Эскимо и сбоку бантик

      О невинности моих глаз позаботился Чанёль. Пока остальные искали, чем бы прикрыть новоявленного человека, эльф стоял за моей спиной, закрывал мои глаза широкой ладонью и комментировал происходящее:       — Не думаю, что его можно прикрыть шарфиком. Где вы вообще взяли это розовое боа? Ему не идёт. И этот леопардовый плащ тоже. Да на его плечищи надо две такие куртки! Ну, надели вы на него пиджак Сехуна, а дальше? Не думаю, что даму будет смущать его голый торс. Тебя ведь не смущает торс?       Я отрицательно покачала головой, изо всех сил вглядываясь в просветы между его пальцами, чтобы успеть увидеть хоть что-нибудь.       — Да надевайте на него вот это! — Чанёль ткнул свободной рукой в сторону и засмеялся так сильно, что моё тело затряслось от волны его смеха.       Молчаливый Кай только недовольно пыхтел, мычал, отнекивался и сквозь зубы посылал полицейских в неизведанные дали. Но вскоре Чанёль убрал свою ладонь, и я смогла лицезреть одетого в клетчатый пиджак и чёрную плиссированную юбку до колен Кая. Высокий смуглый парень с густыми чёрными волосами почти до самых плеч стоял, сложив руки на груди, всем своим видом выражая протест и одновременную готовность выдержать любые пытки, и даже женскую юбку, но сохранить все тайны.       — Где вы взяли эту юбку? — выдала первое, что пришло в голову, уставившись на волосатые ноги из-под тонкой ткани.       — Из коробки, в которой мы храним вещи после заключённых, — пояснил Лухан.       — То есть, из тюрьмы кто-то ушёл без юбки?! — мурашки побежали по коже. — Ну и порядки тут у вас.       Тем временем Кая насильно усадили на стул. Перед ним в воздух взмыл знакомый блокнот и ручка, готовые запечатлеть каждое слово признания. Напротив устроился не менее упрямый Сехун.       — Если расскажешь всё, что знаешь о похищении Санты или дашь нам наводку на другого друга спящего Сухо, отделаешься тремя сутками в камере и штрафом, — предложил полицейский.       Ликантроп безразлично повёл плечами в чужом пиджаке.       — Нет времени с ним торговаться! — взорвался Чанёль. — Выстрелите ему в ногу!       Кай оскалился и дёрнулся к эльфу, но Сехун умудрился перегнуться через стол и схватить ликантропа за рукав.       — Чанёль, мы не стреляем в подозреваемых без веской причины, — устало вздохнул Лухан, вставая между Каем и эльфом.       — А у нас веская причина! — запричитал Чанёль. — Ответ нужен прямо сейчас! Плюс-минус один преступник. Кто скучать будет?       — А сыворотки правды нет? — робко предложила я, пока эльф не принялся творить самосуд.       — Сыворотки нет, — отозвался Лухан. — Но пыльца…       Все обернулись к притихшему фею, который устроился на тумбочке и уже приговорил половину бутылки.       — Что вы опять смотрите на меня? — протяжно поинтересовался Минсок, улыбаясь загадочной пьяной улыбкой.       — Как же ты меня достал, — не выдержал взвинченный Чанёль. Эльф подлетел к Минсоку и выхватил у него из-под носа вожделенную бутылку. — Нам пыльца правды нужна. И не беси меня, друг мой, а то я за себя не отвечаю.       — Правда, Чанёль, вещь относительная, — философски изрёк фей. — Что есть правда? Существует ли она вообще… — он задумчиво подпёр щёку рукой и прикрыл глаза.       — Ащ! — прорычал Чанёль и вздёрнул подвыпившего друга за шиворот.       — Ой, щекотно, Чанни, ну чего ты! — слабо отбивался Минсок, пока эльф шарил у него по карманам. Безвольный фей трепыхался в воздухе, как листочек на ветру.       Обнаружив во внутреннем кармане куртки ещё один коробок, Чанёль издал победный клич. Лухан протянул руку и потребовал пыльцу на пробу, мол, феи могут всякую дрянь в этих коробках носить, чтобы прибалдеть в любом месте и в любое время.       Полицейский макнул мизинец в белый порошок, осторожно лизнул, сощурился, а потом согласно кивнул:       — То, что нужно.       Мы всей толпой двинулись на Кая, который сжался на стуле и едва ли не скулил от нежелания участвовать в нашем эксперименте. Мне его было даже жаль. Но у полицейских работа такая, а Чанёль вообще предлагал его подстрелить, поэтому умоляющая моська Кая ни на кого, кроме меня, не подействовала. Облако пыльцы взмыло и мукой осело на его пиджак. Он растерянно посмотрел на нас, не почувствовав в себе никаких изменений, и хотел сделать облегчённый вздох, но пыльца явно этого и ждала — тонкой струйкой она взвилась с плеч и втянулась ему в нос. Бывший пёс зажмурился, напрягся, замотал головой и так крепко вцепился в стул, на котором сидел, что раздался хруст старого дерева.       — Что ж, — выдохнула я, — сейчас мы узнаем, чем же насолил добрый дедушка Санта.       И едва я выдохнула последний звук, Кай неожиданно вскинул голову и уставился на меня яростным взглядом расширенных чёрных зрачков.       — Добрый?! — процедил он, стискивая зубы и не разрешая словам срываться с губ. — Санта? — он изо всех сил пытался сдержаться, но пыльца брала своё. — Почему все думают, что он добрый?!       — Потому что… он приносит подарки? — растерялась от такой агрессии.       — Кому? Кому он приносит подарки?! — и он бы бросился на меня, если бы не ладони Сехуна, что лежали у него на плечах и прижимали к стулу.       — Детям, — ответила я и на всякий случай сделала шаг назад. — Хорошим детям, — добавила.       И эта «добавка» оказалась выстрелом в голову.       Бывший пёс зарычал, рванулся, и Сехун не смог его удержать. Ликантроп кинулся на меня, припечатывая к стенке и отрывая за ворот от пола.       — А кто решает, хороший ребёнок или нет? — выдохнул Кай мне в лицо, и я захрипела от того, что ворот свитера врезался в горло и перекрыл воздух. — Почему этот старик всё решает?! — закричал он. — Кто он такой?! — багровое от ярости лицо было так близко, и я испугалась, что он сейчас перегрызёт мне горло белыми человеческими зубами.       В этот момент моя перчатка ожила и вместо того, чтобы начать лапать мужскую грудь, что оказалась в такой заманчивой близости, впечаталась ему в лицо, закрывая рычащий рот. То ли ей понравились его губы, то ли она реально встала на мою защиту.       Сзади на него навалились полицейские с Чанёлем и насилу оттащили. После двух стаканов воды и наводящих вопросов, обессиленный борьбой с пыльцой правды Кай слово за слово — да и рассказал нам удивительную историю, от которой даже шумный и нервный Чанёль притих и поник, уставившись в пол.

***

      Род Санты шёл от зажиточного семейства гномов, которым принадлежали золотые рудники. Один из предков решил, что ни ему, ни его детям не нужны такие богатства, и стал раздавать их. Но взрослые были слишком жадными и злыми, они завидовали соседям, даже если получали равные доли, воровали и убивали за самородки. Пока одному из потомков не пришла идея отдавать излишки детям, существам чистым и бескорыстным, и так как золото было для них бесполезными, он начал дарить подарки и исполнять заветные желания. И всё было прекрасно до поры до времени.       Кто-то в роду Санты решил, что нельзя ровнять всех детей. Разве заслужил подарок хулиган? А капризный бездельник? И с тех пор подарки от Санты начали получать только те ребята, которые в течение года хорошо себя вели: слушали родителей и учителей, мыли за собой чашку и заправляли постель. С помощью магии фей было создано заклинание, которое фиксировало плохие дела, и эти дети автоматически удалялись из списка Санты. Естественно, обделённые дети расстраивались и плакали, и родителям пришлось брать на себя роль Санты и подкладывать подарок под ёлку.       Ничего страшного, скажете вы, да и я так думала, пока не услышала эту историю.       Оказалось, ярлык Санты оставался с человеком до конца жизни. В Книге Судьбы делалась крохотная пометка о том, что ребёнок не достоин внезапной удачи, и начиналась вереница неправильных решений.       После этого монотонный рассказ пошёл быстрее и эмоциональнее. Ещё бы, ведь Кай начал рассказывать о себе.       До двенадцати лет мальчишка-ликантроп, непоседливый, но добрый, затаив дыхание заглядывал под ёлку на Новый год и находил там именно то, о чём писал в письме длиннобородому волшебнику. А в двенадцать обнаружил игрушечный самосвал. Какой может быть самосвал в двенадцать лет, если он просил велосипед?! Мама тогда сказала ему, что это из-за случайно разбитого окна в школе, и он честно пытался хорошо себя вести весь следующий год, чтобы загадать желание. И вновь обнаружил совсем не то, что хотел, да ещё и засёк, как отец подкладывает коробки под ёлку. Вера в чудесного Санту развалилась, как тронутый ненароком карточный замок.       Мальчик погоревал несколько дней и вскоре смирился. Оказалось, что у многих детей подарками занимаются родители. Вот только всё шло наперекосяк: мячи упорно летели в окна, любимая математика совсем перестала держаться в голове, появились друзья, которые предлагали сомнительные игры… Жизнь медленно катилась под откос. Нельзя было взять и остановиться, неприятности будто шли за ним по пятам и липли, как промокшие листья к подошве.       С До Кёнсу Кай познакомился случайно. Его как раз повязали обычные полицейские, когда он выходил из магазина. Видите ли, им показалось, что рожа у него бандитская. Кёнсу вышел следом и попросил оставить его брата в покое, потому что они идут к больной матери, и вообще, хватать невинных людей как-то невежливо. У полицейских наверняка возникли вопросы по поводу степени родства между мощным Каем и щуплым Кёнсу, но До был так спокоен и уверен, что задержанного отпустили. Ликантроп вместо благодарности выпалил, что нельзя помогать всяким мутным людям, на что Кёнсу ответил с присущим ему спокойствием: «А что, только хорошим людям нужно помогать?» Тогда Кай ещё не знал, что разговаривал с потомком всемирно известного Санты.       Таких правильных людей, как Сухо, Кай терпеть не мог. Парня из рода Красавцев буквально с ума сводила вселенская несправедливость, которая царила на каждом шагу, и Кай был бы рад вообще не встречаться с ним никогда, потому что и сам грешил ошибками размером с Гималаи, но Сухо шёл бесплатным приложением к Кёнсу, а к этому глазастому мальчонке Кай быстро прикипел душой.       Уж если Кёнсу что-то взбрело в голову, он прочитает все книги на эту тему и перевернёт мир, чтобы исполнить задуманное. Так однажды Кёнсу спросил у деда, почему он получал хорошие подарки до шестнадцати, Сухо — до восемнадцати, а Кай получил самосвал в двенадцать, и дед ответил, что плохие поступки лишают ребёнка внезапной удачи и радости, и в будущем человеку придётся усердно трудиться, чтобы заслужить счастье. Внук тогда здорово оскорбился тем, что матерное слово засчиталось за плохой поступок, и запомнил это.       Мысли о том, что нельзя делить детей на хороших и плохих, обрекая их на жизненные неудачи, бродили в сознании Кёнсу, как молодое вино. Он находил всё больше взрослых, жизнь которых испортилась после того, как их имя исчезло из списка Санты. Кёнсу думал, можно ли что-то исправить, и если да, то как…       Чем ближе подступал Новый год, тем тревожнее становился внук Санты. Оставалось совсем немного до того момента, как решатся судьбы миллионов ни о чём не подозревающих детей. И Кёнсу не придумал ничего лучше, чем устранить собственного деда — потенциального виновника всех человеческих бед.

***

      На этом моменте Кай облегчённо выдохнул и затих. В тишине кабинета было слышно только, как сопит заснувший на тумбочке фей. История требовала обдумывания и тщательного анализа.       — Даже если всё так, — подал голос Чанёль, — Санту всё равно надо вернуть. Это же похищение, — неуверенно добавил он, до последнего веря в добропорядочность босса.       — Можно ли вообще считать похищением уединённую беседу между родственниками? — поинтересовалась я.       Мы с эльфом вопросительно уставились на стражей магического закона. Те, надо признать, тоже находились в некоторой растерянности. Первым взял себя в руки Лухан.       — Нам в любом случае надо найти этого До Кёнсу и освободить Санту, — твёрдо сказал полицейский. — После мы проведём допрос касательно открывшейся информации и будем решать все проблемы по мере их поступления.       «Вот бы мне такую решительность, — подумала про себя, — и хладнокровность». У самой поджилки тряслись от масштабности вселенской несправедливости. Никогда не связывала свои неудачи с Сантой, а теперь вот он — корень всех моих проблем. Прям руки зачесались накостылять этому дедуле.       — Где искать До Кёнсу, скажешь? — обратился Сехун к Каю, но ликантроп сложил руки на груди и отрицательно покачал головой — действие пыльцы закончилось. — Тогда можешь идти домой, — великодушно разрешил полицейский.       Кай растерянно уставился на него.       — Домой? А как же «в камеру на три дня»?       — Информацию мы получили, ты нам здесь ни к чему.       — Э, нет! — возмутился Кай — Я вам только что друга своего сдал. Вас я не боюсь, а вот когда он об этом узнает, земля тесной станет. Лучше в вашей камере посижу, надёжнее будет.       Я вспомнила серьёзного паренька, что педантично убирался в той комнате, где спал Сухо. Он производил впечатление упрямого человека, но если учитывать, что в его подвале томился волшебный старик, стоило, наверное, его опасаться.       — Проваливай, говорю, — Сехун насупил густые брови.       — А я с вами пойду! — ухватился за эту мысль ликантроп. — Проконтролирую, чтобы не было полицейского произвола!       — Какой произвол?! — вырос над ним Сехун.       — Обыкновенный, — невозмутимо отозвался Кай. — Когда вы невинных псов возле магазина отлавливаете и в участок тащите.       Препирались они долго. Лухан в это время подошёл к потрёпанной карте города, что висела на стене, поводил пальцем в районе городской площади, затем выдернул дротики, что торчали под картой, и отошёл на расстояние в пять шагов.       — Думаешь, сейчас самое время в дартс играть? — осведомилась я, но меня проигнорировали.       Лухан шепнул дротику «До Кёнсу» и замахнулся — металлическое острие воткнулось в район железной дороги. Полицейский повторил бросок три раза, и удивлённый Кай восторженно присвистнул.       — Судя по твоей реакции, До Кёнсу живёт именно здесь, — Лухан ткнул пальцем в один из домов на карте, что стояли вдоль железнодорожных путей. Ликантроп предусмотрительно промолчал, но и его присвистывания хватило, чтобы подтвердить эту точность. И всё-таки нравятся мне методы магической полиции!