Мерлина через Салазара побери, где Грейнджер?!

Гермиона хмуро смотрела, как низенькая фигурка Фелты скрывается на просыпающихся улочках города. Она шла, гордо выпрямив спину, будто сообщая всему миру в целом и прохожим в частности, что лично ее не волнуют никакие шевеления во дворце и копошение вокруг трона. У нее и своих дел достаточно. Грейнджер вздохнула. Как-то это все неправильно. Все, что сейчас происходит вокруг — не-пра-виль-но. Почему? Потому что, так быть не должно! И точка. И что ей теперь делать? Это же катастрофа. То, что сейчас происходит. Моргана, Моргауза и прочие темные личности этого времени — это антагонисты Мерлина. Того самого могущественнейшего мага всех времен. Его забота, его проблема, но никак не молодой волшебницы, которая совсем недавно окончила ученичество. — Мерлин Всемогущий, что же теперь будет, — Гермиона отбросила непокорные кудри за спину. Ее пробирала мелкая дрожь. Девушка сама не понимала, что так сильно ее пугает — близость такого противника или осознание того, что встреча с этим противником неизбежна? Нет, теоретически она может собрать манатки и бежать, но будет ли это правильно? Что будет с будущим, которое она знала, если она сбежит? Вдруг это какое-то ключевое событие в истории, а она просто соберет вещи и уйдет, обрушив на Камелот погибель? С другой стороны, а что она может сделать? Если уж сама Фелтариума Изамбар признала свое бессилие против этой ведьмы? Та, конечно, сделала это своеобразно, но от формулировки суть же не меняется! И против этой ведьмы она собирается идти сражаться? Той, что освоила магию Смерти почти в совершенстве? Уф, увольте. — Миледи? — к Гермионе со спины подошел стражник. Девушка незаметно вдохнула и выдохнула, приводя мысли в порядок и возвращая душевное равновесие. — Да? — Король желает видеть ту, что его исцелила, — мужчина выпрямился и развернулся на сто восемьдесят градусов. — Следуйте за мной. Грейнджер покорно прошествовала до королевских покоев. Не говорить же, что Фелта смылась буквально только что, дабы избежать громкой славы? В конце концов, она бы ни за что не покинула замок, если бы не захотела этого. А значит причина была. Стражник постучал и, получив разрешение войти, галантно распахнул перед Гермионой дверь. Девушка кивнула в знак благодарности и вошла внутрь. В комнатах все был уже не так мрачно. В окно врывались первые лучи восходящего солнца, освещая кровать и лежащего в ней мужчину с пшеничного цвета волосами и румянцем на щеках. Более Король не походил на покойника. Рядом с изголовьем кровати на стуле разместился Гавейн. Он качался на задних ножках стула и улыбался, заложив руки за голову. Время от времени он косился в сторону окна, где стояли сестры Геспер. Эрида улыбалась и теребила в руках свою длинную косу, а Сегуана была, как обычно, предельно серьезна. — Доброе утро, Ваше Величество, — Гермиона слегка поклонилась. — Вы хотели меня видеть? Артур приподнялся на подушках. — Это вы исцелили меня, Леди? Гермиона кивнула, думая про себя, что еще припомнит это Фелте. — В таком случае, позвольте выразить вам свою благодарность, — он смотрел открыто и внимательно. Цепкий взгляд следил за каждым телодвижением девушки. — Чего вы желаете? — Благодарю, Милорд, мне ничего не нужно. — Я могу щедро вознаградить вас. Чего вам угодно: золота, рубинов, изумрудов? — Мне ничего не нужно, — повторила волшебница. — Разговор с вами — уже награда. Артур кивнул. По его лицу нельзя было прочитать ни одной эмоции, но ведьме все же показалось, что Королю все эти вежливые фразы не по душе. — Как вас зовут, Леди? — Гермиона. — Гермиона, не соблаговолите ли вы поделиться своим мастерством с Королевским лекарем? Я был бы вам очень признателен. На время передачи опыта я мог бы предложить вам комнаты в замке. — Благодарю покорно, Ваше Величество, за оказанную честь, однако я не смогу оправдать ваших ожиданий. При вступлении в ряды учеников я давала стандартную клятву и не могу рассказать секреты своего мастерства никому, кроме учеников и потомков, каковых не имеется. Прошу понять и простить, — соврала Грейнджер. Артур кивнул, и Гермиона было расслабилась, но тут Гавейн хмыкнул. Девушка почувствовала, как внутри нее просыпается желание убивать. Король повернулся к нему и внимательно изучил физиономию рыцаря. — Что вам показалось смешным, сэр Гавейн? — спросил он. Рыцарь бросил виноватый взгляд на Гермиону и, опустив стул на четыре ножки, произнес, глядя на Короля. — Боюсь, что в деле знахарства нужен талант, каковым Ганс не наделен. Увы, надо смотреть правде в глаза, он не любит новшества, но именно сейчас и идет прогресс в знахарстве. — Ты хочешь сказать, что Ганс ни на что не годен?! — строго вопросил Артур. — Что вы, сир. Просто он не принимает новшества. Правитель задумчиво рассматривал своего рыцаря. Потом так же задумчиво посмотрел на Гермиону, застывшую каменным изваянием, и сестер Геспер. — На что ты намекаешь? Говори прямо! — Я уже все сказал, милорд, — Гавейн пожал плечами. — Я подумаю над твоими словами, — буркнул Король. — Но вернемся к изначальной теме: как вы меня вылечили, Гермиона? — Благодаря одному редкому растению, произрастающему высоко в горах, — сказала шатенка, внимательно смотря Королю в глаза. — Мм, вот как… И все? Гермиона кивнула. — Надо же, а Ганс сказал, что вы колдовали, — припечатал Артур и стал внимательно разглядывать Гермиону, наблюдая за ее реакцией. На лице же девушки не дернулся ни один мускул. — Вы обвиняете меня в том, что я спасла вам жизнь с помощью магии? — холодно уточнила Грейнджер. — Я всего лишь спрашиваю, правда ли то, что доложил мне мой знахарь? Девушка хотела было пойти на попятные и отрицать каждое обвинение, но где-то внутри внезапно проснулся червячок гордости. «Ты та, кто ты есть», — говорил он. — «Тебе дан дар. Ты вылечила этого неблагодарного!» — твердил он. «Ну, положим, вылечила его не я», — резонно возразила Гермиона. «Однако ты рисковала своей шкурой, добывая цветок!» Он так шипел и извивался, что Грейнджер так и не смогла соврать. — Чистая, — ответила она и гордо выпрямилась. Король прищурился. Было видно, что он сомневается. С одной стороны девушка спасла ему жизнь, а с другой — она ведьма. Враг. Хотя… Почему враг? Что такого в том, чтобы обладать магией? А вдруг это не проклятие дьявола, а Божий дар? Артур мотнул головой, пытаясь избавиться от ненужных мыслей. Священники говорят, что магия — это проклятье. А священники всяко ближе к создателю, нежели он. — Стража, — тихо позвал он. — Заприте ведьму в темнице. Ее будут судить по законам Камелота. Гермиона удивленно распахнула глаза. Этот… Этот лицемер собирается судить её?! Ту, что спасла его? Гавейн выглядел не лучше. Он смотрел на Короля со смесью удивления и отвращения. Артур взглянул на него. — Что? — резко спросил он. — Ваше Величество, — рыцарь вскочил. — Даже если вы отрежете мне язык после того, что я скажу, я все равно не стану молчать!  Гавейн набрал в легкие воздуха и впервые обратился к Королю, как к равному при всех: — Артур, это низко. Ты не ведаешь, что творишь. Очнись, ты не Утер! Артур молчал, но смотрел с угрозой. — Если так, то ты можешь по законам Камелота казнить и меня, — рыцарь выпрямился. — Я помогал ей. Я, сэр Гавейн, помогал ведьме, и ни капельки в этом не раскаиваюсь! — Сэр Гавейн, идите отдохните. Вы, вероятно, устали за последние дни, — проговорил Король так, что даже Гермиона дернулась. Столько холода и стали было в этом голосе. — Никаких возражений. Идите, это приказ. Гавейн негодующе фыркнул, но наткнувшись на взгляд Короля все-таки поклонился, как показалось Гермионе несколько театральнее, чем следовало и, бросив уничтожающий взгляд на Артура, вылетел из покоев. Чародейка была настолько ошарашена, что не обратила внимание на то, как кивнул стражникам Король и, как они, подхватив ее под руки, повели в подземелья. Очнулась Грейнджер только тогда, когда ее бросили на холодный каменный пол камеры. Девушка села и посмотрела на своих тюремщиков. Один из них шумел замком, а второй гадко ухмылялся. — Ну что, чадо дьявола, допрыгалась? — он сплюнул в камеру рядом с Гермионой. — Всем вам туда и дорога, на виселицу, — стражник засмеялся. Гермиона разозлилась. Только что она полностью осознала абсурд ситуации. Ее бросили в темницу за то, что она спасла человека. Не просто человека — Короля, чтоб ему пусто было! Горло стражника скрутил спазм, он закашлялся и схватился за шею и, задыхаясь, оcел на пол. Второй стражник испуганно посмотрел на него, а потом на Грейнджер. Девушка медленно поднялась и выпрямилась. — Глупо грести всех под одну гребенку, — презрительно сообщила она, глядя на несчастного. — Твое счастье, что сюда попала я, а не моя наставница. Иначе уже половина замка была бы мертва. Ведьмы очень не любят, когда за добрые деяния их пытаются убить или, что еще хуже, унизить. — Л-леди, — неуверенно проблеял второй стражник, смотря на все происходящее с некоторым испугом. — Отпустите его, пожалуйста! Уверяю вас, он не хотел. — Не переживайте, — Грейнджер посмотрела на мужчину. — Я не собираюсь его убивать. Я не изверг, как вы все считаете. Более того, ведьмы намного… милосерднее вас, обычных людей. Только наше милосердие не бесконечно, — Гермиона в упор посмотрела на стражника и отвернулась. Первый перестал задыхаться. Грейнджер прошла в угол камеры и уселась на солому. Из своего угла она наблюдала, как стражник поднял с пола товарища и они оба отошли от камеры на пару метров. Гермиона несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула. Ей нужно прийти в себя, успокоиться. Вдох-выдох, вдох-выдох… И все же, как он мог? Неблагодарный… И это легендарный Король Камелота? Этот безмозглый увалень? Увольте! Теперь Гермиона могла понять Мерлина. К такому подопечному лучше подольше не подходить. Он же всех без разбора в темницы бросает!.. Так, спокойно. Ничего страшного не случилось. Она в любой момент может слинять. В конце концов, аппарацию никто не отменял! Девушка встала и подошла к решетчатому окну у потолка камеры. Встала на цыпочки и внимательно огляделась. С этого ракурса она хорошо видела булыжники площади внутреннего двора и суету. Суету вокруг странного возвышения, на котором складывали сухие палки шалашиком. «А вот и место казни», — раздраженно передернула плечами Грейнджер. Она еще раз оглядела сырую камеру и сосредоточилась на своей маленькой хижине. Представила Герцога, которого непутевая хозяйка непроизвольно оставила, найдя себе на пятую точку очередное приключение. Представила маленькую лабораторию и, крутанувшись на месте… Упала на солому камеры. — Антиаппарационный купол, — побелевшими губами прошептала она. — Но… Откуда? Теперь Грейнджер совершенно ничего не понимала. Откуда в Королевстве, которым правит магл, магическая защита? Девушка вскочила на ноги и еще раз всмотрелась за отверстие между решеток. Теперь зрелище во дворе пугало вместо того, чтобы раздражать. Волшебница замерла, словно каменное изваяние. Сейчас она смотрела, как создается ее погибель. Смотрела и ничего не могла сделать. Внутренности сковал холод. Разум вопил, мол, сделай хоть что-нибудь! Намочи палки, разбросай весь хворост, выбей решетку и обездвижь стражу! Да хоть заморозь площадь! Плевать как, но останови это безумие! Но впервые тело девушки предало разум. Ею завладела страшная апатия. «Почему мир так чертовски жесток?» — подумала она, оседая на солому. Ей нужно отдохнуть. Она слишком устала за последние чудовищные часы. Ей нужно поспать… Скрежет ключа, открывающего замок, оглушительный скрип решетки, и в затхлый холод темницы ступила нога человека. — Я принесла ужин, — бойко проговорила девица в ярком зеленом сарафане. У нее был улыбчивый рот, прекрасные карие глаза и ямочки на щеках. Девушка старалась казаться как можно серьезней и в ее исполнении это выглядело несколько смешно и нелепо. — Благодарю… Как вас звать? — Мне запрещено разговаривать с пленниками, — девушка подняла подбородок выше, демонстрируя упрямство. Она шмыгнула носом и из-под нахмуренных бровей бросила любопытный взгляд на Гермиону. — Но вы со мной разговариваете, — заметила Грейнджер. Девушка задумчиво закусила губу, будто решаясь на что-то. Она зыркнула назад, за решетку, силясь отыскать стражников взглядом. — Можете не волноваться. Здесь все равно заглушка стоит, — Гермиона откинулась назад, облокотившись о холодную каменную кладку. — Они ничего не услышат, — устало пояснила она. — Так… Так это правда? Вы ведьма? — глаза девушки засияли. — И правда умеете колдовать? — А вы, я смотрю, не слишком-то боитесь, — Грейнджер вопросительно подняла бровь. — Почему вы еще не сбежали? — проигнорировала реплику девица. Она смотрела на Гермиону своими совиными глазами и ждала ответа. — Я не могу, — угрюмо фыркнула Гермиона. — Как это не можете? Вы же умеете колдовать! — девушка поставила поднос с едой перед заключенной. — А вам не кажется, что вас это никоим образом не касается? — резко ответила девушка, внезапно разозлившись. Девица почесала бровь и цокнула языком. — Я Элеодора, — сообщила она и выжидающе уставилась на Грейнджер. Грейнджер безэмоционально уставилась на нее. Элеодора присела напротив, украдкой обернувшись назад. — Покажете волшебство? — глаза девушки горели тем же огнем, каким горели глаза Агнесс, когда та заговаривала о ярмарке. — С чего бы? — Гермионе это порядком поднадоело. Отчего-то она была не в меру раздражена. Элеодора закусила губу и спешно поднялась, отряхиваясь. — Я… Я пойду… Зайду позже. Ну, поднос забрать, — промямлила она и скрылась по ту сторону решетки. Гриффиндорка вздрогнула. «Что со мной происходит?» — сквозь пелену безразличия пробилась мысль. Но она тут же погасла, задавленная глухим раздражением. Спустя четверть часа Элеодора мышкой пробралась в камеру и забрала поднос с нетронутой едой. Однако этого Гермиона не заметила. Она была поглощена тем, что творилось на площади. Народ собирался поглазеть на зрелище. Но не это волновало волшебницу больше всего. Она смотрела на одного человека, игнорируя прочий мир. В стороне от всех стояла низенькая, прямая как палка, фигура. Седые волосы выбивались из-под темного капюшона старенького плаща, а глаза смотрели цепко и внимательно, пытаясь увидеть то, что неподвластно увидеть другим. Вдруг старуха закрыла глаза, будто собирая мысли во едино. В следующий миг она смотрела на Гермиону и глаза ее полыхали колдовским огнем. «Жди. Это скоро случится.» Грейнджер выдохнула и села обратно на солому. Ментальная связь оборвалась. Подноса уже не было. Народ бушевал, требуя начала, требуя зрелища. Все же дни казни отличаются от прочих. Не часто увидишь, как толпа сливается воедино. Обычно можно войти в толпу и слиться среди разных мыслей прочих людей, среди предрассудков и мечтаний. Средь лиц и одежд. Но не сегодня. Сегодня толпа подобна рою пчел. У них один разум, одна мысль, один интерес. Одинаковая жажда представления. Ведь казнь, в своем роде, развлечение. Да, у людей вообще мало развлечений. Об этом думал сэр Гавейн, отделившийся от толпы. Он недоумевал. Не понимал, происходящее выходило за его представление картины мира. Король Артур. Тот, в ком видели справедливого вождя, умного и харизматичного правителя, уподобился отцу-диктатору. Как такое могло случиться? Когда он потерял свою честь, свое благородство? В конце концов, человечность? Нет ответа. И сейчас, стоя неподалеку от какой-то старой карги, он как никогда чувствовал абсурд всего происходящего и как никогда ощущал мысли толпы. Ощущал, что есть люди не согласные с толпой. Он ощущал это на интуитивном уровне, и ощущение казалось ему намного рациональнее, нежели происходящее вокруг. Ворота распахнулись и на площадь вывели маленькую и хрупкую фигуру девушки со спутанной копной непокорных каштановых волос. Она не сопротивлялась. Шла ровным чеканным шагом, выпрямившись. Весь ее вид говорил о том, что она горда тем, кто она есть. Гавейн вдруг вспомнил, как у нее тряслись руки после того, как она спасла ему жизнь, убив впервые. И эту девушку собираются казнить за то, что в нее вселился дьявол? Гавейн не знал, что ему делать. Мысли путались в голове, а ладони были мокрыми от холодного пота. Ему было страшно. Гермиону провели на возвышение и привязали к шесту руки. Взгляд девушки пробежался по толпе, на какую-то долю секунду задержавшись на знакомых лицах. Грейнджер посмотрела наверх. Король взирал на подданных с балкона. Он возвышался над всем миром, наблюдая за ним. А подойдя к краю балкона он поднял руку, требуя тишины и внимания. Разговоры и галдеж в миг смолкли. Правитель начал свою речь. - Я приветствую всех в центре Камелота, сердце огромного Королевства, оплоте добродетели, - послышалось фырканье, однако источника звука не было видно. - Так же я поздравляю всех нас с тем, что наша борьба против темных сил приносит плоды! Ведьмам, отродьям дьявола, нет места в нашем мире. И пора бы им понять, что не творить им своих злых дел рядом с нами. Эта девушка, - он указал на Гермиону, которая флегматично разглядывала облака, - обвиняется в измене! Она посмела колдовать на территории Королевства. Посмела ослушаться закона и сейчас же расплатится за свои грехи. Это послужит предупреждением остальным: колдунам здесь не место! Он поднял руку. К костру направился палач, крепко сжимая в руке зажженный факел. Баннерет стоял и в ужасе следил за происходящим. Он не понимал, не хотел понимать того, что сейчас должно было случиться. Не хотел понимать, не хотел смотреть. Он не хотел, чтобы так все случилось. Вдруг он четко понял нелепость казни. Кажется, до настоящего момента он не до конца осознавал, что грозит девушке. И именно сейчас в его голове судорожно метались мысли, пытаясь наконец достучаться до сознания: она умрет. Гавейн не мог этого допустить. Он уже было сорвался вперед, чтобы добраться до Гермионы и закончить это глупое представление, но в его предплечье мертвой хваткой вцепилась костлявая рука. Рыцарь недоуменно посмотрел на морщинистую кисть и повернулся к ее обладательнице. Из-под капюшона на сэра рыцаря смотрели невероятно яркие глаза старухи. Они будто горели потусторонним пламенем, смотрели из далеких омутов и не давали возможности пошевелиться. Мужчина был не робкого десятка, но тут уже вопила не храбрость, а дремучий инстинкт самосохранения — не связывайся, парень, если жить не надоело! - Не надо. Не сейчас, - вкрадчиво прошептала старуха. Гавейн сглотнул и отвернулся, всматриваясь в происходящее. Палач, тем временем, приблизился к веткам и, повинуясь взмаху руки Короля, бросил факел. Тот устремился к ногам девушки, но в последний миг изменил траекторию полета. Он облетел всю площадь по кругу, лавируя между вопящих людей. К помосту подошла фигура молодой девушки в длинных одеждах. В ее светлых волосах мелькали темные цветы. Она взобралась на возвышение, свесила ноги и стала внимательно следить за паникой, разраставшейся в толпе. - Стража, остановите это, немедленно! - приказал Король. Девушка на помосте лениво взглянула на Артура и приподняла брови, демонстрируя замешательство. Факел тут же взлетел к балкону. - Остановись, ведьма, - произнес мужчина, вынимая меч. Он смотрел на приближающийся факел, сосредоточенно нахмурившись и готовый в любую секунду поразить противника мечом. - С чего бы? - ко всеобщему удивлению спросила светловолосая. Видимо, ее вообще никто не заметил и поэтому подозрения вновь пали на Грейнджер. Тем временем, девушка продолжала. - Вы уничтожаете мой народ, а я не должна уничтожить вас? Это как-то нечестно, не находите? Девушка улыбнулась и щелкнула пальцами. Веревки, что опутывали запястья Гермионы, пали. И теперь девушка массировала руки, с интересом наблюдая за происходящим вокруг. Она внимательно разглядывала светловолосую колдунью, будто прикидывая, послушать ее или сразу повязать? Мало кто знает, но волшебники всегда обладали чутьем на людей. Интуитивно чувствовали искренность намерений. Что уже говорить о ментальных магах, к числу которых относилась и Гермиона? Незнакомка этого взгляда не видела, а потому продолжала: - Ваше Величество, должна признать, что вы мне глубоко несимпатичны, - призналась она. Кинувшуюся на девушку стражу тут же отбросила волна теплого ветра. - Вот скажите, за что вы осудили на смерть эту девушку? - За колдовство, преступление против Бога и Короны, - выплюнул Артур. - Нет, Ваше Величество, вы осудили ее за то, что она спасла Вам жизнь, - девушка улыбнулась. - С помощью своего дара. - Как твое имя? - напряженно спросил Король. - Она вытащила вас из лап самой Смерти. А вы собрались отдать ее Госпоже вместо себя. Вам не кажется, что это несколько нечестно? - Как твое имя? - громче вопросил юный монарх. - Сдалось оно вам, - поморщила носик девушка и закинула ногу на ногу, - Моргауза. Но это, боюсь, совершенно ничего не меняет. В этот момент Гермиона, все еще стоявшая посреди поленьев, которые чуть не стали ей могилой, нежно улыбнулась и взмахнула руками. Улыбка с лица Моргаузы исчезла. Она обернулась и удивленно взглянула на Грейнджер. Покачнулась, чуть не упав с помоста. - А вот удара в спину не ожидала, - Моргауза поднялась и повернулась к ведьме. - Зачем ты это делаешь? Они чуть тебя не убили. - Но не убили же, - пожала плечами гриффиндорка. - И мне противно слушать подобные речи, полные лицемерия и подхалимства из ваших уст, Леди Моргауза. Из уст убийцы Короля, Утера Пендрагона. Помните такого? Толпа ахнула, Артур схватился за перила. Светловласка побледнела. - Что ты несешь? - Правду, правду и ничего кроме правды, - повела плечами Гермиона. - Это же твоих рук дело, да? И проклятие мамаши Чейро. Где ты такому научилась? Глаза ведьмы полыхнули огнем, не предвещающим ничего хорошего. Она запрыгнула на помост и стала забрасывать Гермиону разноцветными лучами заклинаний. Та отбивалась, постепенно отступая. В какой-то момент Грейнджер оказалась с краю, рискуя кубарем слететь вниз, но именно в этот момент из толпы вылетели белые искры и Моргауза, замерев на мгновенье, рухнула на деревянные доски, снеся пару веток. Старуха, стоящая рядом с Гавейном, весело хмыкнула и ткнула локтем тому под ребро. - Лихо я ее, а? Рыцарь ошарашенно посмотрел на старуху, а потом безудержно расхохотался.