Лестница - куда?

Как Ромео и Джульетта, как Бонни и Клайд, как Сид и Нэнси… Идет время, представления о романтике и любви меняются. На смену Ромео и Джульетте пришли преступники и панки. Но есть у них и кое-что общее. Конечно, ни Ромео не был вором и убийцей, ни Джульетта не был наркоманкой и проституткой, но все же их любовь шла вразрез с представлениями общества о том «как должно быть». То же и с двумя романтичными парочками двадцатого столетия: Бонни и Клайдом, Сидом и Нэнси. Почему две эти пары воплощение романтики? Потому что им посвящаются фильмы, книги, песни. Тема горячая, тема пикантная, полная противоречий. Какие взаимоотношения их связывали, были ли они героями или злодеями, была ли там вообще любовь? У Сплина есть свои «Бонни и Клайд», у Ночных снайперов — свои. И у Люмена — «Сид и Нэнси». Сравнение первых двух песен самое что ни на есть ненадуманное, потому что у них одинаковые названия. Следовательно, тема одна. И там Бонни, и там Клайд. Но я тороплюсь. Во-первых, что за две песни. Первая — «Бонни и Клайд» Сплина. Вторая — «Бонни и Клайд» Ночных снайперов. В сущности, кто они, эти Бонни и Клайд? Грабители времен Великой депрессии. Это все, что можно сказать о них точно, потому что никому неизвестно, была ли у них любовь на самом деле или это все только образ. Согласно одной из версий, популярными они стали исключительно благодаря обаянию Бонни. Любовница разбойника, сексуально дымящая сигаретой, с двух руку палящая из пистолетов по полицейским… Очаровывает. Так вот: без Бонни Клайд ничем не выделялся бы из остальных бандитов того времени. А так они были дерзкой молодой парой, суперзвездами и чуть ли не медийными личностями — репортажи о Бонни и Клайде пользовались особой популярностью. Робин Гудами они, к слову, не являлись. Грабили и тратили все на себя. Жили в свое удовольствие. Возможно, поэтому они и стали кумирами молодежи: пока все страдали от отсутствия работы и денег, Бонни и Клайд решились круто изменить свою жизнь к лучшему, пусть даже и пойдя по головам. Отсюда — многочисленные изображение в поп-культуре: кино, телевидение, литература, музыка… Песня «Бонни и Клайд» была написана Васильевым еще в 1996 году, по его словам, под впечатлением от одноименного фильма (признанная классика американского кинематографа). Ему история Бонни и Клайда показалась очень романтичной: «мне их так жалко стало, что вот они как Ромео и Джульетта такие… Я написал им песню». Повествование ведется от лица Клайда. Он — главный лирический герой в песне. Сразу же он обращается к Бонни со своим заветом: Никому не доверяй наших самых страшных тайн. Никому не говори, как мы умрем Умерли реальные Бонни и Клайд вместе, попав в приготовленную для них полицесйскими и техасскими рейнджерами ловушку. В этой книге между строк Спрятан настоящий бог, Он смеётся, он любуется тобой. Почему Клайд, вор и убийца, говорит о Боге, который, судя по всему, относится к героям с любовью? Возможно, здесь есть намек на идею о том, что спастись может любая душа. Смерть Бонни и Клайда — почти что мученическая. Да и жизнь тоже, ведь что их толкнуло на преступный путь? Нищета, экономическая депрессия в стране — безысходность! Васильев полностью на стороне своих героев, но оправдывает их. Скорее всего это связано с тем, что песня больше о Бонни и Клайде из фильма, чем о реальных. Ты красива, словно взмах Волшебной палочки в руках Незнакомки из забытого мной сна. Клайд предельно романтичен. После таких его слов нельзя не верить в искренность его чувств. Мы лежим на облаках, А внизу бежит река, Нам вернули наши пули все сполна. Видимо, все проступки были им прощены, потому что они попали в рай. Но за это прощение Бонни и Клайд заплатили мучениями и страданием. Таким образом Васильев утверждает их образ несчастных влюбленных. Здесь любовь Бонни и Клайда показана как нечто чистое и светлое, потому что в конце они таки лежат на облаках, «а внизу бежит река». Попали в рай? Или это просто забвение? Но вину свою они искупили (или, во всяком случае, поплатились за содеянное): «Нам вернули наши пули все сполна». Песня Ночных снайперов старше на десяток лет. Вышла она в 2007 году в одноименном альбоме «Бонни&Клайд», на обложке которого Арбенина сразу же и в образе Клайда, и в образе Бонни. Фото как нельзя лучше подходит к тексту песни, потому что она представляет из себя диалог Бонни и Клайда. Начина ется с завета Клайда, опять же. Любимая, не смей дрожатьНе смей дарить им радость Все кончено: окружены. Не вздумай при них плакать. Клайд Васильева уже сдался, и остались только тоска и отчаяние. Клайд Арбениной собирается продолжать бороться, несмотря на то, что все кончено. Но он собирается напоследок еще немного пожить и восклицает: Как я люблю твои глаза! Однако Клайд в этой песне далеко не такой романтичный, о чем будет во второй части куплета: Я никогда не говорил «Люблю тебя» — смущался. Мы жизни плавили края, Нас смерть учила танцам. Ты пахнешь запахом моим. Здесь говорится о той бандитской, разбойничьей жизни, которую они вместе прожили. Клайд Арбениной все же по-своему романтик, но здесь это связано не с образом Бонни как прекрасной девушки и не с любовью, а с образом жизни. Если я умру быстрей тебя — ты догоняй,Выстрел ртом лови, не прячь лицо - Кричи, кричи, кричи. Мы в себе уносим пули, В себе уносим раны, Всех тех, кого убили, Кто никогда не знал любви… В припеве у Клайда появляется еще одна просьба: жить недолго, но счастливо, и умереть в один день. В этом проявляется своеобразный эгоизм: вместе разбойничали, вместе и получать расплату. А расплата почти как у Сплина: пулями. Но при этом Клайд ставит себя и возлюбленную выше тех, кто стрелял в него: они хоть и законопослушные, но любви у них в жизни не было. Он принимает свою смерть, потому что знает, что есть за ним преступления, но при этом считает свою смерть героической. Любимый мой, где ты там я. Плевать, что нас убили. Я целовала грудь твою. Ты был седой от пыли. Как страшно умирать второй, страшно умирать второй… Во втором куплете появляется Бонни, верная, как жена декабристов: ей и до смерти нет дела, лишь бы с любимым. Тем не менее, смерть ее пугает, но если любимый просит… Образ Бонни вышел типично-женским. И заканчивается песня ее повторяющимися и затихающими словами «Страшно мне», а не громким клайдовским «Кричи!». Значит, погибнуть все же страшно, какой бы красивой и героической эта смерть не была, а Бонни и Клайд все же такие же обычные люди, которые, как и все, не хотят умирать даже под лозунгом «Живи ярко, умри молодым». Если две истории Бонни и Клайда — это либо монолог, либо диалог героев, причем происходящий после смерти, то у Люмена другой герой поет кому-то об истории любви Сида и Нэнси. Сид Вишес — участник панк-рок-группы Sex Pistols. Нет единого мнения, о том, кем же он был на самом деле. Одни говорят, что он так и не научился играть на бас-гитаре и в группе держался исключительно благодаря своему образцово-панковскому поведению (пьянки, дебоши, наркотики). Другие — что Сид был очень несчастным и одиноким человеком, а группа наживалась на нем и не предпринимала никаких попыток спасти его от наркозависимости. Нет и однозначного взгляда на Нэнси и ее роль в жизни Сида: то ли это была настоящая любовь, то ли совместная тяга к героину, то ли попытки вместе выбраться из всего этого, то ли взаимное разрушение… Но факты остаются фактами: Сид не имел музыкального таланта, Нэнси спала с десятками музыкантов, была групи — девушкой-фанаткой, оказывающей своим кумирам сексуальные услуги. Оба они страдали от наркозависимости. И Сид, скорее всего, находясь под действием героина, убил свою возлюбленную, а спустя полгода и сам умер от передозировки в тюрьме. Вены дорог, дороги вен Машинкой размажет по кирпичности стен Обломки империй, элементы систем, И тот, кто был всем, тот станет никем. В первом куплете звучат отсылки к Сиду Вишесу и Sex Pistols. Например, в «обломках империй» ясно видятся обломки Британской империи, об отношении к которой прямо заявлено в God Save the Queen: «Nofuture». Вообще семидесятые-восьмидесятые годы — сложное для Британии время, с чем отчасти и связан расцвет панка и анархизма. Люмен поддерживает эти политические панковские настроения: старый мир рушится, в новом хорошего ждать не приходится, все рушится, все ломается… Но мы с тобою будем вместе, Как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси И ни за что не доживем до пенсии, Как Сид и Нэнси, Сид и… Но в обломках старого мира можно стать Сидом и Нэнси. Как и в песнях про «Бонни и Клайда» звучит мотив смерти. Прожить быстро и весело, а потом и умереть не жалко, доживать до старости в таком мире не хочется совершенно. Дорожки пыли, пыль дорожек. Белый смелый, хитрый тоже. Покатились глаза по бледной коже У меня есть ножик, где-то ножик. Во втором куплете упоминаются и наркотики, и убийство Нэнси, которую нашли зарезанной кем-то (Сидом) в гостиничном номере. Герой песни желает повторить судьбу своих кумиров, о том же говорится и в следующем куплете: Героиновый рай, и они там вдвоем. И мы, наверное, туда попадем По дорогам вен, по дорожкам пыли, Ведь мы так любили, мы были! Здесь чем-то похоже на «Бонни и Клайд» Ночных снайперов. В словах героя песни слышится: «Да, мы плохие, но зато у нас была любовь». То есть наличие искренних, сильных чувств оправдывает все проступки и преступления. К тому же, общество само по себе несовершенно, а два человека, идя против этого общества, любят друг друга. Да, они преступают какие-то нормы морали, но ведь главное то, что среди бесчувственных людей-элементов системы они — любят. Бонни и Клайд, Сид и Нэнси — распиаренные, растиражированные истории, где образы действующих лиц были излишне романтизированы. Фактически выходит, что убийцы и наркоманы были вознесены общественностью до уровня героев. Но вернемся к «Ромео и Джульетте». Кем же они были? Почему чувства Бонни и Клайда, Сида и Нэнси ставятся под сомнение, а чувства этих двух едва знавших друг друга детей — нет? Другое время — другая мера преступления. Тогда, в Италии эпохи Возрождения, самый страшный грех — восстать против своей семьи. Более того, Ромео и Джульетта совершают другой страшный, непростительный грех — они становятся самоубийцами. Почему-то мы сейчас считаем, что в этом ничего преступного не было. Но сейчас женщине и брюки можно носить, и выбирать, за кого замуж выходить. Проводя параллель: тайно выйти замуж против воли родителей, бросив жениха, это все равно что прийти на бал в джинсах в облипку. А в двадцатом веке нарушение норм нравственности — это принимать наркотики, иметь множество половых партнеров, грабить и убивать… Масштаб греха изменился, ценности изменились, поэтому пойти против воли родителей для нас уже менее серьезный проступок, чем учинить пьяный дебош (хотя для XXI века и второе под сомнением). Так вот и выходит, что Бонни и Клайд с Сидом и Нэнси — действительно Ромео и Джульетта своего времени. И ничего нового, ничего особенного в романтизации анти-героев нет. Это было всегда, сколько существовала литература. Достаточно только вспомнить древнегреческие мифы, и все встанет на свои места. Романтика и насилие, романтика и преступления — понятия, неразрывно связанные между собой.