Ничего уже не будет по-прежнему

Её глаза ослепило яркое июльское солнце, лучи которого так неповторимо отражались на таких же лучезарных волнах, обрамляющих лицо девушки. И, впервые за долгое время, лицо её светилось так же беззаботно и искренне, как и это солнечное утро. А всё потому, что Мила знала, что впереди её ждал день долгожданных открытий, мысль о чём заставляла сердце девушки трепетать то ли от радости, то ли от волнения, то ли и от того, и от другого вместе. Честно говоря, это беспрерывное чувство возбуждения не покидало рыжеволосую уже давно, с того самого момента, как она впервые посмотрела в такие до боли знакомые глаза ещё незнакомого ей человека. Их первая встреча произвела ошеломляющий эффект на них обоих, хоть оба знали, что рано или поздно этот момент настанет. Парень и девушка стояли друг напротив друга, не замечая, как мимо пролетают минуты, как проходят люди, не в состоянии оторвать взор от зеркального отражения себя. Для них время застыло, весь мир застыл, так как оба впервые почувствовали, что частичка их самих, которой так не хватало им всю жизнь, наконец-то вернулась, заживляя один из многочисленных шрамов на сердце, и им никак не хотелось отпускать это чувство. И, к счастью, оно так и не уходило, даже месяц спустя, окрыляя девушку и сейчас, в то время как она шла на встречу с братом. Все это время она так и не осмелилась с ним поговорить обо всём том, что её так интересовало, ведь в голове постоянно кружилась мысль: «Почему все кроме меня знали о существовании моего брата-близнеца и ничего не говорили? И почему он, зная обо мне, не пытался меня найти?» Остановившись на входе на мгновение, чтобы собраться с мыслями, Мила вошла в кафе, где её глаза сразу же наткнулись на родную улыбку. Никита уже сидел за столиком и, увидев Милу, сразу же стал ей махать рукой. «Как будто такую рыжую шевелюру можно пропустить!» пронеслось в голове у девушке, и она тут же поспешила присоединиться к брату. – Привет, Мила! – почти прокричал парень в приливе радости. – Привет! – пытаясь скрыть робость, ответила Мила. Нет, она тоже была безумно рада увидеть брата, просто всю эту гору позитивных эмоций заглушал всё более назойливый вопрос, который всё стремился сорваться с её губ. И только через несколько минут молчания, она всё-таки промолвила, – ты, похоже, знаешь многое обо мне… А вот я о тебе – практически ничего… Может, расскажешь? – Да что тут рассказывать, - усмехнулся Никита, - я самый обычный парень, живу с родителями, учусь в университете, постоянно невысы… – С родителями?! – на полуслове прервала его недоумевающая Мила. – Ой, прости, я имел в виду с приёмными родителями… Ну сама понимаешь… – уже намного более задумчиво добавил парень, и, вновь сменив выражение лица на сияющую улыбку, продолжил, - в общем, как я говорю, ничего интересного – обычная такая жизнь… А вот тебе явно есть, что рассказать... Ты, я слышал, особенная? Заграницей, говорят, учишься? Где – я забыл..? – Ах, да… Заграницей… - пыталась скрыть растерянность Мила… – Я учусь…в Швейцарии! – с облегчением выдохнула Мила, в надежде, что её знания географии тестировать не придётся. – Ничего себе! Всегда мечтал там побывать! И на каком же ты языке там говоришь? Там же, я знаю, и по-французски, и по-немецки и ещё по-какому-то говорят? – Да… У меня-то с языками не очень, но по-французски чуть-чуть могу… – Ура-а-а-а-а-а! А я-то как раз французский учить начал. Ты же поможешь? – Конечно, помогу, - пытаясь изобразить уверенность, промямлила девушка в надежде, что он больше не вспомнит об этой теме. – Так что ты там в университете, говоришь, учишь? Так и прошёл весь день у Милы и Никиты, за рассказами о жизни, только у кого-то они были правдивыми, а у кого-то – вынужденной сказкой, в какую порой и самой хотелось верить… *** Акулина стояла у окна и наблюдала, как приближается к дому силуэт. Его едва ли было видно на фоне сумеречного неба, но ей не нужен был свет, чтобы понять, кто это был. Она отошла от окна и уселась на кровать с нелёгкой ношей на сердце. Она знала, что вопросов будет не избежать и поэтому застыла, нахмурившись, в ожидании. У девушки тоже было на сердце неладно – вроде и узнала столько нового о брате, но всё же многое ещё оставалось несказанным. Всё таки, как бы близки они не были по крови, двадцать лет порознь давали о себе знать. Столько неотвеченных вопросов… И не только к нему… Войдя в дом, Мила поднялась вверх по лестнице, стараясь не производить много шума: накипевшие чувства не были причиной будить опекуншу, если та отдыхала, что случалось не так часто при её вечно занятой жизни. Тем не менее, она всё таки решила попытать удачу. Она тихонько приоткрыла дверь, и, заглянув через крошечную щёлочку, увидела, что Акулина сидит на краешке кровати, будто готовясь вспорхнуть при малейшем шорохе. И правда, только дверь скрипнула, как её глаза тут же оказались на Миле, приветствуя её доброй, хоть и слегка обеспокоенной, улыбкой. – Он ничего не знает? – Мила решила сразу перейти к делу и, заметив вопросительно поднятые брови Акулины, продолжила, - о магии? О Думгроте? – Нет, Никита – не маг, а потому знать об этом не может, как бы нам этого не хотелось… – Так ты поэтому..? – Да, Мила, именно поэтому тебе о нём никто не говорил, именно потому, что ты просто не была готова это от него скрывать. Я бы не простила себе, если бы взвалила на ребёнка такую ношу, - она окинула Милу взглядом, полном любви и сожаления. – Но сейчас… Сейчас ты уже не ребёнок, ты справишься, я знаю… - и она приобняла девушку, утешительно приглаживая её шёлковые волосы, струями обволакивающие всю её хрупкую спину. – Но как? – негодовала Мила, - как я должна ему врать? Как я могу начинать отношения с братом, с моим родным братом-близнецом, со лжи? Как мне смотреть ему в глаза, понимая, что все мои слова – это неправда? – Дорогая, я знаю, это сложно, но пойми: ты это делаешь ему во благо. Все мы порой вынуждены врать, дабы уберечь тех, кого мы любим. И да, это неправильно, но сказать ему правду было бы ещё большим бременем для него! – сказала опекунша, всё не снимая руку с плеча девушки. – Да, я понимаю… Спасибо, – ответила Мила, поспешно поднимаясь с кровати на выход из комнаты; ей так не хотелось, чтобы опекунша видела слёзы, которые одинокими струями начинали спускаться по её щекам. Конечно, она понимала всё, что ей сказала Акулина, понимала, что существование брата скрывали от неё для её же блага и знала, что ей теперь придётся делать то же самое, чтобы защитить Никиту. Но всё же её сердце не соглашалось с умом и, вопреки своей собственной воле, не давало ей простить.