The Main Riddle Of Silver Speedster

Ложь тем отличается от истины, что непременно становится явью. — Геральт из Ривии. © Час Презрения, Анджей Сапковский.

***

Питер напряженно стоял возле школьного таксофона, нетерпеливо вслушиваясь в гудки. Это было позднее утро понедельника и он надеялся, что его сестра Лорна не спит (в её государственной школе Вашингтона понедельник был выходным днем) и будет достаточно не ленива, чтобы поднять телефон. После завтрака в особняке, который Питер благоразумно пропустил, дети разбрелись на уроки и спидстер счел это время самым подходящим для звонка. Он знал, что рискует просто звонить домой, не зная, кто ему ответит. Но он больше не мог ждать, ему хотелось уйти прямо сейчас. Он не мог сделать этого предыдущим вечером, потому что было бы подозрительно уезжать домой так поздно, да ещё и всего за четыре дня до каникул. За ночь он десять раз убедился в том, что разговор с Эриком только ещё сильнее сподвигнул исправить все, что он натворил ранее и приехать домой раньше. Ему нужно было срочно привести себя и свои мысли в порядок, он знал, что выглядит сейчас как полное дерьмо как снаружи, так и внутри. – Привет, это дом Максимофф. - прозвучал в трубке достаточно бодрый, но монотонный голос его сестры. Он мысленно отсалютовал Богу, что всё-таки Лорна взяла трубку. – Привет, Лор. Это я Питер. – О, Боже, Питер, привет! Я так рада слышать тебя. Подожди, я сейчас позову и маму! – Нет-нет! Этого мне как раз и не надо! - запаниковал Питер и услышал, как на другом конце Лорна что-то промычала и затихла. – Просто у меня есть просьба к тебе. – Оу, ну ладно, давай. Что-то срочное? – Мне нужно, чтобы ты забрала меня из школы Ксавье. Сегодня и как можно скорее... Ты ведь уже получила права, да? - Питер на самом деле ставил под сомнение водительские умения сестры, потому что когда он учил её водить, то девушка едва ли могла различить где право, а где лево – настолько ей тогда было страшно сидеть за рулем. – Да, получила пару месяцев назад, но зачем? То есть... Ты говорил, что сам приедешь через несколько дней на каникулы. - голос сестры выдавал, что она начинает сомневаться и беспокоиться. Питер поспешил её успокоить. – Не волнуйся, я не сломал вторую ногу и ещё один апокалипсис пока не грядет, так что все относительно спокойно. - он невесело хмыкнул. – Я просто думаю, что мне нужно домой сейчас, понимаешь? Я не могу много сказать по телефону, но столько произошло. Я... Я просто думаю, что мне нужно домой. И ты, как знаешь, я ещё не снял гипс и не могу приехать сам. – А почему маму не попросишь? Вместо этого разговора, она бы уже была наполовину пути к тебе. - рассмеялась Лорна и Питер подхватил её смех. Их мать была именно такой, как описала её сестра. – Из-за... него. - он не знал, как будет правильно назвать Эрика: по имени или отцом. И то, и другое почему-то словно жгло язык, будто было ещё какое-то прозвище для него, но Питер не хотел развивать эту мысль дальше. Цель его быстрого выезда как раз и заключалась в том, чтобы сократить любые упоминания об Эрике и столкновения с ним в три раза. – Мне не нужно, чтобы мама приезжала сюда и встретилась с ним. Она и так думает, что я с ума сошёл. А если и он ещё узнает в чем весь сыр-бор!.. Серьёзно, я бы хотел избежать этой драмы длительностью в двадцать шесть лет. – Да, я понимаю о чем ты. - с сожалением протянула Лорна и вздохнула. – Хорошо, я приеду за тобой. Увидимся через четыре часа и я жду подробных объяснений! - Питер понял, что она собирается класть трубку и остановил её: – Стой! А что ты скажешь маме? Она не даст тебе свою машину. – Питер, не забыл, что ты разговариваешь с шестнадцатилетним подростком, который еженедельно сбегает от мамы на вечеринки, и уходит через входную дверь, а не окно, при этом получив родительское одобрение? – Ох, это моя девочка, горжусь. - на другом конце послышался заливистый смех сестры и Питер не мог быть счастливее. – И да, мы ещё поговорим насчет твоих вечеринок. - закончил он серьёзным голосом и повесил трубку не дожидаясь ответа. Выглянув из-за угла коридора на первом этаже у главного входа в особняк, Питер убедился, что никого как не было так и нет и с не таким тяжёлым сердцем пошел в свою комнату собирать вещи.

***

В какой-то момент, особенно, когда Питер уже упаковывал последнюю сумку с личными вещам, он почувствовал себя ужасно плохо. Это было так забавно. Его мать рассказывала ему, что во время войны, когда приходило время уходить из домов, мужчины брали предметы самой первой необходимости и женщины, словно ненормальные, хватали все семейные фотографии и мелкие безделушки, которые любой бы другой человек счел бы обычным барахлом. В фотографиях были воспоминания, которые важно хранить несмотря ни на что и Питер был тем человеком, который абсолютно согласен с этими женщинами. Он, возможно, был слишком сентиментальным, но фотографии всегда ценил больше всего на свете. Иногда он ценил их за то, что они рассказывали ему то, что он не видел и не слышал. Смотря на фотографии, он также часто сравнивал себя нынешнего с тем мальчишкой, которым он был несколько лет назад. А был ли?.. Иногда ему казалось, что он все ещё не вырос из того шестнадцатилетнего взбалмошного подростка, все ещё задающего маме вопросы о том, кто его отец и почему он не рядом, почему же она не искала его и почему же так не хотела о нем говорить. И, честно говоря, он всё ещё не знает какой ответ на большинство из них. Возможно, это было по-детски обижаться на Эрика за то, о чем он понятия не имел. И извиняться он не должен был за какие-то слова, которые Питеру не очень понравились. Он был тем ещё мудаком, но Максимофф его понимал, может, даже лучше, чем кто-либо. Он один из немногих здесь, кто знает каково это потерять ребенка (хоть и не совсем так, как Эрик) и винить себя и всех других во всех бедах. Харпер, ещё одна проблема... «Нет!», - мысленно одергивает себя спидстер, понимая, как ужасно это звучит. Она никогда не была для него проблемой, ни разу, если и есть в чем-то проблема, то в нем и это его вина, если он не мог справить с ролью отца и поступить правильно. К тому же, он собирается все исправить и не имеет права сейчас сомневаться. Его дочь является первопричиной для того, чтобы уехать из особняка и он должен помнить, что не может допустить тех же ошибок, что и раньше. В последний раз Питер поглядел на комнату и выставил вещи за дверь. Надо было спешить и он не желал сталкиваться с кем-то знакомым, отвечать на их вопросы, даже если, по сути, уезжал без предупреждения. А пара вещевых сумок были очевидными для них... Это вызвало бы нежелательные вопросы также и у Профессора, а говорить ему почему он метает взглядом молнии, прям как Ороро, когда просыпается в плохом настроении, в сторону Эрика очень не хотелось. В конце концов, он понял, что вина съест его и оставил короткую записку без особых подробностей на своей тумбочке с оправданием, что хочет побольше времени провести с семьёй и ушёл. И это даже практически не было ложью. Возможно, ему даже не нужны были обе здоровые ноги, чтобы убежать так быстро, чтобы никто не заметил. Однако, убегать откуда-то и чувствовать себя при этом трусом – это было для него впервые. Это бегство чувствовалось как ложь, которую пускают в лицо близкие люди своим родным. Проехать к особняку незамеченным было нельзя, поэтому Питер попросил сестру ждать его там, где автобусная остановка за пределами территории Ксавье. – О, боже, не думала, что когда-нибудь скажу это, но ты как чёртова черепаха. Иронично, не правда ли? - говорит Лорна, еле сдерживая смех и наблюдая, как Питер еле-еле забирается в машину. – В кого ты, черт возьми, выросла такая грубиянка? Молчи и вези меня домой, женщина. - пробурчал парень и через мгновение умолк под ехидным взглядом сестры. - Ладно, я понял, будто в зеркало посмотрел... – Мне нравится как влияет на тебя школа, мама это одобрит. Надо было сразу тебя туда отдать. - улыбнулась сестра и вывернула на главное шоссе, а затем устало опустила плечи. Им предстояло ещё четыре часа в дороге. Питер не был согласен с сестрой, но ничего не сказал и повернул голову к мелькающему в окне пейзажу. Он помнит, как сам водил машину с превеликим удовольствием несмотря на то, что мог передвигаться быстрее неё в несколько раз. Тянущееся время за поездкой странно умиротворяло его, как умиротворяет мягкое домашнее кресло офисного работника после тяжелого рабочего дня. И хотя он не любил это слово, Питер всё же ощущал себя таким «обычным», что слова «мутанты» и «люди» вообще теряли между собой какие-либо различия. И даже сейчас спустя всего несколько минут, он ощутил как все напряжение в его плечах внезапно исчезло и перестало давить своим ментальным грузом. Он даже не подозревал, как сильно это на него повлияло и он выдохнул, словно вместе с напряжением отпускает все нехорошие мысли, не дающие спать по ночам. Впервые за долгое время, Питер действительно отказался от того, что имело над ним такую власть – Эрик больше не стоял перед глазами всякий раз, когда он закрывал их.

***

За всю дорогу Питер практически ничего не сказал, хотя Лорна пыталась вывести его на диалог несколько раз, затрагивая интересные ему темы, но он оставался отстранённым. Она бросила это дело, когда вскоре поняла, что не сможет добиться от него чего-либо. По крайней мере, их мама могла бы попытаться это сделать дома. У неё всегда было странное магическое влияние на Питера: когда она смотрела на него и говорила с ним, то его каменные стены рассыпались в считанные секунды. Впервые обычные долгие 4 часа однообразного движения показались спидстеру такими быстрыми, он даже не заметил как они пересекли черту Вашингтона и уже были в городе. Всего 20 минут и они подъехали к их дому. Неспешно выйдя из машины, Питер взглянул на дом и со странным удивлением понял, что ничего не изменилось. Всё те же цветы в горшках, каменная дорожка от двери и к тротуару и практически стертый в ничто коврик у входа. Всего несколько месяцев прошло, но он все равно ждал, что в его отсутствие что-то случится. Это было странно и он не знал откуда появилось это желание. Вероятно, со своим собственным изменением он думал поменяется многое вокруг. Может, поэтому он так сильно не хотел возвращаться раньше? Он знал, что ничего не измениться, пока он сам этого не захочет и не сделает? Пока не перестанет ждать? – Ты идёшь или нет? Мамы нет дома, она ушла к подруге. Вернее, я её подбила, а она не стала сопротивляться. - Лорна смущённо наблюдала за старшим братом, который так неестественно разглядывал их дом, словно проверял на наличие бомбы. Питер кивнул и пошел в след за сестрой, которая вежливо открыла ему дверь и впустила в дом. Он по привычке стянул себя обувь (вернее, один старый потрёпанный кроссовок) и поставил на полку. Зайдя внутрь дома, он понял насколько сильно по нему скучал; скучал по странным обоям в цветочек в гостиной, скучал по дивану, который время от времени скрипел, если на него резко садились, скучал по жуткой сестринской коллекции Флинстоунов из пластика. Лорна в это время быстро удалилась на кухню чтобы приготовить чай, а Питер решил спуститься в свою «комнату» – легендарный подвал, напичканный всем чем только можно. Он легко провел кончиками пальцев по спинке дивана и игровому автомату и с приятным удивлением заметил, что на них нет пыли. Его мать не жаловала подвал от слова совсем и видела в нем только проявление юношеского нигилизма и клиптомании (ей он страдает до сих пор, но в периоды стрессовой неустойчивости), которыми Питер страдал, когда был подростком, а все последствия от его поведения так и остались в этом подвале навсегда. Да и пахло, зачастую, там не очень. Все это говорило о том, что именно сестра заходила туда и регулярно убиралась. Она странно любила это место также сильно, как и он. – Сделала как ты любишь: черный чай с лимоном и бисквит. Максимофф тихо поблагодарил сестру и они присели на его диван, взяв по кружке в руки. Между ними было небольшое напряжение и спидстер чувствовал пытливый взгляд сестры на себе. Он не знал что и сказать и как ответить на её безмолвные вопросы. Но Лорна не могла удержаться и нарушила молчание. – Итак... Ты вернулся раньше. Почему? – Это один из тех вопросов, на который у меня нет достойного ответа. - устало ответил Питер, действительно не зная что сказать, чтобы не выглядеть трусом в глазах сестры. – Ты часто принимаешь решения и совершаешь какие-то поступки почти бездумно и быстро. Но это «бездумно и быстро» для нас с мамой и других людей. Для тебя же проходит целая вечность, потому что твои мысли так устроены. Я знаю тебя слишком хорошо и ты мог бы придумать ложь получше, чем эта. - Лорна со вздохом поставила кружку с чаем на стол. Максимофф молча наблюдал как она потом снова взяла кружку и немного отпила из неё, но уже отвернувшись от него. Он понял, что если не заговорит в ближайшие минуты, то она точно обидится. Он подождал ещё несколько мгновений и со вздохом все же начал говорить: – Я думаю, я хотел вернуться, возможно, надеясь, что смогу найти ответы на все мои вопросы там, но как сама понимаешь, не особо получилось, поэтому я ушел сегодня. Всё ведь стало ещё хуже! Полагаю, я слишком многого хотел просто так... – Ты сказал ему что-нибудь или нет? - тихо спросила она, отведя глаза в сторону. – Нет, я... Хотел, собирался. Но нет. Я почему-то не могу этого сделать, что-то сдерживает меня и я без понятия что. Лорна ничего не ответила, но кивнула. Видимо, его ответ устроил её, хотя понимала, что он просто избегает говорить с ней об этом. – Слушай, лучше расскажи мне как ты сама, ты же видишь, что я пока не могу собрать мысли в кучу. – Ну... - девушка оглядела подвал и посмотрела брату в глаза. - Рассказывать особо ничего, не то чтобы у меня происходило в жизни много интересного, помимо того, что я получила высший бал в классе продвинутой математики. – Вау... Это действительно удивительные новости! Чудо какое-то! – Хэй!.. Я ошибалась, когда думала, что школа хоть немного исправила тебя и твой скверный характер. Они рассмеялась и это напряженность между ними немного спала. Некоторое время Питер и Лорна молчали, они просто допивали свой чай и уставившись стенку думали обо всем сказанном и не сказанном ранее. Когда же они допили чай, Лорна оставила брата, поняла, что тот просто не готов говорить с ней, вовсе не потому что не может. Она всё ещё надеялась, что когда их мать вернется, она сможет поговорить с Питером, ведь тому было что сказать, она видела это по его бегающим глазам и нервозности. Что-то гложило его уже долгое время, ещё до Апокалипсиса. Она догадывалась что, но жаль не могла поговорить с ним об этом, со временем он стал слишком скрытным даже от неё.

***

Магда вернулась уже ближе к вечеру. Она отлично проверяла время с подругой, о возвращении которой в город понятия не имела. Спасибо Лорне, которая утром её об этом оповестила и спровадила. Конечно, женщина не была глупой, она знала, что дочери нужно было куда-то смыться на её машине без надзора. Подходя к дому, Магда заметила, что машина уже была на месте: без царапин, бампер на месте, стекла не выбиты. А вокруг не громыхали полицейские машины и куча недовольных копов. Это было удивительно, но Максимофф спокойно выдохнула, поняв, что дочь не совершила ничего настолько нелегального, как её старший брат в этом возрасте. Войдя в дом, сперва она не заметила ничего необычного, пока не увидела свет исходящий из подвала и задумалась. Она подумала, что это Лорна затеяла уборку. Но она уже убиралась там пару дней назад, это во-первых. А во-вторых, её непоседа дочь спокойно лежала на диване в гостиной и читала какой-то модный журнал. – Лор, там... - она многозначительно указала рукой в сторону подвала, но девушка только загадочно пожала плечами и предложила ей взглянуть самой. Женщина нахмурилась и с некой опаской спустилась вниз. Она надеялась, что в этот раз к ней не пришли три странных мужика, забивающих её сыну голову непонятно чем. Но как же она ошибалась, увидев седоволосого Питера за одним из его игровых автоматов, едва работающих спустя столько лет. – Ох, Питер! Милый, какой сюрприз! - женщина не сдержала чувств и тут же обняла его и Питер, удивленный всего на мгновение, тут же расслабился в её руках. – Привет, мам. Через некоторое время Магда расцепила объятия и внимательно оглядела спидстера. И хотя она видела его не так уж давно, она не могла вновь не удивиться. Он всегда был красивым мальчиком. У него были темные, почти черные, глаза, излучающие свет и доброту, широкая острая улыбка, то, что так ясно ему досталось от Эрика, прямой нос и полные губы, абсолютно симметричные черты лица. Она действительно не могла налюбоваться им. – Ты так смотришь на меня... – Просто любуюсь тобой, мой милый. - она нежным жестом заправила локон его волос за ухо. Она заметила что они снова отросли и ей это понравилось. – Я так сильно по тебе скучала. – Я тоже. - ответил он тихо и вздохнул. Магда тут же с подозрением уставилась на него, испытывая его своим пронзительным взглядом. Тем самым, под которым Питер не сдерживался и не мог молчать. – Я думаю, нам лучше присесть, да? Магда не давит, но так же не даёт ему уйти от разговора. В конце концов, он начнет говорить и потом его уже не остановить. – Я уехал раньше по особенной причине. Ну, не только ради сюрприза. Эм... Полагаю, для тебя очевидно, что из-за Эрика. – Не хочу этого говорить, но ты знаешь, что я рассказывала тебе о том, какой он сложный человек и все будет не просто. - пожала женщина плечами и Питер согласно кивнул, хотя и не хотел этого признавать. – В общем, я говорил с ним. Немного. И последний разговор пошел совсем не по плану. Наверное, я ожидал от него чего-то большего, что он мог мне дать и я испугался и... Убежал. Как обычно. – Мой мальчик не убегает, когда совершил ошибку. Никогда. А если да, то были причины. - возражает Магда, потому что оно знает его лучше чем кто-либо. Она видела его плохие и хорошие дни. И в радости, и в горе и в самом безнадежном положении. Видела, как он принимает плохие решения и совершает ошибки. Но он не трус и никогда им не был. Пожалуй, это то, что Питер получил от своего отца и за что Максимофф ему благодарна. – А теперь ты знаешь, что убегаю! И не притворяйся, что это уже не в первый раз! - Питер вспыхнул и вскочил с кровати. Он сделал паузу, чтобы зажмурить глаза, которые начали слезиться на грани эмоций. – О чем вы говорили? - она проигнорировала ему вспышку, хотя и была сбита с толку. – Я возвращаюсь в особняк потом, я уже говорил. Все это делают. Я надеялся, что и он тоже. И я оказался наивным идиотом, слишком много фантазировал! – Хорошо, мне понятно. – Да что понято-то? Мне, например, ничего не понятно! Он нужен школе и многим в ней, что ему делать там, где у него никого нет?! – Эрик не остаётся нигде надолго, если у него нет причин. Он не остался со мной раньше, хотя там были другие причины. Я не люблю об этом говорить... Он остался в Польше, потому что у него был ребенок. Он оставался в той команде раньше, да? Потому что у него там были люди, о которых он заботился. – А Ксавье? Рейвен? Они его близкие. – И он придет, полагаю, если он будет им нужен, но он не останется. Питер молчал. Ему хотелось задать столько вопросов маме об Эрике, но она не любила об этом говорить. Сейчас он знает, что между ними было нечто большее, чем просто недолгий роман и скорое расставание. Он хотел знать что именно. Питер хотел также спросить её об этом, но она снова заговорила: – И у него в особняке нет ребенка, ради которого он мог бы остаться. По крайне мере, ребенка, о котором знает. - она сложила руки на груди и с вызовом посмотрела на сына. Питер все еще находился в яростном круговороте колеблющихся эмоций от слов матери, и он не знал что сказать, кроме того, чтобы снова переводить стрелки. – Мне кажется, что ты подталкиваешь меня как раз к тому, чтобы я сказал. Не ты ли назвала меня безрассудным горомональным подростком, когда я заявил, что поживу в школе? – Да. И я все ещё считаю, что это невероятно глупо и безрассудно. Мне не нравится твоя идея, я предпочла, чтобы Эрик никогда не знал об этом. До сих пор поверить не могу, что ты встретился с ним, я надеялась, что его больше нет в моей жизни. – В твоей нет, а в моей да. Магда закатила глаза, применив это против Питера, от которого эту привычку и переняла. Максимофф поморщился, он не любил, когда мама так делала, он чувствовал себя таким маленьким из-за этого. – Леншерр совсем не такой, как ты думаешь, милый. Ты многого о нем не знаешь, возможно, никогда и не сможешь узнать. И что-то, что может казаться гиперопекой или безграничной заботой о его людях, то... Оно это может вылиться во что-то жестокое, некрасивое и ужасное. Я видела это своими глазами. – Я вижу его другим. - вздохнул он, исподлобья взглянув на хмурую маму. Он так хотел узнать что между ними происходило много лет назад, какими они были вместе, каким был Эрик? Что сподвигло маму испытывать такую неприязнь/злобу/ярость по отношению к её бывшему? Он причинил ей боль, причинил боль кому-то из её знакомых, он испугал её? Что ж, Леншерр действительно испугал её, это он точно знает. Знать бы как... В её глазах всегда читалась дикая боязнь снова увидеть его, посмотреть ему в глаза, словно увидев его, она вспомнит самые худшие времена её жизни. Он помнит, как увидев его по телевизору более десяти лет назад, Магда впала в немой шок. Впервые за многие года она заперлась в своей комнате, не говорила ни с кем три дня. Он сам одевал сестру и готовил для неё, водил в школу. Он пытался поговорить с матерью, когда приносил ей еду, но она лишь в сказала ему, что хочет побыть одна. Он не знал, что с ней тогда было, что она делала, но вновь ворвавшийся в её жизнь Эрик точно возродил все те воспоминания, которые она очень старалась похоронить и больше не трогать. Она всегда отказывалась говорить с ним о прошлом, хотя Питер пытался вывести её на разговор самыми разными способами. И даже когда он узнал правду, она все равно не решилась посвятить его в детали. Порой, несмотря на дикое любопытство, он правда не хочет знать что произошло, поскольку он отлично понимал – ему не понравится то, что он услышит. – Я понимаю. И это так. Люди меняются, Эрик наверняка тоже очень изменился за все эти года. Всегда можно измениться, исправить в себе что-то, стать лучше или стараться быть лучше, но никогда не получиться стать абсолютно новым человеком. Это невозможно. – А откуда ты это знаешь?? Ты ни разу с ним не говорила за эти годы! – Не то чтобы у меня действительно был шанс или реальная возможность, но я надеялась и жду, что так и останется. Хотя вот ты говорил с ним. Ты мне скажи! Только правду, я знаю когда ты лжешь. – Что именно? – Эрик он... - Магда замолчала, пытаясь подобрать правильные слова, но, честно говоря, когда дело касалось Эрика, то таковых для неё просто не существовало. – Он очень сложный человек, повторюсь. Он многое пережил, многое видел и испытал. До меня и после. Возможно, он единственный в своем роде с таким крайне невероятным опытом в жизни. Но когда я была с ним, даже в самые мирные моменты, счастливые моменты, и поверь мне такие были! - она возбужденно воскликнула, лёгким движением руки стирая образовавшуюся влагу в уголках глаз. – В нем были что-то такое серьезное, холодное и жесткое. Он не побоялся бы навредить кому-либо, если дело касается его семьи. Он готов убивать и мучать за то, что принадлежит ему. Но, естественно, это не правильный выход из ситуации. – Что ты пытаешься мне сказать? – Ну, точно никогда не воспринимай сказанное ранее как комплимент в сторону Эрика. Это то, что я не могу в нем понять. И хочет он того или нет, но человечность не умаляет его как мутанта и это больше чувство или мораль, чем нечто биологическое. Леншерру свойственно об этом забывать. – Иногда я чувствую, что ты правда бы хотела об этом ему сказать сама, нежели говорить об этом мне. У вас много незаконченных разговоров и без меня, верно? – Ну, да, бывает такое, многое ему хочется сказать до сих пор, но ему не нужно об этом знать. Не хочу бередить старые раны, понимаешь? Питер грустно усмехнулся, удивляясь той наивности, которую ему показывала мама. Это даже по-детски забавно, как она надеялась его больше не увидеть и не заговорить с ним, несмотря на то, что Питер как раз этого и хочет для себя. – Ты правда думаешь, что получится этого избежать, когда я... - он резко остановился и быстро подобрал другое слово. – если я скажу ему? Ты, конечно, удивительная женщина, мама, но точно не глупая. Магда не могла не заметить запинку в его словах и легко проигнорировала заявление в свою сторону. – Очевидно, ты точно не хочешь делать этого сейчас? Или нет? Ты пытался? – Я пытался. Так много раз, ты даже не представляешь. - с чувством сказал он и потёр ноющие виски подушечками пальцев. Похоже, что это самый длинный разговор с мамой об Эрике за всю его жизнь. - И даже когда был момент, я не мог... Я не знаю! Каждый раз когда я пытаюсь что-то сделать с тем, чтобы наконец разобраться, оно ест меня изнутри, ком в горле, дрожь от этого чувства. Чувства, что не время. Нельзя! Неправильно. Я обдумывая каждый исход событий разговора и не могу найти хотя один, который не закончится катастрофой. Но с тем же, я умираю от этой дурацкой тайны, что разрываюсь от того, как сильно хочу ему рассказать... Я едва могу вынести это. – Эрик непредсказуемый человек, Питер. Даже я, зная его приличное время тогда, не смогла бы сказать, какова будет его реакция сейчас. Максимофф согласно кивнул, потому что это было очевидно. Он почти не знал Эрика, хотя ему нравилось думать, что у него уже есть какие-то представления о его личности. И он мог- Стойте! Она сказала «сейчас»?! – Ты сказала «сейчас»? Почему? А раньше бы у него была другая реакция? Питер сразу понял, что поймал маму на том, что она явно сказала ему по ошибке. Она комически широко раскрыла глаза и поджала губы, стараясь увести взгляд в сторону. Но Питер... Она слишком хорошо его знала, чтобы понять, что он не оставит её теперь в покое. – Боже мой, это правда? Это правда! Расскажи мне, пожалуйста! Что бы он сказал? Что бы сделал? – Питер, я просто оговорилась, я не... – Ты никогда не оговариваешься, мам! Скажи мне, прошу, хотя бы это. Пожалуйста... - он умоляюще взглянул на неё, схватив за руки. На мгновение она увидела не взрослого самостоятельного и упрямого Питера, а своего милого маленького мальчика, с жадностью хватающего любое слово, которое она говорила ему об отце. Это клише, но он всегда будет для неё этим мальчиком. – Ладно. - женщина вдохнула полной грудью, впервые собираясь поделиться с ним такими подробностями об Эрике. - Тогда он был другим, нежели сейчас, я уверена. Она очень надеялась, что это ненадолго утолит его жажду знать всё и сразу. – Кхм, итак. Ладно. Фух, я не думала об этом практически двадцать шесть лет. - она поступила взгляда, снова прикидывая в уме правильнее слова, пока Питер все нетерпеливее дёргал здоровой ногой. – Он был бы шокирован, на пару минут точно. А потом приятно удивлен. Думаю, затем бы он улыбнулся. Выпил пива. Затем выпил виски. А потом, потом он... - она углубилась в воспоминания о прошлом, её взгляд потеплел ненадолго и она задумалась. Возможно, говоря такое, она давала Питеру слишком много надежды. – Ну, что потом? – Наверное, он сказал бы что рад. Да, был бы очень рад. Боже, не могу поверить что говорю это... Но он тот тип родителей, который бы с удовольствием говорил с тобой во время моей беременности, и с нетерпением ждал бы встречи. Спидстер не мог поверить, что это было так. Он был потрясен полученной информацией. – Мы говорим об одном и том же Эрике? Серьезно? Мам, признайся наконец, ты меня усыновила? Не волнуйся, у меня давно были подозрения. - пошутил он, теперь же явно пытаясь увести тему. Он ожидал каких угодно слов об отце, но таких... Казалось, мама говорит об Эрике из другой жизни, о совсем другом человеке! – Но это, это лишь мои мысли. Это тот Эрик, которого я помню. Я видела новости тоже, Питер. Я знаю, у него были другой ребенок и другая женщина. – Были, но больше их нет. – И поэтому теперь я совершенно не знаю какой была бы его реакция. - женщина ласково провела по волосам сына и поцеловала в макушку. - У него многое произошло в жизни после нашего расставания, было бы странно, если бы это на него совсем не повлияло. А такому человеку любую новость будет сложно сразу принять. И как я уже сказала, он мог измениться, да, но он все ещё непредсказуем. Не хочу, чтобы тебе было больно. Питер, кивнул, принимая слова матери к сведению. Он в принципе не питал особых надежд насчёт Эрика. Не чтобы он от него чего-то требовал или хотел, он вообще не был уверен что конкретно ему нужно. Но он точно не хотел увидеть отторжение или ненависть в его глазах. Возможно, поэтому он так и психанул на днях. Сам не понял, что ожидал чего-то, хотя надеялся, что этого не произошло. И вообще, если и есть чья-то вина в его зачатии и существовании, то не его и он не будет по этому поводу страдать. – Я не знаю. После всего пережитого и сделанного, после всех его потерь, думаю моё признание будет по-другому выглядеть для него. - парень тяжело вздохнул, пока делился своими мыслями, больше не зная как не казаться уязвимым ими. «Эрик пережил много потерь раньше, очевидно, раз он смог снова завести семью. Он справился, не думаю, что это многое поменяет, хотя и будет тяжело. Но Питеру знать об этом тоже не надо.» - подумала женщина, наблюдая за размышлениями сына, но не перебила его. – Я имею ввиду, он потерял ребенка, не думаю, что он действительно ждёт сейчас встретить ещё одного, тем более взрослого. Это должно быть очень трудно для него. Магда молчала. Вероятно, потому что это была правда и она не знала слов, чтобы убедить его в обратном. Да и не нужно было. Меньше всего Питер хотел жалости или лжи. Собравшись с мыслями, она вновь заговорила, на этот раз стараясь вселить в сына немного надежды и увести от неприятного разговора, он ведь выматывал не хуже работы в больнице две смены подряд без передышки и сна. – Послушай, милый, я знаю, что тебе тоже очень сложно, возможно, даже тяжелее, чем ему, ты хранишь эту тайну невероятно долго, а она уж слишком тяжела для твоих юношеских плеч. Никто не говорит, что ты должен сделать это или нет. Я предпочла, чтобы он не знал, но мне легко говорить, ведь я уже разделила эту тайну с тобой. А тебе её делить не с кем... Уже не с кем. Питер неприятно зажмурил глаза, сразу понимая что речь идёт о Лекси. Прошло много времени, а сердце до сих пор словно из груди вырвали, однако, оно продолжает биться и пульсировать в чужих руках, которые любят с больным наслаждением сжимать и смотреть как оно истекает кровью. Но ему удалось быстро отогнать эти мысли, как и многие другие. – Ну, пара людей в школе знает. И Лорна тоже. – Что ж, я согласна. Но они не помогут нести её и не облегчат тебе задачу, они не знают тебя достаточно хорошо и не знают насколько это влияет на тебя. Спорим, они просто думают, что ты просто угрюмый засранец, а не тот, кого беспокоят очень серьёзные проблемы? - рассмеялась в конце Магда и Питер согласился. Он был более чем уверен, что многие через время в особняке решили, что не такой уж он и крутой герой, а лишь очередной заносчивый самовлюблённый придурок. По крайней мере, он точно уверен в команде, что он вовсе не такой. Насчёт других обитателей этого места сложно сказать, они были благодарны за спасение, но тем не менее сторонились его угрюмой натуры, проявляющейся все чаще и чаще. Да уж, кто бы мог подумать, как сильно за десять лет меняются люди! И да, раньше когда был подростком, то может был немного придурком, но не заносчивым и уж тем более не самовлюбленным. Разве что немного нарциссом, но он просто знал себе цену и это не преступление. – А Лорна? – Лорна твоя сестра, и, хотя она всегда рядом и знает тебя так невероятно хорошо, ей тяжело понять, что конкретно тебя гложит и тяжело понять нелегкость ситуации. Но ей всего семнадцать, её можно понять... И будем честны, - она легонько толкнула его локтем. - если бы ты хотел, чтобы она помогла тебе в этом, ты бы уже поделился с ней. Питер снова согласился с мамой. Да и он сам понимал, что не особо хочет втягивать в это младшую сестру и будет просто держать её в курсе событий как хороший старший брат. – Мы говорим уже почти полтора часа и, если честно, думаю меня разговор с тобой запутал ещё больше. Мне не нравится, что жизнь играет со мной в эту дурацкую игру под названием «Чем больше вопросов, тем меньше тебе ответов». – Достаточно точное описание. – Боже, я так потерян. Я не знаю с чего мне начать. Я чувствую, что больше не знаю кто я и что мне делать дальше. Я поэтому и переехал в школу, я думал, что это поможет собраться мне с мыслями, найти силы. Я думал, что когда закрою тему с Эриком, то наконец смогу понять что мне делать со всем этим дерьмом. - он раскинул руки широко в стороны, обводя весь подвал поникшим взглядом, как бы показывая с чем конкретно он имеет дело. – Хотела бы я просто знать ответ на каждый твой такой вопрос, но не знаю. Могу лишь дать совет, а прислушиваться к нему или нет – твое дело. Тебе вообще сложно слушать кого-то, кроме себя. – Просто говори. – Ладно. Ну, почему бы тебе не начать как раз с другого конца. Разберись с начала всем этим дерьмом, - она повторила его недавний жест. - а потом с Эриком? Начни там, где остановился. – То есть? Магда снисходительно взглянула на него. Ему уже двадцать шесть, но порой он все такой же ребенок. – Твоя жизнь не менялась с тех пор, как ты снова переехал сюда. Твоя квартира стоит нетронутой почти... Сколько же времени прошло? Шесть или пять?... - Магда закусила губу и ненадолго задумалась, прикидывая в голове точные цифры. – Нет, пять. Да, пять месяцев ты не был там! – Все ещё не совсем понимаю тебя... - неуклюже почесал Максимофф затылок, глупо уставившись на женщину. – Тебе действительно надо всё разжёвывать, да?... Ладно! Пойми что конкретное тебя отталкивает! Решай проблемы с самой маленькой из них, не избегай людей и не отталкивай их! Тебе очень нужно разобраться в себе, Питер... Разберись сначала внутри себя прежде, чем пытаться решать проблемы вокруг! Спидстер прислушался к ней. В её словах были слишком много правды, чтобы он мог их отрицать. – Звучит как настоящий план для меня. *** p.s. - кхм, небольшое отступление от меня: я отредактировала предыдущие главы, исправив некоторые сюжетные дыры, сделала речь более внятной и менее детской (если так можно сказать?). Это ничего серьезного, что могло бы исказить ваши знания об истории. Единственное, что может вызвать сомнения, это момент в первой главе в флэшбеке, где Питер говорит по телефону с дочерью. Я исправила это и теперь он не говорил с ней, вернее, отказался, посчитав плохой идеей. Это будет объяснено позже, не волнуйтесь, я знаю, что держу интригу довольно долго и даю минимум информации о том, что произошло. Такая я вот дрянь лмао :)