В Петербурге городе, на Пяти углах

Тяжело дыша, Анна прижалась к нему, обретая надежное и успокаивающее тепло. Выдохнула ему в плечо: – Ужас какой… Яков уже догадывался, что Анна могла увидеть, но спросил: - Что такое, милая? - Он просил меня найти убийцу, - она поежилась. - Мужчина с перерезанным горлом. И, Яков, у него… Штольман вздохнул. Он был готов увезти невесту на край света, чтобы не сталкивать с грязью полицейской работы. Но жертвы преступлений сами находили Анну, затаскивая в мрачную изнанку мироздания. - … у него внизу живота… - Не говори. Я понял, кто это, - Яков дотянулся до извозчика и велел ему трогаться. – Пять углов, любезный. - Яков, да не нужно! Ты постоянно меня провожаешь, а тут же рукой подать, - она отодвинулась от него на сиденье, приняв независимый и уверенный вид. - Папа вечером хотел с тобой встретиться, сейчас его нет дома. Он притянул ее обратно. - Провожаю. Мне так спокойнее. И прошу тебя, Аня, оставь поиски преступника полиции. Анна решила больше не спорить, тем более что они уже выехали на Литейный. Вспомнив сказанное духом, она добавила: - Да, этот мужчина – он знал, за что его убили. - За что же? - Я не вполне поняла. Он твердил насчет каких-то мальчишек, что это наказание. И что убийца был весь в белом, как архангел с разящим мечом. Штольман задумался. Сапожник Силантьев был хорошим семьянином и добрым хозяином, его помощник Васька на плохое обращение не жаловался. Что-то не сходилось. Анна потерлась о его плечо, и обернулся к ней. Она обвила его рукой за талию. - Обними меня, пожалуйста. Я так устала от этих духов… Яков развернулся на сиденье, заслонив ее широкой спиной от прохожих. Сильно сжав в объятиях, нежно целовал, пока пролетка не остановилась на Пяти углах. Прижал ее голову к плечу, уткнулся носом в шею, вдыхая запах любимой. Заставляя себя отпустить ее, прошептал: - До дверей тебя провожу. На углу дома с ними столкнулась тетя Липа и тут же запричитала: - Нюшенька, ну как же так можно, убегаешь куда-то, слова не сказав. Дома нет никого, я волнуюсь. Тебе полежать нужно, чаю с ромашкой попить… Яков открыл было рот, чтобы поздороваться с будущей родственницей: - Олимпиада Тимофеевна, … Тетушка Анны, нарочито не заметив его, потянула племянницу в парадную, продолжая квохтать: - Вот бегаешь к кому не попадя, потому и нагуляла… А я предупреждала, не связывайся с таким, у него небось детей побочных по всей империи… Сжав зубы, Штольман сделал шаг в парадную. Анна, обернувшись, послала ему воздушный поцелуй и прошептала одними губами: - Люблю. - Тетя Липа, ну как вам не стыдно! Я не позволю вам говорить глупости про Яков Платоныча, - донеслось до него с лестницы. Он велел себе расслабиться. Анна была дома, под присмотром. Можно было заняться делами. … Когда пролетка на обратном пути поворачивала с Литейного на Пантелеймоновскую, Штольман прищурился, вглядываясь в знакомый силуэт. - Любезный, останови-ка, - велел он извозчику. Осторожно сойдя с подножки, Яков медленно пошел по направлению к Литейному. На углу дома скромно одетая старушка что-то рассказывала следователю Варламову, просительно удерживая его за рукав. Штольман, зайдя за ожидающий экипаж, прислушался, но на проспекте было слишком шумно. Зато хорошо было видно, как пожилая женщина вытащила из древнего ридикюля пачку денег и передала ее следователю. Варламов, раздраженно махнув рукой, спрятал пачку в карман и тут же быстро перебежал Литейный. Женщина побрела по переулку к Спасо-Преображенскому собору, надсадно кашляя. Яков подождал, пока Варламов отойдет подальше. Морщась при быстром шаге, догнал старушку уже у собора. Вежливо преградив ей путь, он произнес: - Здравствуйте, уважаемая. Я Штольман, Яков Платонович, следователь департамента полиции. Могу я узнать ваше имя? - Да вы, наверное, с моим сыном коллеги, - мягко улыбнулась ему пожилая женщина. - Фефилова, Татьяна Степановна. Штольман напрягся, услышав знакомую фамилию. – Прошу прощения, Татьяна Степановна. Давайте присядем. Он подвел женщину к скамейке на площади. - Что же вы, уважаемая Татьяна Степановна, на улице с сыном общаетесь? Не ладите? - Стесняется меня Андрей Сергеевич, редко ко мне заезжает. Жалко мне Андрюшу, вот и помогаю, - словоохотливая старушка не обиделась на личный вопрос. Яков постарался убрать из голоса интонации допроса. - Вы добрая женщина, Татьяна Степановна. Вам самой, поди, помогать надо. Слышу, вы болеете. - Ох, дорогой Яков Платонович, я-то что, недолго мне небо коптить. Другая беда у меня - Андрюша играет, прости Господи. Уж и дом свой заложил, что от батюшки его остался… Видя недоумение на лице Штольмана, она продолжила: - Сынок мой младший, Арсений Егорыч, сапожничает справно, тоже холостой еще. И денег дает, вот я потихоньку от него старшему и помогаю. Арсюша хороший сын. Маменька, говорит, не переживайте, мне папенька завещал о вас заботиться… Старушка заплакала. - Егор Петрович преставился второго дня, пережила я его. Вот от сынков теперь внуков дождусь, и все, пора к Егорушке моему… Штольман ощутил знакомое предчувствие верного решения. - Сочувствую, Татьяна Степановна. Подскажите, а не было ли у Егора Петровича памятной вещи, что он сыну завещал? - Ой, да как же! Перстень у него был богатый, с Крымской еще. Гордился он очень перстнем этим, и Арсению наказывал – не продавать, сыну передать. Я сама и не видела толком, Егор Петрович опасался показывать. Ну сами понимаете, мальчишки в доме, еще сболтнут лихим людям. Андрюша то постарше, слова лишнего не скажет, а Арсюша весь в меня, - Татьяна Степановна, смахнув слезы, улыбнулась. – Балаболка я, мне и Егорушка часто говорил… Яков встал со скамьи. - Благодарю вас, Татьяна Степановна. Задерживаю я вас, наверное. Вам найти извозчика? - Да я пришла уже, - старушка показала на храм. - Помолиться хочу вот за Андрюшу, чтобы отвратился от бесовского дела, и домой. Мы с младшеньким вон в том доме на Кирочной живем, все рядом. Пришедшие на ум слова «Всего наилучшего» Штольман отбросил, как чистое вранье. Старушку было жалко. Он поцеловал ей руку и откланялся. - До свидания, Татьяна Степановна. … В отделении Яков он сразу подошел к Лущилину и вызвал его на разговор. - Это конфиденциально, Иван Дмитриевич. - Яков Платонович, вам действительно так спешно? – Лущилин, отметив решительное выражение лица Штольмана, последовал за ним. Штольман прошел по коридору, остановился у окна. - Иван Дмитриевич, вы Варламова хорошо знаете? Как у него с финансами последнее время? - А чем вызван ваш интерес, Яков Платонович? Яков быстро высказал начальнику отделения свои соображения. - Я сначала его в мздоимстве заподозрил, но нет. Дорогой костюм у него один, Варламов при мне пожалел его на операцию, переоделся. Похоже, он вывеску блюдет, а в кармане шаром покати. Я только что встретил его мать - она помогает ему деньгами. Лущилин нахмурился. - Вы говорите, что следователь полиции притворяется, что ведет шикарную жизнь, и в то же время берет деньги у матери? Ну допустим, но разве это преступление? Яков не стал говорить про черный алмаз, не желая впутывать Анну, да и кое-что еще следовало проверить. - Варламов последнее время не обращался к вам с просьбами – продвинуть по службе, повысить оклад? - Да, было такое. Я отказал, возможностей не было, - начальник отделения похлопал Штольмана по плечу. - Яков Платонович, я понял ваши опасения. Буду иметь в виду. Если у вас все, мне нужно вернуться к бумагам. … Анна, выпив чаю с ромашкой, походила по своей комнате, повалялась на постели. Спать, как ни странно, не хотелось, хотя последнее время желание прикорнуть часто настигало ее неожиданно. Взяв книгу, она обвела взглядом комнату и вздрогнула. У окна стоял призрак пожилого мужчины без ноги, культя под коленом была подвязана брючиной холщовых штанов. Опираясь на костыль, старик внимательно смотрел на нее. Его доброе лицо дедушки из сказки было напряжено, в глазах было непонятное требование. - Кто вы? Что вам нужно? – спросила Анна, сев на кровати. Инвалид медленно поднял руку и жестом подозвал Анну к себе. На лице его появилась просительная улыбка. Он повернулся, подошел к двери, переставляя на каждом шагу костыль. - Нюша! Ты еще не спишь? Я на минуточку на рынок, – раздался из гостиной приторный голос тети Липы. Дед показал рукой на дверь и мотнул головой, приглашая за собой.