В Петербурге городе, на Пяти углах

Миронов нервно ходил из угла в угол по гостиной маленькой квартирки, высказываясь: - Яков Платонович, я в растерянности. Разумеется, я желаю своей дочери счастья, и если Анна любит вас, я не хочу чинить препятствия. Все же это так неожиданно… Ну хорошо, где вы собираетесь обосноваться? - Я продолжу службу в полиции, поэтому, к сожалению, я человек подневольный. По мере возможности буду просить о месте службы в Петербурге. Доходы мои как чиновника скромные, но я смогу обеспечить Анне Викторовне достойную жизнь, - говоря это, Штольман стоял перед отцом невесты, не двигаясь и ожидая худшего. - О ваших доходах я не беспокоюсь, я немедленно составлю роспись приданого. Анна не будет бедствовать. Но служба ваша опасна… - адвокат совсем не хотел видеть дочь вдовой в расцвете лет. Штольман молча склонил голову. Возразить на это он не мог. Пожевав губами, Виктор Иванович вздохнул. Делать было нечего. - Когда же вы намерены сыграть свадьбу? Яков не торопился с ответом. - Я предлагаю после Успения, в сентябре, - Миронов справедливо полагал, что до следующей зимы влюбленные не дотерпят, а летом венчаться было не принято. Будущий зять Виктора Ивановича стоял уже почти навытяжку. Глядя в окно, он четко выговорил: - Сразу после Пасхи, в конце апреля. Адвокат не понял: - Милейший Яков Платонович, но это же всего через несколько недель! К чему такая спешка? Это даже неприлично… Недоуменно взглянув на Штольмана, он подошел к нему ближе. Лицо полицейского было непроницаемо. Схватив Якова за лацканы пиджака, Виктор Иванович изо всех сил рванул его на себя. Жилы на висках Миронова вздулись, лицо покраснело. Штольман стоял неподвижно, устремив взгляд поверх плеча тестя. - Анна Викторовна! – прогремел адвокат и вышел в прихожую. - Позвольте-ка вас на минуточку! Анна с радостью откликнулась на призыв папеньки, пусть и такой громкий. Восклицания и сокрушения маман о сомнительных знакомствах, низком статусе жены полицейского, бывших и будущих любовницах Якова были невыносимы. Войдя в комнату, Анна удивленно посмотрела на жениха - белый, как мел, тот стоял напряженно и прямо. Анна подошла ближе, положила руку ему на грудь: - Яков, что с тобой? Штольман чуть расслабился. Улыбнулся, взял ее пальцы в ладонь, поднес к губам. - Не волнуйся, Аня, все в порядке. Миронов вернулся в комнату, подталкивая в спину Марию Тимофеевну. - Витя, что случилось? Уже довольно сюрпризов на сегодня, - мать Анны не желала слушать о свадьбе, ей казалось, что следует еще раз поговорить с дочерью, и еще раз, пока та не одумается. - Анна Викторовна! Немедленно отвечайте! – адвокат закашлялся, но не видел иного способа узнать правду, кроме прямого вопроса. - Ты еще девственна? - Папа! – Анна покраснела, не желая говорить о таком с отцом. Она попятилась на шаг, прикоснувшись спиной к груди Якова. Штольман обвил ее талию прохладными руками, прижал к себе, твердо произнес: - Анна Викторовна беременна. Это мой ребенок. Мы обвенчаемся, как только закончится пост. … Беготня по комнатам напоминала водевиль. Шурочка не нашла в хозяйстве бокалов, поэтому Миронов пил коньяк из чайной чашки с розочками. Мария Тимофеевна дрожащими руками капала валерьянку. Анне стало плохо от криков, и Яков отвел ее в ванную комнату, усадил на мягкий пуфик. Бережно умывая её лицо прохладной водой, Яков успокаивающе шептал: - Аня, милая, все уже позади. Я не позволю никому больше расстраивать тебя. Прости, что не успел сказать про малыша до того, как ты вошла. Он обтер ей шею и плечи влажным полотенцем, спросил: – Как ты себя чувствуешь? Голова больше не кружится? Анна помотала головой, всхлипывая: - Ну зачем они так кричали на тебя… Ты же любишь меня… Так нельзя… Он взял ее лицо в ладони, целовал, стирая губами следы слез. - Конечно, люблю. Пожалуйста, не плачь, тебе нельзя волноваться. А я заслужил, - он гладил ее по волосам, по спине, обнимал, защищая ото всех. Успокоившись, Анна посмотрела на него: - Ох, Яков, вставай с колен, тебе же неудобно… - она поднялась, держась за его ладони, прижалась к груди и затихла в объятиях, наслаждаясь теплом. Вдруг подняла голову, спросила: - Мы, наверное, не сможем… как утром… пока не обвенчаемся? Штольман даже засмеялся: - Да, милая, наверняка. Теперь Мария Тимофеевна до свадьбы меня на шаг к тебе не подпустит. Она приподнялась на цыпочках, поцеловала в губы, встретила его язык. Распробовала на вкус, осмелилась зайти глубже. Оторвалась от любимого, когда кончилось дыхание. Зарылась губами ему в шею, пробормотала: - И даже целоваться не сможем? - Соблазнительница ты моя, - улыбаясь, Яков мягко отстранил ее от себя, желая сохранить хотя бы приличный вид перед будущими родственниками. - Пойдем чай пить, пока твой отец меня отсюда не выкинул. … Штольман с официальным видом пригласил родителей Анны отметить вечером помолвку в ресторане «Палкинъ» на Невском. Принято было делать это в доме невесты, но Затонское имение было далеко, а квартирка на Пяти углах не соответствовала статусу зажиточных Мироновых. Виктор Иванович, заметно размягчившийся после коньяка, приглашение принял и пообещал поговорить с Марией Тимофеевной. - Ну вы понимаете, Яков Платонович, ей нужно привыкнуть к этой мысли… - туманно выразился Миронов, в знак примирения пожимая Штольману руку. Яков согласно кивнул, и постучал в комнату Анны: - Анна Викторовна, мне пора. Она выбежала из комнаты, извинительно посмотрела на папеньку и потянула жениха к двери. - Яков, у меня для тебя подарок, - она вложила ему в ладонь темный квадратик. Он всмотрелся в небольшое изображение на дереве. - Это святой Иаков. Я давно купила, когда только в Петербург переехала. Пусть он хранит тебя, - Анна легко дотронулась губами до его щеки. Сжимая в руке иконку, Яков взял ладонь невесты, поцеловал. Глаза защипало. - Спасибо, милая. До вечера.