Безмолвие

      Полка с антидепрессантами возвышалась надо мной, показывая всё разнообразие продукции. Мне уже давно не нужно было смотреть в список назначенных препаратов, я его знаю наизусть. Скидывая нужные баночки в корзину, сразу ищу глазами другие. Погружаясь в раздумья, краем уха слышу голос Шейлы, которая что-то рассказывает Липу. Я помню, как впервые получила листок с огромным списком антидепрессантов, написанный кривым почерком моего психотерапевта. Мне было двенадцать, когда врачи поняли, что своими силами они не смогут вытащить меня из трясины страха и апатии. В тот же день я напилась этих таблеток столько, что меня пришлось откачивать. Мимолётная безмятежность. Я не видела кошмаров, и мне было так хорошо. И не было моему злу предела, когда я открыла глаза в больничной палате. За мной усилили контроль, и я вернулась в серость. Дни тянулись за днями, со временем таблетки перестали спасать от кошмаров, а только помогали контролировать монстров в голове на определённое время. Не теряться в боли.        — Ну что, Рене, ты ещё долго?       Шейла подкрадывается незаметно, и я теряю нить мыслей. Взяв последнюю баночку, кивая женщине, иду на кассу. Единственный плюс того, что я сирота, — это огромные скидки на таблетки. Их мне продают почти даром, что не может не радовать. Переложив всё из корзины в пакет и расплатившись, мы выходим, наконец, из магазина. Проведя тут весь день, я мечтала оказаться как можно дальше отсюда. Правда, всё, что мы купили, мне очень нравится, так что я даже не имею права жаловаться.       Уже на выходе, проходя мимо всевозможных бутиков, Шейла наткнулась на платье, что стояло в витрине. Оно действительно было просто шикарным. Не раздумывая, Джексон рванула в сторону магазина, потащив меня вслед за собой. Едва преступив порог, она тут же начинает отдавать распоряжения. Меня тащат в примерочную, и, не успев моргнуть, я уже стою перед зеркалом с вручённым мне платьем и подходящими туфлями. Приходится подчиниться, переодеваясь, я смотрю на себя в зеркало и впервые собой любуюсь. Платье красиво струится, подчёркивая грудь и плоский живот.* Вдоволь насмотревшись, я выхожу из примерочной. Никто моего выхода не замечает, ибо Шейла заняла всех продавцов, что-то им поручая и перепоручая. Лип стоял ко мне спиной. Подойдя к нему, кладу руку на плечо, и он подчиняется, поворачиваясь. Увидев меня, застывает. Спустя секунду, он, наклонившись к моему уху, шепчет:       — Ты пиздец какая красивая, — смутив меня, он зовёт Шейлу, которая тут же осыпает меня комплиментами.       Спустя примерно час. Мы выходим из этого магазина с платьем, туфлями и аксессуарами к нему. Даже не знаю, откуда у Шейлы столько денег. Сказав, что это платье мне на выпускной, она забирает его в охапку, и мы, наконец, покидаем адово место. Уже вечером, сидя в комнате, я рассматриваю ещё не до конца убранные вещи и решаю: может действительно смириться? Сдаться судьбе и плыть по течению? Не напрягаться из-за каждого проявления теплоты в мою сторону?       Смотря в потолок я не могу понять своих настроений. Антидепрессанты приняты, и я нахожусь в некой прострации. Простыни окутывают меня со всех сторон, и я накрываюсь одеялом, погружаясь в это ощущение с головой. В ощущение спокойствия, умиротворения. Мне нравится такой расклад, и я медленно погружаюсь в сон.       Как это бывает, когда ты, вроде бы, только уснул, а уже нужно вставать. Еле поднявшись с кровати, я бреду в душ. Позже, когда выхожу из дома, махнув Шейле на прощание, та целует меня в щёку, что приводит в некий ступор. И я иду в школу, гонимая порывами ветра, что теперь мне не страшны, вновь погружаюсь в размышления. Может, вот оно, то, чего я так долго хотела? Семейная идиллия. Завтрак по утрам, теплая постель и душ не только рано утром с подпёртой дверью. К этим мыслям я периодически возвращаюсь в течение всего дня.       Но для меня не проходит незаметно то, что Карла сегодня в школе я почти не видела. Лишь его спину. За закрывающейся в туалет дверью либо в компании со сверстниками. На общие уроки он приходит посреди занятия, на что учителя лишь закатывают глаза. Срывается с места он за секунду до звонка, словно жаждет избежать встречи. Мне всё никак не удается с ним даже поздороваться. И сидя на уроке, на который мы с ним ходим вместе, поглядывая на его пустующую парту, меня вдруг прошибает.       «А какого хера, ты ищешь с ним встречи?» — спрашиваю я сама себя.       «Ты не имеешь право в него влюбляться. Твоя боль ему не нужна. Твоя правда ему не нужна. Ты ему не нужна!»       Размышляю об этом уже идя из школы. На улице темно. Зима в своей полной красоте. Кутаясь в пахнущий магазином шарф, я оглядываюсь. Что-то не так.       «Ты это чувствуешь? Да! Его нет рядом!» — внутренняя я словно злорадствует над моими чувствами. Мне приходится усмирять завозившихся монстров.       Я не чувствую на себе его взгляд. Он не провожает меня до дома. Порыв ветра тормозит мой шаг, будто задерживая, отгораживая от чего-то нехорошего. Очень нехорошего.       Свернув с неплохо освещённой улицы, я иду в полумраке. Мои неторопливые шаги эхом раздаются в тишине. Я настолько громко думала, что не сразу заметила, как ко мне подкрались из-за спины. Огромная мужская лапища легла ко мне на лицо, закрывая рот. Пытаюсь рвануть, но это лишь усугубляет моё положение. Стоящий сзади прижал меня к себе. Он очень высокий, мускулистый. Голову резко наклоняют. Тут я чувствую укол, и сознание мутнеет, а с этим приходит реальный страх. Меня больше не держат, и я не могу удержаться на ногах, оседая на землю и отключаясь, слышу отдалённо женский голос:       — Наконец-то мы достали тебя, моя, душенька. Я тебе обещаю, мы повеселимся вместе.       Чей он, я понять не смогла. Моя щека соприкасается с холодной брусчаткой улицы. Сознание уплывает от меня. Последнее, что я вижу — это три силуэта, возвышающиеся надо мной. Последнее, что приходит в мою голову — это то, что я конкретно попала.