на них людей: хмурого мужчину с золотистыми короткими волосами и не менее хмурую женщину лет двадцати-тридцати. В этой необычной паре я узнала Леди Верис и Наавира. Если я действительно нахожусь в госпитале, то это даже хорошо. Меня быстро поставят на ноги. По крайней мере, я на это надеюсь. Однако то, что произошло дальше, оставило всё радужное настроение позади: ни Наавир, ни Леди Верис даже не обернулись, когда я их позвала. Сначала я подумала, что они поставили полог тишины, чтобы никто не слышал разговор. Но ведь я хорошо слышу, о чём ведётся их разговор, значит, никакого полога точно нет. При этом они меня не видят и не слышат, а думать, что меня решили просто проигнорировать, я не собиралась, это на них не похоже. — Дракон плешивый, послушай же меня наконец! Ты слышал, что тот остроухий сказал? Или те две полудриады, что приходили ранее? Слышал? Отлично. Значит, расслабься, перестань горланить во всю глотку и жди. Оборотень навострила уши и утробно рычала, глядя на невозмутимого Счастливчика. Немного погодя она отдышалась, даже, видимо, мысленно вела счёт, и, чуть успокоившись, продолжила: — Тебе сказали, что всё нормально. Она поправится, и всё будет хорошо. Перестань делать из мухи слона! — Расслабиться? Ждать? Чего ждать? Когда она последний вздох сделает? И где тут можно вписать слово «нормально»? — Наавир взглянул на неё своими светящимися изумрудами и продолжил: — Я никак бы не назвал всю эту ситуацию нормальной. А сидеть и ждать — не в духе великого и древнего дракона, знаешь ли. — Это лучшие специалисты, подобранные Тьером лично, — будто оправдываясь, произнесла куратор. — Да в Бездне, не будь она снова помянута, видел я этого Тьера! И дружка его демона тоже! Да, спасибо ему огромное, что нашёл хороших специалистов, и в достаточно быстром темпе всё согласовал, да толку-то от этого. У девочки не девять жизней, как у кошек, и даже воскресить её невозможно будет. Люди в этом мире такие хрупкие существа. — Не спорю, так оно и есть, оттого он и печётся о ней. Боится, что сунется куда-нибудь, и либо он банально не успеет вмешаться, хороший пример тому «Гнев Солнца», либо она не найдёт выход из положения. Она сильная девочка, пусть и человек. — Сильная, но почти сломалась. Тяжело, конечно, слышать о себе со стороны и даже не попытаться вмешаться, но так я смогу услышать что-то интересное и не бояться, что от меня что-то попытаются скрыть. — Прошло всего два дня, Наавир. Этого срока мало для того, чтобы о чём-то говорить. Нужно время. — Время... Возможно. Кстати, раз уж заговорили о тёмных, где эти гоблины? — Гоблины? — Верис будто не сразу поняла, о чём её спросили, но, чуть призадумавшись, улыбнулась и добавила: — Гоблины сейчас вовсю пашут. Из дворца в лес, из леса в академию переговорить с Тесме, из академии снова во дворец, и так почти по кругу. Тьер сейчас отдал распоряжение своим, так что жди, сюда точно нагрянут для разговора. — А сюда-то зачем? Дэя сейчас не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы, а я и без того мало что знаю. Единственный, кто помимо Дэи что-то может знать, это Найтес. — С ним уже говорили, только ничего нового не узнали. Вся информация, что Найтес и Дэя когда-то добыли, уже была изучена, а остальное сложно раздобыть без доказательств или каких-то зацепок. Нет, они, безусловно, не рассмотрели все варианты. Есть еще счет из ЗлатоГорБанка, о котором я не успела сообщить Риану. О своих личных подозрениях я предпочитаю не говорить. Если потребуется, я готова обыскать весь лес, облететь его и даже поджечь. Хотя это не самое любимое мое занятие, я готова копаться в гримуарах. Главное — найти хоть что-то, ведь тот, кто напал на Дэю, скрылся. Тьер найдет, — уверенно сказала куратор. И я, вспоминая все, что слышала о магистре, тоже была уверена, что он найдет. Он очень упрямый. — И почему же этот упрямец не пришел? — Не смог. Ему тяжело даже представить, не то что видеть ее в таком состоянии. Он злится, что не уберег, и боится. — Он боится? — иронично уточнил Наавир. — Можешь не верить, но это так. То, что они расстались, не отменяет того, что он все еще любит ее. — Если любит, то почему причиняет ей столько боли? Странная у него любовь, однако. Неудивительно, что они расстались в итоге, — дракон презрительно сплюнул на последнем слове. — Не говори так. В том, что они расстались, виноваты оба. Тьер виноват в том, что заставляет ее замыкаться, никогда не слушает, что ему говорят, и не слышит. А Дэя... Она тоже не слышит его. Она пренебрегает правилами, постоянно сталкивается с опасностью, в большей степени когда Тьера нет рядом и он не может вмешаться. Очень часто идет наперекор. Поверь, в любой другой момент я бы ее похвалила и даже оценила подобное, но не тогда, когда речь идет о таком мужчине, как Тьер. Он может пойти на уступки один раз, второй и даже третий. Но потом воздаст все сполна. Для них обоих это первая, даже не любовь, а влюбленность. Где-то он слишком сильно перегибает палку, или они оба. Им давно пора было поговорить по душам, выговориться, рассказать о чувствах, но они молчат. В этом вся и проблема. В ходе беседы было отмечено, что Тьер, прибыв в академию для проверки документов, узнал о произошедшем в тот же день. Присутствующие в тот момент в академии были шокированы новостью, полученной от Окено. Найтес, находившийся в конторе, услышал разговор Тьера с разъярённым Найтесом. Было отмечено, что Найтес переживал больше, чем показывал. Дэя, как и любой человек, могла в любой момент оборвать свою жизнь. Было отмечено, что она находилась в состоянии стазиса, что позволило ускорить процесс восстановления. Леди Верис, потрепав Золотого Дракона по руке, выразила уверенность в том, что Тьер обязательно придёт. Было отмечено, что Тьер сильно соскучился по Дэе, хотя и не признавал этого вслух. Леди Верис и Наавир, посмеиваясь, выразили надежду на то, что Тьер придёт в ближайшее время. В ходе беседы было отмечено, что каждый из присутствующих ожидал нечто невероятное, что могло бы дать надежду. Надежда Наавира заключалась в получении хотя бы одной хорошей новости. Было выражено предположение о том, что через некоторое время мы получим то, чего так ждём.