Чайки на воде. Глава 20
15 марта 2017 г. в 15:33
545 г. П. Э.
Белоснежный город, привольно раскинувшийся на берегу моря, сливающегося с лазурью неба, тянулся тонкими шпилями башен ввысь. Казалось, всё здесь было белым и голубым, а других цветов и не существовало вовсе. По бирюзовой глади воды сновали корабли под белоснежными парусами. Слепящие лучи солнца отражались от белых камней, искрясь в голубых фонтанах, а в небесной синеве летали большие белые чайки. Горячий сухой воздух дрожал неверным маревом, вися над стенами, отчего очертания построек вдали казались размытыми.
Прислонившись к неизвестно как сохранившемуся здесь дереву граната, Трандуил сидел на каменных плитах, вытянув одну ногу и положив руку на согнутую в колене другую. Тонкий слой пыли недвижимо лежал на замшевых сапогах, давно позабывших свой первоначальный цвет. Выцветший камзол, небрежно завязанный, съехал набок, открывая взору не менее старую рубашку с тонкой искусной вышивкой по вороту. Нитки выгорели на солнце, и лишь пристально приглядевшись, можно было разглядеть первоначальный узор: бывшие когда-то ярко-розовыми кувшинки с зелёными листьями-чашами.
Трандуил рассеянно провёл рукой по шее, пробежав кончиками пальцев по узору. Вот и эта тонкая вышивка бледнела и истиралась. Одно из немногих напоминаний о Нарэлен. О том, что она действительно была. То малое, что могло о ней напомнить, сгорело во дворце Гаваней Сириона. Лишь меч да рубашка, что была на нём тогда, в день, когда город стёрло пламя. Если бы ещё и память можно было так просто стереть… Трандуил прикрыл глаза, даже с закрытыми веками видя перед собой всё тот же пейзаж, что являлся ему в кошмарах последние несколько лет: море, ненавистное, непостижимое, бескрайнее.
Море растворилось, и перед внутренним взором снова встало её лицо. Он помнил его, помнил до малейшей чёрточки, до крохотной родинки у правой брови. Той, что никому и никогда не была видна — пряталась в изогнутой дуге. Он знал о ней. Помнил. Зачем? Хотя… это ведь больше не важно. Вопросы, терзавшие первое время, постепенно отступили перед тупым безразличием, всё больше поглощавшим разум.
Чего он ждал, сидя так на одной из самых высоких точек города-острова Балар? Он не мог объяснить этого ни друзьям, приходившим к нему почти каждый день, ни родителям, мудро оставившим попытки расшевелить сына вопреки его желанию. Он не мог объяснить этого самому себе. Но совершенно твёрдо знал одно: снова начинать жить в неизвестном городе, начинать с самого начала, пытаясь сделать вид, что потери не самое страшное; что полно сил — забыть о том, что опять пришлось оставить, бросить — он не сможет. Нет, не хочет — более подходящее определение. Не хочет. Он больше ничего не хочет. Казалось, боли уже не может быть больше. Нет, оказывается, может. И когда её набирается столько, что боль готова выплеснуться через край, приходит ничто. Пустота. Безразличие. Холод.
По склону покатились мелкие камушки, заставляя обернуться на звук. Тинвен медленно поднималась к нему, неся корзину с едой. Она часто приходила и садилась рядом, в основном молчала, но иногда рассказывала обо всем, что творилось внизу, а иногда они вместе вспоминали Дориат, всё больше и больше отдаляющийся и тускнеющий в памяти.
— Сегодня очень жарко, — тяжело дыша, произнесла эльфийка и поставила корзину в тень. — Если бы ты соблаговолил спуститься, не пришлось бы тащить тяжесть в такую даль.
— Ты так говоришь, будто тебе неприятно это делать, — с улыбкой произнёс Трандуил, глядя на раскрасневшуюся Тинвен. Бисеринки пота блестели на её висках, прячась на лбу за прилипшими влажными прядями. Подол платья цвета весенней листвы посерел от пыли.
— Неряшлива, хочешь сказать? — проследив за его взглядом, Тинвен усмехнулась и опустилась рядом, вытягивая ноги. — Я бы могла сказать то же самое о тебе, но лучше не буду бесполезно тратить силы.
— Не надо, — покладисто ответил Трандуил. — Что ты там принесла? — Он с любопытством потянулся к корзине, пытаясь угадать, что скрывается под цветастой тканью.
— Еду, — Тинвен отодвинула корзину в сторону. — Погоди.
— Мы кого-то ждём?
— Ждём, — Тинвен прищурилась, глядя на сияющую лазурную чашу моря внизу. — Смотри, они опять куда-то собрались… — она указала на пару кораблей, лениво выходивших в открытое море. — Что там делать на забытом Валар материке? Что искать?
— Знаешь, я иногда думаю, что нам стоило бы идти дальше, — задумчиво проследив за её взглядом, протянул Трандуил. — Туда, за горы Эред Луин. В Средиземье.
— В Средиземье? — Тинвен посмотрела на восток: туда, где в белесой дымке пряталась далёкая земля. — Мне становится не по себе, когда я думаю об этих землях.
— А здесь, на острове, со всех сторон окружённом морем, тебе хорошо? — Трандуил пытливо заглянул в ее глаза. — Здесь даже деревья все наперечёт, как тут вообще жить можно?!
— Ты поэтому так стережёшь этот гранат, будто стоит его покинуть и он исчезнет? — улыбнулась Тинвен. — Но ты прав. Я не представляю, как здесь можно жить. Годы, что мы здесь сидим, кажутся самыми долгими за всю мою жизнь. И при мысли о том, что мы проведём здесь всё отпущенное нам время, мне хочется броситься в море с самой высокой скалы…
— Вслед за Эльвинг? — зло усмехнулся Ороферион. — Говорят, её полёт был прекрасен. Хоть и короток.
— Ты жесток, — отметила Тинвен, покосившись на него. Трандуил лишь пожал плечами, прищурившись.
— Ты предлагаешь жалеть слабых и глупых? Тех, кто своими решениями обрёк тысячи на смерть? Тех, кто бросил детей, предпочтя разбиться и утонуть, только бы не принимать ответственность за содеянное?
— Ты же видел её, — тихо проговорила Тинвен. — Новую звезду. Гил-Эстель.
— Надежда, — Трандуил буквально выплюнул это слово. — Сильмарилл, что забрал столько жизней, превратился в свет надежды… Иногда Валар в своей иронии превосходят самих себя. Хочется верить, что Эарендил видит, что стало с его детьми по воле его жены. Что она стоит рядом и день за долгим днём умирает от сознания того, что они погибли…
— Ходят слухи, их забрали Маэдрос с Маглором, — осторожно сказала Тинвен. Любое упоминание феанорингов вызывало у Трандуила вспышки гнева. Или же он впадал в глухую задумчивость и молчал по нескольку дней. Однако сегодня сын Орофера лишь искривил губы да покачал головой.
— И здесь они отличились… — он мрачно хмыкнул: — Грехи искупить пытаются. Совесть замучила. Когда-нибудь это должно было произойти.
— Думаешь, Элронд и Элрос ещё живы? — спросила Тинвен, ободрённая тем, что Трандуил не спешит замыкаться в себе.
— Живы? Несомненно. Маэдрос не убивает детей. Да и Маглор не лишен разумности… — Трандуил осёкся. Перед глазами вновь встал прогорающий город и взмахнувшая руками рыжая фигурка, скрывающаяся под водой. Он помнил до крохотных деталей тот миг. Помнил даже свист стрелы, которая пролетела мимо его уха и задрожала, вонзаясь в её грудь. Помнил радостный вскрик одного из воинов, что стоял в лодке, опуская лук. Он знал его, лучника из Гондолина. Воина из дома Небесной Арки. Те всегда били без промаха. И теперь Нарэлен больше нет. Потому что чудес не бывает. А иногда они и не нужны вовсе. Трандуил тряхнул головой, заставляя себя отвлечься.
— Что нового в городе? — Он потянулся к корзине и вытащил большое зелёное яблоко, впиваясь в него зубами.
— Нового? — Тинвен хмыкнула. — Что здесь может случиться? Гил-Гэлад на днях сочинил новую песнь. Лэ о золотоволосой деве и отважном воине. Синголло до сих пор Келеборна ходит подначивает. Амдир и Орофер на виноградниках поселились, Кирдан из гаваней не выходит… Что нового? Жизнь стоит. Здесь она застыла навсегда, — эльфийка вздохнула, подтянула колени к груди и положила на них подбородок.
— Жаль, что нельзя застыть вместе с ней, — еле слышно проговорил Трандуил, замахиваясь, чтобы выбросить огрызок.
— Что ж, с прицелом у тебя всегда было не очень, — прозвучал веселый голос, а следом из-за камней показался и его обладатель, несущий в руках корзину. — Сколько раз я говорил — не стать тебе лучником, не надейся даже!
Небольшой пригорок в одно мгновение стал средоточием веселого шума. Друзья располагались под скудным клочком тени, раскладывая многочисленную снедь и перебрасываясь шутками.
— Смотрю, вам сегодня заняться нечем. — Трандуил наблюдал за их приготовлениями.
— Как и всегда, — легко пожал плечами Синголло. — Как награда за годы труда. Тишина и покой, — он скривился, пытаясь устроиться поудобнее на камнях. — В который раз себе говорю — бойся своих желаний. Ведь мечтал же об отдыхе…
— А сейчас о чём мечтаешь? — Трандуил повернулся к другу.
— Сейчас? — Синголло задумчиво пожевал нижнюю губу, прищурил зеленые глаза. — Не знаю, Трандуил. О чём теперь мечтать, когда имел всё, что можно было пожелать? У меня был дом, был король, была служба… Был лес, в конце концов! — он опустил голову, горько качнул русыми косами. — Да что же мы, в самом деле! Только и делаем, что лелеем прошлое, перебирая воспоминания! Я ведь никак собрать воедино себя не могу. После Дориата было тяжело, после Гаваней… Сколько можно? — разведчик повернулся к другу, ловя его взгляд, такой же пустой и потерянный. — Что дальше, Трандуил? Что будет дальше? Опять сначала? Где? Здесь? Да лучше сразу умереть!
— Как же мы все похожи, — хмыкнула, не удержавшись, Тинвен. — И мысли у всех — одни.
— Ты можешь себе представить, что кому-то из синдар жизнь здесь по душе? — приподнял бровь Синголло.
— Амроту, — хохотнул Трандуил.
— Да ему везде хорошо, — махнул рукой разведчик.
— Ты ведь тоже об этом думаешь, — Ороферион пристально взглянул на друга. — О том, что надо уходить.
Синголло молча кивнул, вытягивая длинные ноги.
— Я считаю, надо поговорить с синдар. С теми, кто захочет уйти.
— Ты всё-таки спустишься со своего насеста? — насмешливо протянула Тинвен.
— Ради того, чтобы покинуть его навсегда, — в тон ей ответил Трандуил.
— Келеборн уж точно пойдёт, — хитро подмигнул Синголло. — Вот уж кто мечтает подальше отсюда уплыть.
— Тинвен о чем-то говорила, — улыбнулся Ороферион. — Кажется, о Гил-Гэладе и одном из его заунывных Лэ.
— Иногда ты пропускаешь нечто поистине интересное, — разведчик потянулся и достал бутылку вина. — Я никогда не смогу повторить этого, но мне кажется, особо проникновенные моменты запомнил Келеборн. До сих пору слышу, как он возмущённо шипит, повторяя некоторые фразы…
— «…И госпожа, презрев опасность, бросается к его ногам…», — нараспев произнесла Тинвен, задрав подбородок.
— Погоди-погоди, — подхватил Синголло. — «Прекрасный воин, верь, молю я, мне жизни нету без тебя…». И что-то там про мужа, который то ли погиб, то ли умирает где-то…
— Там про мужа не говорится, — с укором посмотрела на него Тинвен. — Он про брата написал.
— Ну да, подразумевая не брата вовсе. «…Увы, среброволосый эльда… что был рожден под светом звезд… Отважный короля племянник… бесславной смертию сражён…».
— Вы становитесь придворными сплетниками, как я погляжу. — Трандуил с интересом наблюдал за их перепалкой.
— А что ещё здесь делать? — вздохнул Синголло. — Иногда забредаю на виноградники, но слишком тяжело смотреть на них — сразу вспоминаю свои, погибшие, засохшие… — разведчик преувеличенно громко вздохнул и повернулся к морю, морщась от нестерпимого блеска. — Смотри, корабль возвращается. Большой. Я таких здесь пока не видел.
— Может, они давно отплыли, — предположил Трандуил, пытаясь разглядеть очертания судна. — До того, как мы здесь появились.
Не отрываясь, эльфы следили за кораблём, чувствуя, как их сковывает неясная тревога.
— Красивый, — прошептала Тинвен, разглядывая плавные очертания. — Похож на те, что здесь строят, но всё-таки другой.
— Больше, — согласился Трандуил. — Намного больше.
— Посмотри, чей там флаг, — прищурился Синголло. — Не могу разглядеть.
— Не вижу, — досадливо проговорил Трандуил. — Слишком далеко.
— Ещё один! — воскликнула с волнением Тинвен. Она поднялась, будто надеясь, что это поможет лучше разглядеть спешившие в порт корабли. Они покачивались на волнах, как огромные чайки, присевшие отдохнуть от полёта.
— И ещё! — взволнованно проговорил Синголло. — Ты ведь не думаешь… Это ведь не может быть… А если…
— Пойдём, — решил за всех Трандуил. — Посмотрим сами.
Быстро переглянувшись, Синголло и Тинвен поспешили вниз, за другом, который будто и не сидел всё это время, ловко перепрыгивая с камня на камень.
В порту давно заметили приближение пришельцев. И судя по всему, их здесь ждали. Кирдан застыл, как изваяние, сжимая и разжимая руку на рукояти меча. Трандуил с удивлением смотрел на него — оружие на острове почти никто не носил — не было необходимости. Рядом, выпрямившись, натянутый, как струна, замер Гил-Гэлад. Синий плащ бил по ногам, блистая серебряными звёздами по подолу. Переведя взгляд дальше, Трандуил заметил отца и Амдира, отмечая неестественную бледность на их лицах. Оба надели венцы, что вывезли с собой из Гаваней, те, что носили ещё в Дориате. Торжественное и тревожное молчание витало над набережной, отражаясь во взглядах, обращённых к морю. Осторожно пробираясь к Ороферу, Трандуил, Синголло и Тинвен оглядывались, гадая, что случилось за те несколько часов, что их не было.
— Трандуил! — Келеборн первым заметил их, вскидывая руку. Друзья поспешили к нему, отмечая пышность белоснежных, украшенных серебряной вязью одежд. Галадриэль стояла рядом, безостановочно стискивая руки, не сводя глаз с горизонта.
— Ты, я смотрю, тоже при полном параде, — с лёгким удивлением проговорил Трандуил, окидывая друга оценивающим взглядом. Он впервые почувствовал себя неловко в выцветшей пыльной одежде. Выделяться среди толпы он привык другими способами.
— Ты ведь не в курсе, как я понимаю? — Келеборн смотрел на друга, не скрывая радости от того, что тот наконец спустился вниз, покинув свой пост под гранатом.
— В курсе чего? — резко спросил Синголло, поворачиваясь.
— Корабли. Кирдан узнал их, — Келеборн набрал в грудь воздуха, словно собираясь сообщить новость, что изменит их мир. — Это корабли тэлери.
— И? — всё ещё не понимая, спросил Трандуил. — Здесь все корабли принадлежат тэлери.
— Нет, ты не понял, — нетерпеливо проговорил Келеборн. — Это корабли тэлери. Из Валинора.