Жених для валькирии, или приключения лифляндца в России

Вечером, во время дежурства в приемной государыни, Варвара рассказала Атласовой о подарке Андрея Федоровича. - Она никогда не ошибается, - ответила Ксения. – Одной тетке так же копейку дала и сказала: «Возьми, потухнет!» - и верно, в тот час у нее дом загорелся, насилу потушили. «Выходит, нужно разыскать Герхарда и отдать ему эту копейку? Чтобы граф Орлов, да и он сам подумал, что я за ним машу*? – с досадой думала Варя. – А если не отдать, он умрет?» - Смерти маленькому лифляндцу Варя ни в коем случае не желала, да это было бы и непоследовательно. Ее сомнения разрешил графский гайдук, поутру доставивший записку Орлова. Каракули на дорогой веленевой бумаге, надушенной лонделавандом, извещали «любезную Варвару Федоровну», что ее протеже послезавтра отбывает по спешному и опасному делу и очень желал бы проститься с мадмуазель, для чего будет ждать в Летнем саду по окончании ее дежурства. Случившийся поблизости Рославцев так засверкал глазами – впору Отелло в Малом Деревянном Театре представлять. Варя забеспокоилась, ссоры она не хотела. - Ах, душенька, кто это за тобой машет? – налетела на нее фрейлина Бутурлина, не забывая подавать Александру знаки веером. Да какие знаки! Веер был нацелен пониже капитанской талии, что означало «Будьте дерзки». Еще недавно Варвару бы это взбесило, теперь же она поразилась своему безразличию. - Варвара Федоровна вольна прегалантно переписываться с кем угодно, - отрубил капитан, - но и мне ничего не мешает вызвать ее корреспондента на дуэль! - Своего подполковника? – усмехнулась Варя. – Попробуйте. Только ведь граф Орлов дурачествам потакать не станет, шпагу отберет и по шее даст! Полдня Варвара простояла за креслом Екатерины, с гримасой счастья на лице приседая каждому, кого государыня удостаивала беседы. Получив, наконец, свободу, она забежала к себе в комнатку, чтобы избавиться от туфель и платья цвета шампань, вынуть из ушей тяжелые серьги, вытряхнуть пудру из волос и превратить сложную высокую прическу в косу, окрученную вокруг головы так, чтобы уместилась под шляпой. Хотела поменять малую шпагу, которую удобно прятать в складках многослойных юбок, на любимую офицерскую, но передумала - где это видано, чтобы девица спешила на свидание, гремя тяжелой боевой шпагой?.. Она увидела привязанного к изгороди прекрасного коня - тонконогого, вороного в муаровых яблоках. Поблизости мелькал кафтан вердепомового* оттенка – Герхард, как маятник, расхаживал туда-сюда. Щегольский вид маленького барона дополняли кружева, треуголка с кокардой и изящная французская шпага. Правду говорят, что своих людей Алехан жалует, защищает и бережет!.. «Орлов не может дать мало, у него рука так берет», - как-то бросила Ремезова. Позвольте, а она-то откуда знает?.. - Сударыня, - проговорил Герхард и замолчал. Русские слова от волнения позабыл, а французские казались пошлыми, легковесными, не отвечающими важности момента. - Сударь, я сердита на вас. Это дерзость – использовать его сиятельство как почтового голубя. Бог знает, что он подумал! - Я вам противен? Варя засмеялась. - Герхард, вас подвело плохое знание русского языка. «Не противен ли я вам» - спрашивает кавалер, собираясь сделать даме формальное предложение! - Но я собираюсь! Нужно было ответить «Сударь, вы забываетесь, я не давала вам повода», а Варя вместо этого, растерявшись, выпалила: - Но это невозможно! Я статс-дама, я могу выйти замуж только с позволения государыни, а вы ее враг и… католик? - Лютеранин. Варвара Федоровна, это неважно. Граф Орлов принял меня в число своих друзей, если я его не разочарую – императрица меня простит, а потом и пожелает наградить. В России лютеран с православными венчают. Важно другое – вы меня, конечно, не любите. И не можете любить? В Вариной голове вдруг родилась мысль: а как вообще завязывается ниточка между кавалером и дамой? Ксения и ее Кудрат росли вместе, сдружились еще ребятишками, задолго до того, как осознали себя мужчиной и женщиной. Надежда держится Глеба, сдается, из благодарности: только этот чудак счел подходящей невестой незаконную дочь, прижитую графом Ховриным от дворовой девки, другие гнушались. Марья Борщева… Вот Борщева доподлинно встретила родную душу, они с женихом похожи, как брат и сестра… …И может ли быть, чтобы эту ниточку завязала смертельная схватка?.. И может ли мужчина любить женщину, которая дважды его победила?.. - Герхард, - начала Варя и спохватилась, что, собираясь решительно отказать докучливому обожателю, его не называют по имени. Вздумай Герхард развить успех и начни, скажем, хватать ее за руки – недосчитался бы какой-нибудь части тела. К счастью, вместо этого он признался: - А я украл вашу серьгу. - Ну и… на здоровье, - ответила удивленная Варя. – Считайте, что это шарф, который я бросила вам на ристалище. Или что там бросали рыцарям средневековые дамы? …Когда они начали целоваться, в Вариной голове мелькнуло: «Если кто-то сюда забредет – что он подумает, увидев двух кавалеров при шпагах, да в такой недвусмысленной позитуре?! Ой, всё!..» Наконец они оторвались друг от друга, потому что дышать все-таки надо. - Варвара Федоровна, у меня много дурных свойств, но есть и доброе – постоянство. Я не переменчив в своих чувствах, заслужить мое уважение и привязанность непросто, но если это происходит, то уж навсегда! - Не торопите меня, сударь! Вы мне не противны, но это не значит, что… Давши слово, я всегда его сдерживаю, - отдышавшись, гордо сказала Варя, - поэтому даю подумавши. - Я вас не тороплю. Прошу об одном - дождитесь моего возвращения. - Это я обещать могу. Вот, - Варя втиснула в ладонь молодого человека монетку. – Слишком долго объяснять, для чего это нужно, просто выполните мою просьбу – сберегите это. И возвращайтесь. *** Из-за кустов шиповника за парочкой наблюдали статный черноглазый кавалер с изуродованной щекой и дородная дама, опиравшаяся на тяжелую, отнюдь не дамскую трость. Такой тростью хорошо ломать клинок вражеской шпаги. - Это кто? – рявкнула Ремизова. В эту минуту Герхард обернулся, и изумленная статс-дама узнала кавалера. После чего задала следующий вопрос, подразумевая ситуацию в целом: - Это что? - Свидание, - невозмутимо ответил Орлов. – Хочу женить его на твоей воспитаннице. - Ты… ты… старая сводня! - Ничего не старая, - обиделся Алехан. - Чем тебе приглянулся этот мазурик? - Мы с ним поладили. Да и не мазурик он вовсе. Зарежет и не чихнет, но на его слово можно положиться. Вот повенчаем их на Рождество, получит он свою красавицу из моих рук – тогда можно будет и на охоту за Бротаром* его в Швейцарию спосылать… - Ты… феодал!! - А хоть бы и так? Кому от этого худо? Девка - перец, норовистая, ей такого же надо, другой от нее с ума сбредет. Да что ты, радость, ругаешься, - завидно? Вот еще выдумала! Нам с тобой, Аннушка, глупой молоди надо пример подавать, а завидовать – рано! С этими словами Алехан играючи оторвал увесистую брыкающуюся даму от земли, как малое дитя, и одарил продолжительным поцелуем. Ремезова от души треснула графа набалдашником трости по спине, но ему это было как слону дробина. *Махать за кем-либо – подавать любовные знаки веером; в переносном смысле – ухаживать. *Оттенок неспелых яблок *Луи Бротар – французский фальшивомонетчик, бежавший в Швейцарию накануне ареста. Агенты русской разведки изловили его там и тайно вывезли в Россию, где он был судим и понес заслуженное наказание