Глава 9
Лёгкая синяя ветровка развевалась от быстрого бега парня, а волосы упали на левый бок, явно недовольные такой внезапной пробежкой. Организм изо всех сил протестовал против занятий спортом на похмельную голову, но Чимин старался не обращать внимания на рвотные позывы и колики в животе. — Да постой же ты! Наён! — парень ловко перепрыгнул через бордюр и, заметив, что девушка не обратила внимания на его оклик, припустился ещё быстрее. Наён почему-то не хотела сталкиваться сегодня с Чимином. Она и сама не могла объяснить, почему ей так внезапно захотелось укрыться в полумраке своей прихожей, только лишь бы не дать парню подобраться ближе. Иначе все усилия, которые она сегодня с таким трудом прилагала, чтобы забыть этот инцидент, пойдут прахом. И «свидание» с Намджуном пойдёт туда же. Она, к своему удивлению, отметила, что этот парень хорошо влияет на неё: рядом с ним не хочется сидеть, вытянувшись по струнке, или тщательно подбирать слова, чтобы не выдать своего волнения. Хотя, возможно, всё это было лишь потому, что она не была влюблена в него? Ответ очевиден, но Наён всё это время старательно убеждала себя, что сейчас с Намджуном ей гораздо комфортнее, чем с кем-либо ещё, потому что он нравится ей. Девушка в спешке повернула ключ в замочной скважине, но так и не успела до конца открыть дверь. Маленькая щёлка, сквозь которую Наён уже смогла увидеть спасительный и такой родной холл дома, захлопнулась прямо перед её носом, а в голову тут же ударил шоколадный запах, который, к сожалению, казался ей не менее родным. Чимин, запыхавшись, прислонился к двери, на всякий случай зажав в кулаке выхваченные у девушки ключи. Его вид оставлял желать лучшего: бледное лицо, взъерошенные волосы, покрасневшие глаза — Наён на секунду захотелось прижаться к парню и выкинуть из головы все эти сомнения по поводу их дружбы, но этот порыв тут же исчез, когда Чимин заговорил. — Наён, ты избегаешь меня? — он сложил руки на груди и сделал максимально удрученное выражение лица, — слушай, я честно не знаю, как так получилось с этим грёбанным поцелуем, но что мне теперь, убиться что ли? — Купить себе губозакаточную машинку, — девушка взяла себя в руки, и теперь ни один человек в мире не смог бы понять, что творится у неё на душе. — Ну, Наён, прости меня, — Чимин тыкнул пальцем девушке в плечо, — я ведь не отстану, пока не простишь. — Ты поставил меня в неудобное положение, понимаешь? — она сдалась и присела обратно на ступени, — как мне теперь смотреть в глаза Намджуну? — Вы встречаетесь? — парень присел рядом с девушкой, но почему-то не решился её обнять после последней фразы. Теперь всё стало казаться ему жутко неправильным. — Думаю, что мы близки к тому, — Наён и самой стало не по себе от этого странного разговора. — Слушай, давай просто представим, что ничего не было, хорошо? — Чимин развернулся к подруге, — ничего криминального не произошло! Ну, поцеловались разочек, и что? — Наверное, ты прав, — девушка прислонилась головой к перилам, — но если ещё раз полезешь ко мне со своими губами, я тебя прибью. Чимину вовсе не обязательно было знать, что именно она поцеловала его. Наён сочла это великой удачей, что алкоголь немного затуманил его воспоминания, а следовательно, и облегчил ей жизнь. Вся эта история стала казаться ей вымышленной и совершенно нереальной, потому что как бы она ни старалась, не могла представить Чимина, целующего её. Гораздо легче принять факт, что всё это приснилось ей в очередном невыносимо реалистичном сне. — Мне, кстати, Аран предложила быть постановщиком танцев для официальной части, — Чимин, наконец, почувствовал, что вся эта нервозность в его отношениях с Наён улетучилась, и решил быстрее сменить тему. — Займёшься любимым делом? — девушка слегка улыбнулась, заметив, как преобразился парень от одной только мысли, что будет танцевать. — Наконец-то почувствую себя хоть капельку счастливым, — Чимин продолжал украдкой наблюдать за поведением девушки, что-то отмечая для себя, — а то скоро забуду, как танцевать. — Ты не забудешь, — Наён всё так же улыбалась, вспоминая, как несколько лет назад её друг танцевал на их выпускном, — у тебя это в крови. — Слушай, Наён, — парень поднялся на ноги, — я, наверное, пойду в общагу, а то Юнги без меня не будет ужинать. — А, да, конечно, — девушка удивилась такому внезапному окончанию их разговора, но решила, что это даже к лучшему. — Завтра увидимся, — Чимин погладил подругу по голове и поспешно вышел из двора. Как только он скрылся за поворотом, Наён, уныло усмехнувшись, подобрала ключи, оставленные Чимином, и зашла, наконец, в дом. — И что это за цирк сейчас был?! — девушка захлопнула дверь и медленно поплелась вверх по лестнице навстречу спасительным объятьям мягкой кровати. Её не покидало ощущение, что весь их разговор получился каким-то натянутым и неестественным, как будто они оба просто не хотели обсуждать случившееся. И, если причины такого поведения Наён лежали на поверхности, то с Чимином всё было совершенно по-другому. Этот парень хранит немало тайн.***
— Так, а теперь давайте без меня, — Чимин хлопнул в ладоши и обернулся, — Аран, включи нам вступление, пожалуйста. Музыка заполнила актовый зал, а парень, до этого спокойно стоявший перед сценой, принялся активно хлопать в такт и громко выкрикивать замечания танцующим. Вот уж где он действительно чувствовал себя как рыба в воде. Аран и Намджун, наблюдавшие за парнем, одобрительно улыбнулись и, переглянувшись между собой, обменялись красноречивыми взглядами. Всё шло, как по маслу. Концертная программа с певцами и ведущими уже была отрепетирована, музыка была готова, а зал, арендованный университетами, почти украшен. Оставалось только развесить рекламные баннеры спонсоров и поставить танцы, с чем, как оказалось, особых проблем не будет. — Я, кажется, предупреждал, что не очень люблю деревянные изделия, да, Мира? — Чимин сложил руки на груди и хитро взглянул на девушку в первом ряду, — повторяете этот кусок три раза под музыку, а потом перерыв на десять минут. Только не пейте много, а то тяжело будет. Музыку, Аран! Звуки хип-хопа вырвались из колонок, но в этот раз Чимин лишь искоса наблюдал за происходящим на сцене, стоя около Аран. — Как тебе? — он улыбнулся, глядя на девушку, и щёлкнул ей по носу пальцем. — Это очень круто, мы с Намджуном оценили, — Аран рассмеялась, поймав чужой палец, и шутливо прищурилась, — не думала, что ты умеешь быть таким. — Каким? — парню настолько нравилось видеть эту заинтересованность в глазах девушки, что он даже не заметил, как музыка закончилась, а танцоры разбрелись по залу. — Сосредоточенным на деле, — Аран подбирала слова, — и серьёзным. Прости, но ты не производишь такого впечатления по жизни. — Знаю, я весельчак и шутник, — Чимин рассмеялся, — просто танцы приносят не только радость и наслаждение, это ещё и довольно тяжкий труд, к которому я не могу относиться с пренебрежением. — Какие речи, — Аран хохотнула, — кажется, вы с Юнги похожи чуть больше, чем я думала. — Да мы же с ним почти братья, — парень всё не мог оторвать глаз от подвески, которая висела на шее у Аран. А не погорячился ли он, когда несколько дней назад отдал её девушке? Ему тогда было настолько невыносимо держать в руках подарок для Наны, что он не придумал ничего лучше, чем подарить его блондинке. Может, слишком рано для их отношений, может, этого вообще не стоило делать, потому что подвеска предназначалась не ей, но исправить этот поступок было невозможно. Что сделано, то сделано — Чимин решил для себя именно так, да и небольшой кусок серебра вряд ли несёт в себе много смысла. Только вот что подумает об этом Наён? Парень очень волновался по этому поводу, потому что именно вместе с ней они так тщательно выбирали подарок для Наны, а теперь он висит на шее совершенно не у того человека. — Ты, кстати, не видел его? — Аран неожиданно для парня задала вопрос, вырвав из задумчивости. — Кого? — рыжий немного растерялся, совершенно забыв, о чём они разговаривали до этого. — Юнги, кого же ещё? — девушка рассмеялась, прикрыв рот ладошкой, — да, танцы действительно увлекают тебя до глубины души. — А, да я просто задумался, — смущенно пробурчал парень, — Юнги, наверное, у себя в каморке. Он что-то бубнил вчера про музыку. — Снова хочет внести поправки в список? — Аран удивлённо похлопала глазами, — но мы же уже всё утвердили! — Нет, он говорил что-то типа «слишком много музыки, как же меня это достало», — Чимин на секунду призадумался, — наверное, опять пишет. — Музыку? — девушка внезапно ощутила, как недостающая часть мозаики встала на своё законное место. — Да, но только я тебе этого не говорил, — Чимин еле слышно прошептал последнюю фразу и шикнул в конце для пущей важности момента, — а тебе он зачем? — Хотела… — Аран судорожно забегала глазами по залу в поисках хоть какой-нибудь подсказки, ведь она даже сама не понимала, почему спросила про Юнги, — хотела уточнить, куда баннер вешать. — Так он же вроде не занимается этим, — Чимин слегка нахмурился, вспоминая, как вчера вечером его друг долго высказывал все свои мысли по поводу этого бала, а особенно по поводу того, что всё свалили на его бедную несчастную душеньку, которой требуется покой и умиротворение. — Ну, ты же знаешь Юнги, — Аран усмехнулась, — он, конечно, не занимается этим, но если ему что-то не понравится, то в любом случае придется перевешивать, так что лучше перестраховаться. Парень понимающе кивнул и, проводив девушку взглядом до двери, вернулся к сцене. — Так, а чего это мы расслабились? — Чимин лишь усмехнулся на полные разочарования вздохи, — все по местам. Легкая тень зависти отразилась складочкой над его бровями, когда Аран в очередной раз спросила про Юнги. Он и без подсказок понимал, что им она интересуется куда больше, чем самим Чимином, но осознание этого задевало его за живое, заставляя беспричинно злиться и сильно сжимать челюсти. Неопределённость в их отношениях расстраивала парня, но перейти к активным действиям он никак не решался: боялся отказа. Он словно маленький ребёнок не хотел, чтобы Аран смотрела на его друга, ведь где-то там, в глубине души, он понимал, что с ним он точно не сможет тягаться. Он слишком поверхностный и несерьёзный в сравнении с Юнги, слишком мало значения придаёт мелочам, слишком быстро переключается с одного на другое. И если Аран сможет разглядеть за пофигизмом и напускным безразличием в блондине эту серьёзность и страсть, с которой он берётся за каждое дело, порученное ему, то у Чимина не останется шансов. И судя по словам девушки, она уже увидела то, что ей точно не стоит видеть.***
Стерев с зеркала надпись «Ты сегодня прекрасен, для старикана хехе», Юнги устало выдохнул и уселся в кресло. Почему-то сегодня его совершенно не тянуло писать музыку, хотя вчера он чуть с ума не сошёл, когда его мозг начали активно атаковать мелодии. Он ненавидел себя за это: музыка всегда приходит к нему совершенно не в тот момент, когда ей следовало бы. Поэтому сейчас, бесцельно бродя взглядом по стенам каморки, он злился и нервно постукивал пальцами по поверхности стола. Ритм, который отбивали пальцы, показался ему смутно знакомым, но он смог вспомнить, где слышал его, лишь спустя несколько минут. Песня, которую он так и не закончил две недели назад, всплыла в его голове и тяжким грузом повисла на шее. Юнги терпеть не мог оставлять дела незаконченными, но нужная мелодия почему-то не шла, хоть с того момента муза посещала его довольно часто, но к сожалению, до этой песни её руки так и не добрались. Парень достал флешку и лист бумаги из нижнего ящика и в который раз закрыл его на ключ. Ему нравилась эта мелодия: она одна из немногих, что он написал, не заставляла его смущаться перед самим собой за «такое ужасное музыкальное безобразие». Только ему почему-то казалось, что музыка была слишком голая, ей не хватало обрамления и широты. Он привык, что песня должна раскрываться, как аромат дорогих французских духов: быть сладкой, но не приторной, дурманящей, но не надоедливой; с каждой секундой должна появляться новая грань, увлекающая слушателя в водоворот мелодии. Юнги старался добиться такого звука, чтобы мелодия воспринималась как единое целое, чтобы даже его слух, слух создателя, не мог подсознательно поделить звук на партии разных инструментов и следить за мелодией каждого из них, но это было практически невозможно. Конечно, идеал недосягаем, но Юнги очень старался дотянуться до него хотя бы одним пальцем. Незамысловатая последовательность звуков вышла из-под его рук на синтезаторе. Ему показалось, что оно пришло. Его вдохновение всё-таки соизволило посетить эту забытую Богом каморку. Аран уже несколько минут стояла около двери, но так и не могла решиться и открыть её. Ей хотелось послушать чуть дольше, хотелось понять, что творится на душе у этого странного парня, а мелодия, которую он никак не мог сыграть до конца, подсказывала, что что-то не так. Аран прикрыла глаза и еле слышно выдохнула, стараясь успокоиться. Девушка чувствовала себя каким-то секретным шпионом, выведывавшим тайны государственной важности. Она прекрасно понимала, что он прогонит её, как только увидит на пороге каморки, но ничего не могла с собой поделать, потихоньку приоткрывая дверь и заглядывая внутрь. Пальцы парня порхали над синтезатором, а потом, прерываясь на секунду, записывали что-то в нотную тетрадь. Юнги был настолько увлечён, что не заметил полоску света, просочившуюся из коридора. Включив запись на компьютере, он размял пальцы и снова сыграл ту самую мелодию, казалось, на одном дыхании, ведь как иначе объяснить учащенное сердцебиение и пальцы, взлетевшие вверх с облегчённым вздохом на последнем аккорде. Аран даже пошевелиться не могла, не то, что дышать. Сейчас он открылся ей с другой стороны, с какой-то трепетной и незащищенной, и она почувствовала себя последней сволочью, что вот так украла минуты его уединения с музыкой. Немного поколдовав на компьютере, Юнги потянулся и нажал на пробел. Она была завершена. Мелодия, которая не давала ему спать по ночам, всё-таки встретила свой счастливый конец. Блаженно прикрыв глаза, парень наслаждался своей работой. Кажется, это впервые, когда он не морщился в не очень удачных местах и не тёр пальцами переносицу, понимая, насколько он далёк от идеала: все ингредиенты были в идеальной пропорции. Робкие аплодисменты, раздавшиеся за его спиной, привели Юнги в чувства. Он, словно в замедленной съёмке, нажал на паузу и шумно выдохнул. — Вот, знаешь, мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, кто ты, — он закрыл глаза и мысленно посчитал до пяти, — только у тебя хватило бы наглости подслушивать, а затем беззастенчиво крикнуть в лицо о своём присутствии. — Я просто… — у девушки не хватало слов, чтобы описать всё то, что творилось в её голове. Юнги даже не мог догадаться о её состоянии, ведь он не видел эту бурю эмоций, сменяющихся на её лице: ей было стыдно, неловко и даже немного больно. Да, ей было больно от музыки, которую она услышала. Её лицо щипало от слёз, а глаза горели восхищением и каким-то пониманием и участием. — Ты просто..? — Юнги зло хмыкнул, — ты, наверное, хотела сказать, что ты просто охренела в конец?! — Прости, Юнги, правда! — девушка с силой протёрла лицо пальцами, — я не хотела подслушивать, но остановиться было невозможно. — Сегодня ты пересекла черту, — парень медленно встал и открыл дверцу шкафа, — ты даже представить себе не можешь, насколько я ненавижу тебя. Ты как бочка мазута, рядом с которой даже стоять противно, понимаешь? Я задыхаюсь, когда ты входишь в помещение, потому что мне придушить тебя хочется! Юнги достал из шкафа куртку девушки и кинул одежду к двери. — Забирай и забудь дорогу сюда, — парень сверлил девушку глазами, но даже слёзы, капающие с её лица, не заставили его поменять решение. — Твоя музыка прекрасна, — она опустила взгляд на свою куртку, не желая видеть раскрасневшееся от гнева лицо Юнги, — знаю, что я последний человек, чьё мнение ты станешь слушать, но она правда прекрасна. И ты знаешь, что я не буду врать, потому что тебе я вообще никогда не вру. — Пошла к чёрту, Аран! — парень выкрикнул её имя настолько громко, что у девушки колени подогнулись. — Ты знаешь, что я права, — она подняла куртку и застыла, рассматривая парня. — Тебе показать, где выход?! — Юнги дышал, как паровоз, пытаясь хоть как-то успокоиться. — Кажется, отсюда уже нет выхода, — еле слышно прошептала девушка и вышла за порог, — просто знай, что ни одна песня не доводила меня до слёз. Дверь за Аран закрылась, а Юнги медленно осел на пол, думая, что ему пора перестать принимать всё так близко к сердцу, а особенно всё, что связано с этой особой. И когда он успел превратиться в такую тряпку? — Вот же сука! — парень в сердцах захлопнул дверь шкафа.