Телохранители или "Боже, зачем я связалась с ними?!"

Автор снова и снова приносит свои глубочайшие извинения по поводу такой ужасной задержки. В последнее время его здоровье резко подкосилось, и сил на написание продолжения просто не было :( Ну, а еще автор тянет кота за хвост, т.к. понятия не имеет, что писать в следующей главе. Долгожданная встреча братьев, слезы/сопли/обнимашки, сами понимаете :D Спасибо вам за то, что читаете, ждете и терпите. Вы самые потрясающие читали в мире! :3 А... ну, и... Приятного прочтения! ^^ _____________________________________________________________________ — Проходи, не стесняйся. Чувствуй себя, как дома. «Чувствуй себя, как дома...» Вроде бы обычная фраза. Приветливая, доброжелательная. Человек, сказавший ее, будто вверяет тебе нечто сокровенное, личное, тайное. Его дом – твой дом. Этот принцип действует среди близких людей, в противных случаях вся эта приветливость превращается в иронию и насмешку. Жестокую и неуместную настолько, что хочется сбежать из злополучного дома. Ах, если бы Хината могла так сделать... Вместо этого, она едва заметно кивает головой, неумело снимает обувь и босыми ногами топает вслед за старшим братом Саске. Гнетущее чувство пустоты витало в затхлом воздухе, смешавшись с мелкими пылинками, встревоженными появлением нежданных гостей. Деревянные доски пола неприятно холодили кожу стоп. Все вокруг казалось серым и невзрачным. За окнами бурлила жизнь – люди, спеша по своим делам, о чем-то разговаривали, сигналили машины, вдали слышался собачий лай и задорное пение птиц, что нежились в солнечных лучах. Мир был живым. За окном. Но не здесь. Не в темных углах пустынных комнат, где пряталась тишина, не на книжных полках, где мертвым грузом лежало забвение, и не в шкафах, где нашли свой приют страх и скорбь. В этом Богом забытом месте больше нет жизни. И кажется, что старик Хронос в силу своей забывчивости оставил здесь свой волшебный механизм, который способен останавливать время. Идя вдоль по коридору, Хината лишь украдкой посматривала сквозь приоткрытые двери, ведущие в самые обычные комнаты. Гостиная, столовая, кухня, спальня, детская... Детская. Со смешными обоями синего света, с разбросанными по полу игрушками и маленькой кроваткой. С большим зеленым динозавром, стоящим на полке. С маленьким телевизором, стареньким видеомагнитофоном и кучей кассет с мультфильмами. С кучей красочных книг, на страничках которых уже долгие годы хранятся всеми любимые детские сказки. И с листами, вырванными из альбома. Только сейчас Хината поняла, что стоит в центре этой комнаты, и у самых ее ног лежит детский рисунок. Наклонившись, она аккуратно поддела бумагу пальцами и подняла вверх, чтобы лучше рассмотреть картинку. Краска поблекла, и когда-то яркие цвета теперь терялись на фоне пожелтевшей бумаги. Красная пожарная машина была совсем не красной, а бледно-оранжевой, а человечки, суетящиеся вокруг нее, - серыми и похожими на жутких призраков. — Это комната Саске. Хината дернулась от неожиданности и кинула испуганный взгляд за спину, боясь того, что ее накажут за такую наглость. Но ничего, кроме слов, не последовало. — Он всегда разбрасывал игрушки по полу и собирал их только тогда, когда отец в очередной раз наступал на маленького оловянного солдатика, спрятанного в длинном ворсе ковра. — Итачи, сложив руки на груди, с отстраненным видом подошел к столу, где лежала целая стопка альбомных листов. — А еще он очень любил рисовать. Этот талант он получил от мамы, которая променяла славу и богатство на мужа и двух детей-сорванцов. Уже в том юном возрасте он сокрушался по поводу ее решения, и мечтал стать великим художником. Хината никак не могла понять смысла слов Итачи. Если бы он просто игнорировал ее, все было бы проще. А теперь она не знает, как реагировать на его слова. Злиться, бояться или же попытаться понять? Глазами переполненными животного страха, она смотрела на старшего брата Саске и в мыслях молилась, сама не зная о чем. Ей было страшно только от одного только взгляда, невольно брошенного на убийцу. Паника вперемешку с ужасом, подобно титановым цепям, сковывали тело и тянули вниз, к земле. И ничто не могло помочь избавиться от этого давления, кроме вопроса, который Хьюга с огромным усилием смогла выдавить из себя: — Зачем ты мне это рассказываешь? Итачи поднял со стола альбомный лист и с задумчивым видом стал изучать неровные цветные линии, начерченные старыми карандашами, которые пересекались между собой, соединялись и расходились. По-отдельности они не представляли собой ничего, кроме обычных неровных полос, но если собрать их воедино – обретется смысл. И обычный альбомный лист уже не содержит беспорядочный набор линий. На нем изображена картинка, нарисованная детской рукой. — Ты же хотела узнать о прошлом Саске. Я тебе его рассказываю. Холод, которым был пронизан голос парня, кажется, парализующе подействовал на девушку - она перестала чувствовать пол под ногами. Она вообще не чувствовала ног. Мысль, словно дикая птица в клетке, забилась в ее голове, причиняя сильную, тупую боль. «Я хочу, чтобы ты ушел» И не потому, что это убийца, и Хината чувствует тебя дискомфортно рядом с Итачи, а потому, что слова, касающиеся его младшего брата, больно резали по истерзанному сердцу. Кажется, чувство вины перед ним будет преследовать девушку до самой ее смерти. — Почему ты привез меня именно сюда? Это же твой дом. — У меня нет дома. Хьюга готова была поклясться, что почувствовала нотки грусти в голосе Итачи. Она сразу же вспомнила о таблетках, которые увидела в его комнате, и мысли, закравшиеся в ее голову в тот момент. — Ты... Ты болен? — неуверенно спросила она, мысленно ругая себя за такую дерзость. Она хотела бы сейчас замолчать, но слова против ее же воли срывались с губ. — Мой отец может помочь тебе. Мы найдем хороших специалистов. Они вылечат тебя. — Ты, действительно, очень глупа, если заботишься о преступнике, — разочарованно пробормотал Итачи и сокрушенно покачал головой. Аккуратно положив лист на стол, он повернулся лицом к девушке. — Беспокойство о других – непозволительная роскошь, за которую приходится платить страшную цену. — Так говоришь, будто сам через это прошел, — не подумав ляпнула Хината. Но отпираться было уже поздно, поэтому, заметив тень непонимания, что мелькнула в черных глазах, она решила продолжить: — Имеешь в виду Саске? Вот только, что же это за беспокойство такое? Сломал жизнь младшему брату и продолжаешь ему досаждать. Неужели, в тебе не осталось хоть капли сочувствия и понимания? Набрав побольше воздуха в легкие, Учиха медленно выдохнул и с загадочной, едва заметной на бледных губах улыбкой закрыл глаза. Мысли, жужжащие подобно рою пчел, были известны только ему самому. Он мог бы ответить на все вопросы девушки, но не видел в этом смысла. Точнее, ему не хотелось отклоняться от намеченного плана. Находясь под пристальным взглядом, с невозмутимым видом Итачи достал из кармана телефон, пару раз нажал на дисплей и поднес аппарат к уху. Длинный, протяжный гудок резал уши и пульсирующей болью отзывался в голове. Да, возможно, это и не из-за гудка, но... Итачи хотелось в это верить. А самовнушение – штука очень сильная. В трубке послышался короткий щелчок и сквозь плотную пелену шума стал пробиваться сиплый мужской голос. — Хатаке Какаши. Следователь. Вы звоните... Дальше Учиха слушать не стал – сбросил вызов и, повертев в руках телефон, пробурчал себе под нос: — Быстро же ты с ним расправился. В глазах девушки проскользнула тень беспокойства. — О ком ты? — недоверчивым тоном спросила Хината и испуганно попятилась назад. Итачи лишь помотал головой в стороны, тем самым давая понять, что знать это девушке не надо. Постояв немного, он убрал телефон в карман, окинул комнату оценивающим взглядом и равнодушным тоном произнес: — Не пытайся сбежать. Я все равно тебя найду. Хината широко распахнутыми глазами смотрела на человека, который спокойно шел в выходу из комнаты. Его равнодушие не просто удивляло – оно пугало и заставляло сердце в страхе сжаться в маленький комок. Даже в голове не укладывается, как Саске раньше уживался с этим флегматичным существом. — Зачем ты так с ним обходишься? — прошептала она, скорее себе, чем Итачи, но тот все равно услышал вопрос. Всего на пару секунд задержавшись у раскрытой двери, он покинул комнату и, устало навалившись на стену, вздохнул. Быть может, при других обстоятельствах он и рассказал бы все Хинате... Но не здесь и не сейчас. ... «— Ты опять снимаешь?! — возмутилась женщина, глядя в объектив. — Фугаку, я заберу у тебя камеру!» Женщина не выглядела рассерженной, а скорее наоборот – веселой и немного смущенной. В ее добрых глазах медленно догорали лучи уходящего за горизонт солнца. Их бездонная тьма не отталкивала, а манила и завораживала. Длинные темные волосы на свету отливали холодной синевой и напоминали благороднейшего цвета ткань, сотканную из шелка. На тонких губах застыла легкая улыбка. Кожа в контрасте с темными волосами и одеждой была белоснежной и, кажется, светилась изнутри. Женщина не была ни на кого похожа, но в то же время... Теперь стало понятно, в кого пошел Саске. «— Ты сама говорила, что у нас мало фотографий, и на память почти ничего нет, — прозвучал мужской голос за кадром. В ответ женщина сложила руки на груди, недовольно цокнула и повернулась спиной к своему мужу. — Лучше детей поснимай... — Уже, — ответил мужчина, и объектив камеры навелся на двух детей, сидящих на скамейке и непринужденно о чем-то болтающих. — Саске! Итачи! Помашите папе! Дети прервали свою беседу и вопрошающе уставились на мужчину, который при виде их недоумевающих лиц стал тихонько хихикать. Младший, переведя взгляд немного правей, спрыгнул со скамейки, со всех ног помчался к матери и запрыгнул к ней на колени, отчего та удивленно охнула и запричитала: — Маленький попрыгунчик. Маме же тяжело тебя держать. И перестань ногами дрыгать. В ответ ребенок звонко рассмеялся и заерзал в попытке поудобней устроиться. — Саске, успокойся, — все тем же спокойным и равнодушным тоном произнес старший брат, подойдя к нему. Мальчик успешно пропустил мимо ушей слова брата и в довершение ко всему показал ему язык. Внезапно где-то раздался телефонный звонок, и мужчина, тихо выругавшись, принялся искать аппарат. — Слушаю, — немного раздраженным голосом произнес он, все еще продолжая снимать свою семью. — Что? И когда это случилось? Да, Хиаши, я приеду. О Хинате позабочусь, не переживай. Нет, мне не сложно... — Что случилось? — обеспокоенным тоном спросила женщина, глядя на своего мужа. — Жену Хиаши увезли на скорой. Он поехал за ней, а мне нужно за Хинатой присмотреть, — мужчина шумно выдохнул и, понизив голос, добавил: — Как будто я им сиделка какая-то... — Фугаку! — возмутилась женщина. — Как ты можешь такое говорить?! Хиаши твой друг... — Не начинай, Микото. Ты знаешь, какие у нас сейчас отношения. — Хотя бы сейчас забудь о своей гордости. У Хиаши проблемы и он нуждается в твоей поддержке. Хинату привези ко мне, а сам поезжай в больницу. Мужчина опустил руки, отчего камера теперь снимала не людей, а густую зеленую траву. — Итачи, присмотри за Саске. — Понял. — Братик, что происходит? Кто такая Хината? И куда мама ушла? — Идем, Саске...» Последнее, что прозвучало в динамиках, было недовольное ворчание ребенка. После этого запись оборвалась и экран погас. Хината подошла к небольшому столику, где стоял видеомагнитофон, и достала оттуда старую кассету, которую решила посмотреть. Ноги предательски задрожали, и девушка без сил рухнула на холодный пол. Обхватив руками голову, она с силой зажмурила глаза и попыталась сдержать слезы. Глядя на маленького Саске, она вспомнила мальчика, которого видела в детстве... Тогда, у рождественской ели, морозным вечером. Она даже подумать не могла, что спустя столько лет снова встретится с ним. Повзрослевший, вечно угрюмый и серьезный, он едва ли был похож на того милого и скромного мальчика, коим являлся в детстве. И все-таки мир очень тесен. Но странным было еще то, что отношения между отцами Саске и Хинаты были не просто деловыми, а... дружескими. Хината ничего такого не помнит, да и отец никак не показывал это. «...Ты знаешь, какие у нас сейчас отношения...» И что значат эти слова? Вопросов целый океан, и никто не может на них ответить. Остается только строить догадки и мучиться от неизвестности. ... Мутная жижа темно-коричневого цвета слабо блестела в свете лампы, что висела в дальнем углу небольшой комнаты. Опустошенный взгляд изучал едва заметный дымок, исходящий от этой самой жижи. Горячая кружка отдавала все свое тепло пальцам, мертвой хваткой вцепившимся в нее, но никак не могла согреть их и избавить от обжигающего холода. Подняв руки, человек поднес ее к губам и слегка наклонил, давая горьковатой жиже влиться внутрь. Слабая боль тут же сковала язык и горло – ожог. Но человек никак на это не реагировал. Сейчас Саске было абсолютно плевать на самого себя, на свое состояние. Осознание того, что он натворил, как снежный ком свалилось на голову и, кажется, навечно поглотило несчастного. В тот момент он плохо отдавал себе отчет, но это не оправдывает того, что он лишил жизни невинного человека. Как он теперь будет жить? Спать по ночам? Радоваться новому дню? Внезапно раздавшийся звонок прервал поток мыслей, образовавшийся в голове парня. Номер, высветившийся на дисплее, показался незнакомым, но он все равно решил ответить. И как оказалось не зря... — Жестоко ты обошелся с моим напарником. Неужели, так сильно ненавидишь меня? — прозвучал в трубке насмешливый тон. Саске почувствовал, как внутри него зарождается всепожирающее пламя злости. — Итачи, — сквозь зубы процедил он и изо всех сил сжал горячую кружку, дабы хоть как-то удержать рассудок. — Где все началось, там все и закончится. Жду тебя в полночь. Одного, иначе пострадает девчонка. До встречи... мой глупый маленький брат. В трубке послышались короткие гудки, но убирать телефон от уха Саске явно не собирался – он как статуя застыл в одной позе, безумными глазами уставившись в одну точку. И только бешено бьющееся сердце выдавало в нем живого человека. До омерзения противный голос брата все еще звучал в голове Саске, снова и снова повторяя услышанные слова. И в этом темном урагане стала проглядываться ужасная, но в то же время прекрасная мысль. Кошмар, которому не было конца и края, закончится. Сегодня Саске освободится от своей тяжкой ноши, от своего бремени... Он отомстит за свою семью. Он убьет Итачи.