Верь в Рождество

      Улочки спального района пригорода Лондона укрывались снежным покрывалом. Снег, под светом фонарей и проезжающих мимо машин, искрился золотом и серебром. Маленькие снежинки танцевали свой воздушный танец, до тех пор, пока не касались на земли. Пригород уже засыпал, в окнах домов на вторых этажах, в спальнях, горел приглушенный свет, а на улицах стояла тишина. Опустевшие улицы, с ветками деревьев облепленных снегом, создающие загадочные арки и своды, заставляли верить в волшебство и чудеса Рождества.       По узкому тротуару, шла девушка, завороженно глядя вверх, наблюдая за невесомым вальсом над своей головой. Подставив свое лицо, с немного курносым носиком, игривым снежинкам, и сапожками утопая в свежем, мягком снеге. На ее лиловом пальто и в кудрявых, непослушных волосах поселились снежинки. Они медленно опускались на ткань и каштановые пряди, замирая и сияя в свете уличных огней спящего города.       Подойдя к своему дому, Гермиона заметила, что сегодняшний снег создал на крыше блестящую шапку, которая напоминала перину укрывшую ее дом и сохраняющую тепло и уют. На первом этаже в гостиной горел свет, улыбнувшись, девушка поднялась на крыльцо и нажала на звонок.       — Долго ты возвращалась с работы, — отворив дверь, приветливо улыбнулся рыжий парень.       — Так получилось, пришлось задержаться, — сняв с себя сапожки и пальто пояснила девушка. — Сейчас ведь будут праздники, а работу нужно выполнять. Вот и приходиться задерживаться.       — Ну сейчас же уже половина одиннадцатого! Нельзя находиться на работе с восьми утра и до десяти вечера!       — Я еще немного прошлась по улицам, — пожала плечами девушка.       — Значит ко мне ты не торопилась? — поинтересовался он.       — Рон, ты должен понять, что насладиться тишиной и красотой сочельника можно не только в шумной компании, но и в одиночестве.       — Сочельник и Рождество — это семейные, слышишь Герми, семейные праздники! — повысил голос юноша. — А ты лишь работаешь или сидишь одна!       — Рон, если бы я не работала, то мы бы не смогли купить дом, даже в рассрочку, не сможем съездить на отдых следующим летом. Понимаешь, летом будет отпуск, во время которого мы отдохнем, а в остальное время, нам необходимо работать.       — Нет, Герм, это ты не можешь поставить семью выше работы, вчера мама была расстроена, что ты не пришла на обед.       — Знаешь ли, у большинства людей, четверг — день рабочий, а обед устраиваемый твоей мамой, по статистике в 85% случаев, начинается в три часа дня и в будни. А у меня работа заканчивается в шесть. Приходить, когда все расходятся мне не хочется.       — Я понял, ты считаешь нас ненормальными, лентяями, а меня — бедным. Да, я больше работы люблю отдых; да, мне не нравится моя работа и зарплата; да, я хочу иметь семью, в которой будет уют и всегда тепло. Разве это плохо? — Рон стоял напротив девушки, отчаянно жестикулируя. — Ты ведь знаешь, что меня взяли на эту должность, только из-за того, что я прошел войну с вами.       — А меня взяли на работу, потому что я доучилась и сдала ЖАБА, — холодно проинформировала шатенка, сложив руки на груди и прислонилась к стенке шкафа в прихожей.       — Ну конечно, как же мисс-Я-Всегда-Все-Узнаю потеряет год обучения, — попытался съязвить рыжий. — А я в это время зарабатывал деньги.       — Ты опять немного ошибся, Рон. Я находилась в Хогвартсе всего два месяца и затем сдала ЖАБА. Кстати, Гарри тоже готовился к экзамену, только полностью заочно, попутно работая в аврорате.       — Тебе всегда что-то не нравится. Я не могу так. Я любил девушку, которую знал до и во время войны, а не офисную стерву…       — Пошел вон! — лишь два слова слетели с губ девушки.       Захлопнутая дверь послужила концом истории любовных отношений двух гриффиндорцев.       Слезы застилали глаза, текли по щекам, а достигая подбородка срывались вниз. Также, как сорвалось вниз последнее звено держащее их отношения. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Гермиона решительно направилась к комнате Рона. Обида застилала глаза и диктовала свои правила не намеренная ждать. Распахнув дверь, девушка взмахнула палочкой и уменьшила вещи парня. Подозвав к себе сову, она взяла безразмерный мешок и просто отлевитировала туда все уменьшенные предметы из комнаты, одежда вместе со шкафом, письменный стол с бумагами, кровать с бельем, из ванной все флакончики, последними в мешок отправилась пара ботинок и пальто. Привязав к лапе совы мешочек и написав на пергаменте «Надеюсь оно не перемешается, хотя тут о порядке и не слышали», Гермиона выпустила сову в окно.       Сил оставалось лишь на душ и сон, слезы иссякли осталась лишь пустота. ***       Рождественское утро субботы гриффиндорка встретила в компании чашки крепкого кофе и круассанов. На подоконнике лежали подарки от друзей и знакомых, которые в красивых обертках отблескивали золотыми лентами. Влетевшая в форточку сова приземлилась на край стола. Письмо было от Рона, а сова никуда не собиралась улетать. Значит он хочет получить ответ. Раскрыв письмо Гермиона погрузилась в чтение.       «Герми, я сожалею о нашем вчерашнем разговоре, но ты должна понять… ты обязана это сделать, ради меня, ради нас! Письма в моей комнате от Лаванды ничего не значат, это пустяк. Не верь тому, что пишет Лаванда, я ее не люблю. Я люблю только тебя. Пойми, ты же против секса до свадьбы, а я же парень, у меня есть желания…, а Лаванда еще на шестом курсе, когда мы встречались была не против… Не надо рвать наши отношения. Я готов принять твои извинения сегодня в полдень в кафе Флориана, в Косом переулке. Напиши, удобно ли тебе. Рон».       — Это уже наглость! — возмутилась девушка обращаясь к сове. — Я же еще и извиняться должна…       Взяв лист пергамента, девушка начала писать ответ, периодически сердито поглядывая на не в чем неповинную птицу.       «Рональд, я понимать ничего не обязана. Вчера ты высказал достаточно, я приму к сведению твои слова. Писем я не видела, да и не стала бы их читать, но я тебе верю, так как ты знаешь на 100% о существовании этих писем и их проживании в твоей комнате. Если тебе хорошо с Лавандой — удачи, я не стану устраивать сцены ревности.       Порвал отношения как раз ты, я не хотела ссорится. Мне не в чем извиняться, так что не вижу смысла во встрече. Гермиона.»       Привязав свернутое письмо к лапке совы, девушка выпустила ее в окно. Стоя у открытого окна и провожая взглядом удаляющую птицу, шатенка заметила, что на улице все еще летят белые хлопья мягкого снега, ребята из соседних домов играют в снежки и лепят снеговиков, а взрослые идут с большими сумками из супермаркета.       Улыбка озарила лицо девушки, несмотря на немного подпорченное настроение. Она помнила, что в детстве верила в чудеса Рождества, особенно после поступления в Хогвартс. Ведь тогда, одиннадцатилетней девочке хотелось верить в магию, и это оказалось взаправду.       Захлопнув окно, Гермиона используя палочку трансфигурировала кактус в ель и повесила на лапы красно-золотые шары. Зеленые лапы ели и алые шары создавали контраст привлекая внимание и дарили чувство праздника.       — Зеленое и красное, это прям Слизерин и Гриффиндор… — пробормотала волшебница, продолжая украшение комнаты.       В половине двенадцатого девушка стала сомневаться в своем отказе от встречи с Роном, ведь возможно он не понял ее до конца, а она в свою очередь — его. А встретившись они бы могли поговорить и услышать друг друга. Понадеявшись на упорство Уизли, в том, что он решит придти, Гермиона собралась и аппарировала в Дырявый котел.       Выйдя в Косой переулок, девушка подняла воротник мантии и поплотнее запахнула подол, сегодня было особенно холодно, минусовые температуры стоявшие уже несколько дней никак не желали уступать место оттепели и двигаться дальше на континент.       В теплом и уютном кафе почти все столики были заняты, везде сидели парочки, лишь три столика в дальнем конце, возле рождественской ели, были свободны. Сев за один из них и заказав горячий шоколад и пирожное, Гермиона поглядела на часы. 12:06, решив, что Рон никогда не отличался пунктуальностью, девушка спокойно сидела за столиком. Спустя двадцать минут ожидания, гриффиндорке пришлось осознать, что эта пустая трата времени, и расплатившись за заказ она покинула уютное кафе.       Поднимаясь по улице вверх, шатенка стремилась попасть в книжный магазин и сделать себе подарок — очередную книгу, как прямо перед ней из лавки сувениров вышел Рон с Лавандой. Увлеченные друг другом они не заметили Гермиону, направляясь к Гринготсу.       — Скажи, Бон-Бон, а что у тебя с Грейнджер? — донесся голос Лаванды.       — Эээ… Ничего. Она же такая занудная и скучная, — ответил рыжий.       — Как ты вообще мог с ней встречаться, она же книжный червь! Даже красотой не блещет, одни мозги! Будто замуж будет выходить мозг, никак не ухаживает за собой! — стала возмущаться Браун прижавшись к Рону поближе.       — Сам не знаю, что тогда мне в ней нравилось…       Больше Гермиона не слышала, она стояла посреди улицы, глядя им вслед, понимая, что даже война не может сплотить людей. Смотря на их спины, девушка поняла, сегодня в подарок судьба преподнесла ей подарок — открыв истину в отношении с друзьями. Сегодня их стало меньше на двое, а по щекам вновь текли слезы.       — Грейнджер, — голос, манерно растягивающий гласные, выдернул из внутренней трясины гриффиндорку.       — Малфой, — опустив голову и вздохнув, девушка повернулась.       — Кто это тебя довел, Грейнджер? Я пришлю ему цветы, — с издевкой начал парень, но заметив, что девушка не злится, уже серьезно спросил юноша. — Что случилось?       Посмотрев в его серые глаза, она горько усмехнулась.       — Скажи, я действительно скучная, занудная и уродливая? — кусая губу спросила девушка.       — Нет, ты веселая, интересная и прекрасная, — ухмыляясь ответил блондин.       — Издеваешься, — констатировала гриффиндорка.       — Конечно, — ни капельки не смутился парень. — Это ты откуда откопала такую точную характеристику на себя?       — Браун… — прошептала Гермиона.       — Понятно, только заметь, она говорит это за твоей спиной.       — Мне от этого гораздо легче, — иронично согласилась девушка.       Стоя посреди оживленной улицы, Гермиона разговаривала с Малфоем, при этом они даже не огрызались и не оскорбляли друг друга. Наоборот, он даже пытался поддержать ее. Если бы ей сказали об этом еще год назад, то она рассмеялась и покрутила пальцем у виска.       — Когда это говорит один человек, я могу согласиться, а когда двое — это уже сформировавшееся мнение.       — А Браун обсуждала тебя с кем-то?       — Нет, она это обсуждала сама с собой! — разозлилась Гермиона и тихо добавила. — С Роном.       — Уизли поменял полушария головного мозга на полушария другого места, — фыркнул парень. — Меня этот выбор не удивляет.       Девушка сама не заметила, как стала слегка улыбаться и горечь немного отступила. Слизеринец смог заставить ее улыбнуться. Гермиона смогла с ним нормально общаться, только доучиваясь в Хогвартсе, ее тогда поразила его способность находить хорошее. По его словам, эта способность и помогла ему выжить на войне.       Он никогда не отрицал своей метки и принимал негативное отношение большинства людей к себе спокойно, сознавая, что это был его выбор и ошибки. Зная, что любое действие влечет за собой целую волну, что время залечит все, а жизнь бежит именно сейчас, он снова учился радоваться и улыбаться.       Таким его видели Блейз и Панси во время первых послевоенных месяцев, а потом они вместе с родителями покинули Великобританию и уехали во Францию, где нет отпечатка войны на каждом. Оставшись один, Малфой решил сдать экзамены и официально закончить обучение.       В Хогвартсе ему было тяжело, от него шарахались или глазели как на экспонат, лишь одна девушка спокойно относилась к нему, бесстрашно глядя в глаза. Со своего года вернулись в школу только он и Грейнджер. Остальные либо решили не сдавать экзамены, либо учились заочно. За два месяца, они успели сделать то, что не сделали за шесть лет — они увидели друг в друге равного, смогли спокойно разговаривать, без злобы и оскорблений, поддерживать и понимать другого, зная, что издевки и подколы не таят в себе злобы. Обращались по фамилиям, так было привычнее и являлось остатком прошлого, где не было смерти дышащей в затылок, где были детские переживания и радости, где праздники пахли именно так, как пахнут только в детстве.       Во время сдачи экзаменов, они помогали друг другу с подготовкой, не обращая внимания какие предметы приоритетнее — они готовились ко всем. Оба сдали экзамены на «Превосходно», теперь они числились лучшими учениками за последние 50 лет.       После школы их пути разошлись, Гермиона работала в Министерстве, а Драко — открыл свое дело связанное с зельями. Он всегда тяготел к зельям, но после смерти крестного, он решил найти зелье и спасать людей. С ноября по конец декабря они не пересекались, лишь обменялись парой писем, с головой окунувшись в дневные заморочки и проблемы.       И вот в Рождество, судьба играющая своими стеклянными шарами души столкнула их вновь, тогда, когда им нужна была опора и поддержка. У каждого был свой путь и своя дорога, а паутина жизни может развести или пересечь вновь…       — Эй! — парень щелкнул пальцами перед носом Гермионы, прервав тем самым ее размышления. — Ты где витаешь?       — А? Прости, что ты говорил? — вернулась на землю шатенка.       — Я спрашивал, как ты смотришь на то, чтобы отметить Рождество вместе со мной, — в конце юноша немного неуверенно повел плечом.       — А что ты один…       — Да, ни Блейз, ни Панси не приедут, у них это тоже первое рождество с семьей без страха. Без страха за родных и себя. Я, честно говоря, за них счастлив, они этого действительно заслужили.       — А родители? — тихо спросила девушка, осторожно двигаясь на опасной теме разговора.       — Они отдыхают, последний раз писали, когда наблюдали гейзеры на Камчатке, это где-то в России. Так что я лишь с эльфами и могу отмечать.       — Ладно, встречать Рождество в одиночестве, совсем грустно, — согласилась Гермиона. — Давай через час около магазина «Оптик-магии Нертона»?       — Договорились, — кивнул юноша и развернулся на каблуках.       Остановившись в нерешительности возле магазина ингредиентов для зелий, девушка потопталась и зашла внутрь.       У нее родилась абсолютно безумная идея, но ее нужно было проверить. Бывает так, что в голове вспыхивает лампочка. Появляется мысль, которая вроде бы могла придти и раньше, но отчего-то задержалась. Хотя на самом деле, идеи в голове появляются всегда вовремя.       — Мисс, что вам угодно? — улыбчиво спросил продавец.       — Ой, я даже не знаю, скажите, какие ингредиенты наиболее редки и ценны. Я имею в виду легальные, — сразу же поправилась девушка.       — Смотря для чего, мисс. Обычно редкие всегда имеют аналоги, менее качественные, более сложные, и прочие побочные эффекты, — продавец понизил голос. — Одно знаю точно, самый ценный, однако и опасный ингредиент — это кровь единорога. Она не заменяется ничем, способна спасти человека, даже если он уже практически обеими ногами в могиле и поправляет надгробный камень, но убийство животного страшный грех. И проклятие нависнет над…       — Спасибо! — широко улыбнувшись прервала его девушка, и пожелав счастливого Рождества выскочила из магазина.       До встречи оставалось еще двадцать минут. Должна успеть.       Выскочив из магического квартала, Гермиона рванула в ближайшую аптеку. А из переулка после нее переместилась домой. Гриффиндорка нашла свое любимое платье, синего цвета, подобрала волосы серебряным зажимом и взяв с собой серебристую сумочку, засунув туда коробку сахара и баночку мази, накинула длинное пальто и аппарировала на край Запретного леса близ Хогвартса.       Заходя в чащу все дальше, девушка шла по следу единорога, то тут, то там на голых ветках кустов были молочно-серебристые волоски. И вот в центре леса, на полянке, она увидела единорога. Он стоял величаво склонив голову и изучал девушку.       — Пожалуйста, мне очень нужно это, — зашептала Гермиона, стараясь не нарушить тишину леса. — Будет немного больно, но у меня есть вкусняшки…       Подойдя к нему, гриффиндорка дала кусочек сахара единорогу, а потом достав из сумочки шприц и спирт, аккуратно начала производить сбор крови, прекрасный единорог стоял практически не шевелясь, изредка всхрапывая. Когда десять кубиков шприца наполнились — девушка помазала это место заживляющей мазью и покормила животное. Перелив из шприца во флакон, Гермиона попрощалась с ним и начала пробираться к выходу из леса. Поражаясь, как все оказалось просто.       — Знаю, я опоздала на десять минут, — начала Гермиона оказавшись лицом к лицу с Малфоем.       — Ничего страшного, Грейнджер, просто пунктуальность у тебя уже ушла праздновать. Пойдем, эльфы готовят ужин, ты ведь не станешь им раздавать одежду в виде подарков? — притворно серьезно спросил Драко.       — А можно? — улыбнулась гриффиндорка.       — Если сама после этого станешь работать вместо домового эльфа, то я пожалуй разрешу тебе освободить одного, — самодовольно улыбнулся в ответ парень.       — Да ну тебя! — воскликнула девушка и они аппарировали.       Оказавшись перед воротами Малфой-менора, Гермиона невольно содрогнулась. Уж больно недавно происходили все события, уж слишком свежа была кровавая надпись «Грязнокровка», кинжалом выведенная Беллатрисой на ее предплечье. Мрачный особняк из темно-серого камня, с тянущимися в тучи остриями башен, окруженный большим садом, вызывал чувство дискомфорта и напряжения.       — Как ты здесь живешь? — поинтересовалась девушка и ее передернуло.       — Это мой дом, и в нем были не только мрачные моменты. Обещаю, ты тоже изменишь свое отношение, просто попробуй… довериться мне.       Распахнувшиеся ворота и прямая дорожка к замку пробежали мгновениями, сейчас Гермионе предстояло увидеть место пыток еще раз. Открыв входную дверь, слизеринец пропустил шатенку вперед и стал позади нее. Зал озарился тысячами свечей, глаза девушки расширились, а взгляд прикован к месту под люстрой. Перед глазами вновь замелькали картинки: Беллатриса, нож, кровь, боль, крик… Теплая рука сжала ладонь девушки призывая вернуться.       — Да, я тут… — ответила гриффиндорка. — И я тебе доверяю. Драко помог снять девушке пальто и передал повесить эльфу.       — Тут я играл с теткой Элизабет, когда мне было пять. Она тогда мне наколдовала снег и сделала прям вот тут ледяную горку, — добрая мальчишеская улыбка играла на лице парня, а глаза блестели, как будто ему прям сейчас наколдовали эту самую ледяную горку.       — Чудесно, а я в пять лет, на Рождество, сидела дома и ждала родителей с операции, но они вернулись только утром, — грустная улыбка скользнула по лицу девушки.       — Да, одиночество в Рождество — не самый приятный спутник. Пойдем в западную столовую, там уже накрыт стол.       Западной столовой оказалось просторное помещение, выполненное в сиреневато-голубых тонах. В центре стоял стол на восемь человек, а в углу, прямо перед камином, высилась большая ель с серо-голубыми украшениями.       Ужин проходил в молчании, каждый из них понимал уют и хрупкость мира безмолвия. Ни один не стремился нарушить тишину, лишь дрова в камине трещали, да звенели приборы касаясь фарфора посуды. За окнами падал снег, протоптанные с утра дорожки заносились превращаясь к позднему вечеру в ровное покрывало, даруя спокойствие и умиротворение земле.       — Грейнджер, ты веришь в Рождество? — прервал тишину, по окончанию трапезы, блондин.       — Раньше — возможно, а сейчас уже нет. Я выросла, повзрослела раньше, чем это нужно. Праздники которые были после войны, такие как день рождения, даже самый простой семейный ужин проходят с пустыми местами. Там были те, кто не дожил из-за войны. Они своим отсутствием напоминают о самых страшных месяцах жизни. Я будто вижу их изуродованные тела вместе с нами, — девушка захлебывалась и задыхалась от своих эмоций, — либо тела, либо пустота…       — Тише, это пройдет, время все излечит, — Драко подойдя к ней, просто обнял за плечи.       — Нет, это останется с нами на всю жизнь. Они будут постоянно напоминать о себе и никуда от них не спрячешься. Потому что они в моей голове, — смешок вырвавшийся у девушки был неестественным. — Правда, это чрезвычайно умно с их стороны, оставаться с нами, пока мы не пойдем вслед. Туда, где мы снова будем с ними…       — Грейнджер, ты действительно считаешь, что они хотят забрать нас к себе? На ту сторону? — слизеринец изумленно смотрел на нее, заглянув в карие глаза, он продолжил. — Все, кто отдал жизнь не только в битве за Хогвартс, но и до этого, они боролись и умирали за будущее тех, кто выживет. И боролись за это не только Орденцы, но и Пожиратели. Для каждых были свои цели, идеалы и желания. Смерть спасает человека от мучений, а если он сможет продать свою жизнь подороже, то, возможно, спасет еще несколько людей. Поверь, каждый из погибших хотел, чтобы он погиб не напрасно, цени, Гермиона, свою жизнь и каждый день.       Сжав губы плотнее, он развернулся и вышел на балкон. Девушка смотрела на его спину, и поражалась, как этот парень, ее ровесник может не только жить с тем, что ему приходилось видеть и творить, но и видеть в каждой стороне этой войны желание и стремление к свету, как он мог говорить о цене жизни человека, если она бесценная…       — Жизнь человека бесценна, — озвучила свою позицию гриффиндорка.       — Отнюдь, ее стоимость очень даже хорошо можно измерить, вот, например, я свою могу оценить на четыре души.       — Ты убивал людей, — прижав руку к губам прошептала девушка.       — Да, мне приходилось. Но я оценил свою жизнь, разницей между количеством спасенных и убитых людей. Понимаю, тяжело принять, что Пожиратель может быть не только хладнокровным убийцей, — цинично произнес Малфой, так и не повернувшись к девушке, оставляя на созерцание свой затылок.       — Прости, — прошептала гриффиндорка. — По твоим оценкам ценности, твоя жизнь стоит дороже, чем моя.       — За свою жизнь ты можешь еще поднять цену. К тому же, это никогда не интересовало магическое общество, штампы стоящие на людях остаются с ними на всю жизнь, ты останешься Героиней войны, если не станешь новым Темным Лордом, а я останусь бывшим Пожирателем, которые никогда не становятся бывшими.       — Черт, Драко, как ты можешь быть таким циничным, но в то же время говорить о стремлении и в светлое будущее, а также радости сегодняшнего дня? — покачала головой девушка, наблюдая, как снег опускается на плечи парня, контрастируя с черным пиджаком.       — На войне я понял, что все продается и покупается, даже моральные ценности, но от этого их моральность и ценность ни капельки не теряется. Нельзя купить лишь искренность.       Тихо ступая, гриффиндорка вышла под снегопад на балкон. Встав рядом с парнем, она посмотрела на пейзаж стемневшей природы. Теперь ей был виден контраст, такой, какой чаще всего замечают люди, черное и белое, свет и тьма… Вот и сейчас, она почувствовала, как уходит тяжелое прошлое, как исчезают страхи и обиды, прячутся переживания школьного времени. Разве сейчас можно цепляться за прошлое, когда компания друзей становится в тягость, а человек с которым тебе просто и хорошо — твой школьный враг. Он, всегда обижающий ее, Гарри и Рона, смог стать поддержкой гораздо более надежной, чем друзья.       Веселая старушка судьба, вновь смогла все перемешать, заставляя Гермиону снова и снова разбираться в жизни и учиться новому.       — Спасибо, — прошептала Гермиона продолжая глядеть в даль и прекрасно зная, что ее слышат, она накрыла его руку и легко сжала, передавая этим свои эмоции. — Ты объяснил мне разницу, которую я не замечала. В мире действительно, бесценной является лишь искренность, а жить человек начинает, когда искренне верит. Тогда он начинает чувствовать жизнь, видеть краски и эмоции мира, учится их сохранять, не зависимо от того, какое это чувство. Благодаря тебе, я это поняла. И я вновь верю в чудо Рождества, я вновь чувствую и живу, — открыв сумочку, девушка достала флакон с кровью единорога и вложила в руку парня, замечая его вопросительный взгляд. — Я знаю, что ты сможешь найти ей достойное применение, к тому же я знаю, что у тебя есть уцелевший маховик времени. Не бойся, она чиста: зверь жив и здоров. Но как я это сделала, разреши оставить маленькой тайной. Тайной Рождества первого послевоенного года.