Товарищ прокурор-2. Исчезнувший.

– Полина? Этот ваш хвалёный новый временный сотрудник Поля? What? – Екатерина непонимающе посмотрела на Грачёва и даже попросила ущипнуть себя. – Да она орёт при виде крови, как она может с нами работать? И вы вообще… Вы не видели её в деле. Вот так… А вы просто-напросто можете получить по шапке только потому что…

Она осеклась, поймав на себе осуждающий взгляд Евгения Петровича.

– А это уже не ваша забота, Екатерина Сергеевна. Ваше дело ознакомить Полину Александровну с материалами дела и с формой. Документом, подтверждающим её личность, я займусь с Михаилом сам. Вы можете расходиться. Идите кофейку попейте.

– Кать, ну чё ты завелась-то? – Психологиня вылетела из кабинета Грачёва следом за Паниной. Далее вышли остальные. Женщина прошла с коллегами до кабинета, в котором совсем недавно она и Зотова делали генеральную уборку, затолкнула туда подругу, дождалась, пока зайдут все остальные, а затем продолжила свою триаду.

– И это у меня мозгов нет. И это я головой не думаю. Соколов, представляю твоему вниманию эту женщину. Ладно я, столько лет бок о бок со стенами этого отделения, но ты-то включай иногда голову и то, что там у тебя внутри. Как вообще можно было просто так взять и принять предложение нашего начальства? У тебя даже нет юридического образования, о чём ты вообще думала? Психолог… Платный. Климова, говори со мной. Ты хоть понимаешь, во что ввязалась? Тебя могут ранить, покалечить, семье твоей начать угрожать. Ты мало натерпелась, живя со следаком? Хочешь мать в гроб загнать, а Виктора и Дарью до ручки довести?

– Ой, тонешь, Климова!

– Вообще-то… Николаева. Я устроилась под девичьей фамилией, - психологиня виновато опустила глаза. – Никто же не узнает.

– Та-а-к. Всплываешь, дорогая, - усмехнулась Зотова, облокотившись на стену. – И я-то дура вчера уши развесила, поверила, что ты ему нужна как профессионал, адрес твой написала и все контакты. Да если бы я знала, что мой разлюбезный свёкор втянет тебя в наше дело…

– Да ты бы и так ничего не поняла. Мой папаша настолько виртуозно врёт, что… А, ладно. Пойду, пока он крик не поднял. И поцелуйте меня в глушитель, если он ради нашей Климовой кого-то с должности скинул. Кем он тебя хоть взял-то? Капитаном, майором, генералом, может быть?

– Ладно вам всем, чего вы на бедную девочку накинулись? Лучше бы поддержали. Кать, ты-то куда. Вы что думаете ей это вот всё надо? Держу пари она и согласилась-то назло Виктору, а сейчас жалеет об этом. А отказаться теперь не может из вежливости. Польк, мы с тобой. – Соколов ободряюще подмигнул психологине и похлопал её по плечу. – Кстати, тебе стоит проставиться.

– Только если вы помирите меня с Виктором. Вы же знаете, что я…Я… Если бы он сказал «нет» я бы тоже сказала Грачёву вашему «нет», но ведь он накричал на меня. Мне позарез нужно добиться от Полякова положительного ответа, а избавляться от него в случае чего… Жалко. – Климова усмехнулась, осмотрев всех друзей грустным взглядом.

– Ладно. Я поговорю с ним. При условии… Ты, Соколов, не будешь срываться, когда как всегда поймаешь приступ ревности.

– Опасно. Хм, я согласен! Хотя ревновать к Виктору я тебя бы и не стал. – Так, хватит болтать, быстро все за работу. Кл…Николаева, за мной, я введу тебя в курс дела, а потом займёмся твоей формой. Кофе у меня в кабинете попьём.

Одарив Соколова поцелуем, женщина потянула подругу за руку прямиком в свой кабинет. За вкусным кофе психологиня поведала Паниной, что Роман был прав, и она действительно приняла предложение Грачёва назло супругу. Она никому и ни за что не позволит так с ней разговаривать, а уж тем более вытирать об себя ноги. Полина не позволяла этого даже Климову. Но Виктор был другим, с ним Поля чувствовала себя спокойнее и более защищённой, и от человека, который знает её очень давно, от любимого человека она ждала реальной помощи и поддержки, а он, вместо того, чтобы войти в её положение, отчитал её как девчонку. Ей было очень больно и обидно, что он так себя повёл, да и ещё в присутствии дочери.

– Ты не переживай, Поль, я всё улажу, ты лучше меня послушай. Я буду максимально откровенна, если я тебе это не расскажу сама, то Соколов будет меня шантажировать, и я не смогу спокойно работать с этим делом, выкладываясь по максимуму.

– Кать, ты пугаешь. Ну, рожай же.

– Я видела дело Климова. Мне предлагал его Грачёв, там всплыли какие-то новые интересные факты и… в общем… Я отказалась. Ну, ты же видела моё состояние. Воспоминания так внезапно нахлынули, такой удар… Роману сказала молчать, сама ему слово дала, что не буду самовольничать, только бы он тебе ничего не растрепал. Но ты моя подруга. Мы всем друг с другом делимся, я не могла молчать. Как мне с таким грузом тебе в глаза смотреть? Вот я высказалась…

– Катя, Катя...даже не смей совать свой нос в это дело. Даже из своего прокурорского интереса. Оно какое-то… Какое-то проклятое. Столько людей из-за него уже пострадало. У тебя есть дочь, у тебя отец и муж. Я, конечно, понимаю, что ты привыкла наступать на грабли и наслаждаться фейерверком, но вдруг… Вдруг тебя убьют?

– Я и не собиралась им заниматься. И, надеюсь, ты понимаешь теперь мою реакцию на то, что ты сюда устроилась? Я буду тебе помогать только при одном условии: работать ты будешь здесь, со мной, и никуда сама влезать не будешь. На допросы тоже будешь ездить со мной, а здесь в допросной только под моим надзором. Полина, я теперь и твоё непосредственное начальство.

– А я тоже, кстати, майор! Но временно. Я не буду тебя подсиживать. Сама же сказала, у меня нет юридического образования, кому я тут нужна? Но я владею самообороной и стрелять умею. Ну как откуда такие навыки? Ты что забыла, кто мой бывший? И да, я знаю, что этого для такой работы мало…

– Да помню я, помню, и как ты пропала куда-то ни ответа, ни привета. Сложности в отношениях. Поль, я тогда Настю носила, мне нельзя было так нервничать, ты повела себя очень некрасиво, позвонив всего один раз. Надо было мне сразу рассказать. А то поехала она в какую-то глушь беременной. Костя твой меня чуть не угробил, думал, что ты у меня прячешься, обыск устроил, пытался вещи твои отыскать, а потом чуть не придушил. Ладно, хватит откровений. Сегодня соберёмся вечером у нас, отметим твою новую временную должность, напоим твоего Витюшу, а ты сама знаешь, сколько ему надо, я заверну тебе пеньюар с халатиком.

– Сдурела? Это лишнее…

– Что значит «Это лишнее?» Ты когда наживкой в одном нашем деле была, тоже с ним особо-то не любезничала. Орали так, что соседи, наверное, вздёрнулись. Ну что Катя-то? Однокурсник мой в твоём подъезде живёт, пересекались в рабочем порядке и он пожаловался мне. А я поверила потому что это похоже на тебя. Возможно, второй брак выбил из тебя всю дурь, но характер Николаевой из тебя не выбить. И потом, ты сама хвасталась, как вы там с ним… Бедная Дарья наслушалась там всякого…

– А Даша отнеслась с каким пониманием. Она вообще у меня самая замечательная девочка. Как вспомню, чего мне стоило родить её… Ладно, давай за работу.

– Да-а, хорошо…

Декабрь 1998 г. Городская гинекология.

Хрупкая шатенка вышла из-за белой ширмы, пытаясь совладать с пояском кардигана, который никак не поддавался махинациям трясущихся пальцев. Девушка смотрела на гинеколога в ожидании вердикта. Дорогу в этот медицинский центр она могла найти уже с закрытыми глазами. Третий год Полина Александровна Климова пыталась забеременеть. Третий год в её душе теплился огонёк надежды – перебороть врожденный недуг. Три года и за спиной двадцати четырёх летней москвички – десятки клиник, сотни болезненных процедур, тысячи опробованных на себе лекарств. Именно поэтому вывода врача она ждала с волнением:

– Ну, что там, Тамара Валентиновна? – чуть слышно спросила она

подрагивающим от волнения голосом, присаживаясь на край кушетки.

– Ну, как, что? – вопросом на вопрос ответила женщина-врач. Снимая стерильные перчатки, гинеколог прошла за свой рабочий стол, пряча глаза от пытливого взгляда пациентки, и лукаво улыбнулась. Она знала эту девушку на протяжении нескольких лет. Пожалуй, за всю свою врачебную практику Тамара Валентиновна не встречала более упорной и настойчивой пациентки, чем Климова. Два года, день в день эта настырная девчушка посещала все обследования и процедуры.

– Ну, что ж Полина, - делая пометки в пухлой от многочисленных справок карточке, она продолжила, – Сегодня я не буду говорить то, что ты слышала уже неоднократно.

– То есть, как… – сжимая пальцами обивку кушетки, Климова уставилась непонимающим взглядом на врача. Испуганные голубые глаза не выражали ничего, кроме пугающей бездны горечи и отчаяния. Врач без труда оценила состояние молодой пациентки и спешно приблизилась к ней, приобняв за плечи.

– Так, а ну-ка, успокойся, - начала она, - тут и думать нечего, ты беременна. Сейчас пройдем на УЗИ, - сообщила обескураживающую новость гинеколог и протянула Полине направление.

Дождавшись, наконец, результатов анализов и отсидев очередь, Климова спешно вошла в кабинет ультразвуковой диагностики – буквально влетела туда. «Беременна…» - внутренний голос эхом пронесся в подсознании. В душе теплился огонек надежды, и настроение безапелляционно стремилось к уровню неба. Ей всегда было интересно, что же чувствует женщина, когда ей сообщают эту волшебную новость? Стирая липкий гель после прохождения УЗИ, Полина все еще пребывала в состоянии шока. Пока врач ультразвуковой диагностики делала свои пометки в журнале, шатенка разительно меняется в лице, появляется тень сомнения в правильности происходящего, которую женщина едва успевает уловить. Врач поспешила заверить, что плод развивается, как и положено, да и каких-либо отклонений тоже не наблюдается. Но молодая пациентка, кажется, ее совсем не слушает. Мыслями она где-то далеко. Рассчитав это странно-парадоксальное молчание по-своему, врач, тактично понизив голос, спешит поздравить обескураженную будущую мать:

– Поздравляю, – женщина встает с места и легонько касается ее плеча, - Самое время рожать, организм молодой и крепкий – Она протягивает шатенке карточку, широко улыбаясь – буквально всем своим существом излучая обаяние и веру в лучшее. Из кабинета гинеколога Полина вышла в подвешенном состоянии, все еще пребывая в состоянии шока. В «вердикт» врача все еще верилось смутно. Неужели цель, которой она добивалась на протяжении трех лет, наконец достигнута? На выходе из кабинета ее растерянный взгляд наткнулся на скучающего супруга. Климов Константин Валерьевич – следователь Федеральной Службы Безопасности (с недавнего времени пребывающий в звании майора) сидел на диване в самом конце длинного коридора и читал новости в своем гаджете. Такой безмятежный, благородный и ясноокий. Поля с улыбкой разглядывала его профиль: любимый орлиный нос, разлет бровей, контур щетины от виска к подбородку и покусанные губы, вдруг словив себя на мысли, что любит в нем абсолютно все. А вот самой же девушке всегда казалось, что супруг недолюбливает ее. За то, что она не оправдывала его ожиданий, за то, что перечила любому его слову. Будто следовать его гэбэшным настояниям было легко. Будто выслушивать его извечные придирки – это нормальное явление. Вот и сейчас ожидая ее в больничных покоях, Костя выглядел крайне раздраженным, еще бы, она ведь украла у него половину законного выходного.

– О чем говорили? – Негромко спросил Климов. Даже от экрана мобильника не оторвался.

– Мог бы пойти со мной и послушать, – из вредности выплюнула Полина, на ходу подхватывая свою сумку, которая покоилась рядом с супругом. Реакции Климова мог позавидовать каждый - исходя из того, как он запястье жены перехватил, это был неправильный ответ.

– Что с анализами? – Тем же спокойным и уверенным тоном продолжил он.

– Все в порядке,– без особой охоты ответила девушка. – Выпусти, мне больно. – Новость о долгожданной беременности она решила пока утаить - благоверный явно пребывал не в духе. Пожалуй, она сообщит об этом позже. За ужином, к примеру. Шатенке отчаянно не нравилось, то, что он не отпускал, напротив усилив хватку стальных пальцев. А он убрал телефон в карман и теперь размеренно дышит ей в шею. Злится? Или же, наоборот, пытается таким образом успокоиться? Полли всегда боялась неоднозначной реакции супруга. От чего ее тут же бросило в жар да еще, вдобавок ко всему, щеки зарделись румянцем.

– Ну, и чего ты такая кислая? - Мужчина похотливо осклабился, - Есть у меня одна идея… - он заговорщицки подмигнул жене и резко прижал ладонь к ее губам, отняв у Поли всякую возможность привести в противовес парочку разумных доводов. Теперь ей стало понятно, почему он именно тут сидел, напротив туалета, вместо того, чтобы сесть на одно из кресел длиннющего ряда вдоль обеих стен. Кстати, туалет, в который ее беззастенчиво завлек супруг, оказался очень даже чистый, в нежно-зеленых больничных тонах. Обычно такие туалеты убирают раз в полчаса, а того и чаще… Разгадав замысел мужа, Полина кинула на него обескураженный взгляд. Нет, ну он ведь не совсем идиот?

– Что, прямо здесь? С ума сошёл, – и едва он отнял свою ладонь от губ девушки, и она тут же принялась за жалобный скулеж. Сигналы разума взяли над ней вверх.

– Тебе на пользу острота ощущений, – Костя затолкал ее в тесную кабинку женского туалета, даже не удосужившись убедиться, одни ли они. – Милая, просто расслабься.

По правде говоря, никакой волнующей «остроты» Полина не чувствовала, только лишь безнадегу и неприятный осадок смущения. Она была уверена, что их услышат те, кто на данный момент находился в туалете - плюс, те, кто зайдет. Эти мысли заставили ее побагроветь до самых кончиков ушей. Костя лишь усмехнулся и запер кабинку изнутри.

– Климов ты извращенец. Поехавший. Ну, правда же, это очень плохая идея... - продолжала причитать Полина, пока он чувственно целовал ее шею, запутываясь пальцами в волосах на затылке.

– Не ной. Просто наслаждайся моментом. – С этими словами Климов задрал подол ее платья, сетуя на наличие слишком узкого подола юбки, и отодвинул в сторону тонкую полоску кружевной ткани. Она приглушенно охнула. Наслаждаться? Тяжелый запах моющего средства, еловый освежитель, холодная и отнюдь не стерильная стенка кабинки к ее щеке, и его горячее тело... «очень романтично, спасибо, милый».

Ничего привлекательного в этой вспышке его очередного безумия не было, собственно, как красоты и романтики в их супружеской жизни. Полина даже не сопротивлялась уже, позволяя мужу делать с ней, что хочется. С его брутальностью и доминирующими привычками ей давно пришлось смириться. Поделать было нечего. Она тихо ненавидела все подряд, и чувство это было паршивое, всепоглощающее. Все последующие подробности, включая то, что их в итоге действительно чуть не застукали, до жути хотелось бы поскорее опустить.

– Супружеский долг в общественном туалете – это худшее, что можно было придумать, – все еще бубнила супруга уже на выходе из больницы. – Ты безнадежен. Клинический извращенец.

– Полли, ты всегда напрягаешься от моей близости, – мужу заметно полегчало. Он нежно провел полусогнутыми пальцами по щеке жены. Его минутные проявления нежности - результат своеобразной эмоциональной разрядки. – Такая зажатая, мне казалось, со временем это проходит. – С этими словами он усмехнулся и захватил в горячий плен ее губы, целуя их с напором, сметая любые возражения. Полина сопротивляется, но будучи зажатой между автомобилем и телом супруга, шансы ее не велики. Костя нажал кнопку на автомобильной ручке пассажирской дверцы – черный бмв щелкнул, знаменуя открытие. Распахнул дверцу, поддерживая жену за локоть, пока она садится на переднее сиденье.

– Психолог, тоже мне, – фыркнула Поля, устраиваясь на месте и пристегиваясь.

До дома на Садовнической они добирались молча, каждый из супругов был поглощен собственными думами. Беременность – это счастье для каждой женщины, девятое чудо света, в конце концов, это смысл пребывания женщины на этой планете. С моральным аспектом, вроде как, разобрались… как теперь сообщить Косте эту новость? Заказать столик в ресторане, и в романтической обстановке преподнести торжественную новость? А может дождаться его после работы, и огорошить с порога: «Дорогой, я беременна». Консервативно, просто, действенно. Желательно, конечно, предусмотреть поблизости стул на случай радостных обмороков… Пребывая в своих мыслях, Полина и не заметила, как автомобиль тронулся с места и за окном появились знакомые ей пейзажи городских закоулков. Муж хмурым взглядом буравил дорогу, ловко лавируя в потоке спешащих машин. Было тихо, но тишина звенела от недосказанности, трещала от напряжения и концентрата неловкости. Затянувшуюся молчанку суждено было прервать шатенке:

– Климов, у нас будет ребенок. Я беременна... – она подалась вперед, оттягивая ремень безопасности, чтобы видеть глаза мужа. – Ты рад? – Оказалось все так банально просто.

Но благоверный от услышанных слов впал в состояние мрачной решимости и не отвечал, вперив свой взор на дорогу. Его глаза потемнели, а лицо приняло задумчиво-хмурый вид. Впрочем, Полина не удивилась, с его параноидальным чувством преследования она уже догадывалась, что он будет, не особо рад ребенку. Только бы эта молчанка не обернулась ничем плохим, а то в ее душе уже закралась нехорошая мысль... Климов вдруг резко выдохнул, как будто его хватил приступ, и под немыслимым углом вывернул руль. Машина съехала с проезжей части и затормозила, Полину подало вперед, и если б не ремень, она точно бы лбом в стекло втрескалась. Что он творит? Они ж чудом не разбились. Девушка зажмурилась, ожидая самых непредсказуемых действий со стороны супруга.

– Сейчас не лучшее время для ребенка. Потерпи еще немного, а потом… - впрочем, договорить ему так и не удалось, его спокойный голос прервал возмущенный крик жены.

– Да чтобы ты... чтоб тебя... – отстегнув ремень безопасности, Климова выскочила из машины, жадно хватая воздух, как будто его отчаянно не хватало. – Я не понимаю, почему, Костя? За что ты так со мной? Знаешь ведь, как это важно для меня…

– Полли, сядь в машину, – холодно приказал он. В голосе его прямо-таки дребезжал лед. Шатенка спрятала лицо в ладонях, пытаясь совладать с эмоциями до того, как это выльется в настоящую истерику. Хлопнула дверца. Значит, он тоже вышел.

– Успокойся. Садись, – Он приобнял жену за талию и вернул обратно к машине, укрывая от любопытных взоров зевак и прохожих. Вот так просто, коротко и совершенно равнодушно.

– Какой же ты все-таки подонок, – из груди вырвался порывистый вздох и из глаз девушки уже покатились крупные горошины слез. – Я же тебе, никогда этого и простить-то не смогу…

– Не нужно меня прощать, просто сядь в машину! – Климов до пугающего редко голос повышал. Наверное, поэтому этот весьма устрашающий эффект возымел успех.

– Хотя бы скажи, почему... почему я не могу родить нам ребенка, – Полина закрыла руками лицо, защищенная широкой грудью мужа. Для себя она уже решила, что ее истерика перейдет в форму протеста. Может, именно таким методом она сможет достучаться до непреклонного мужа.

– Я обеспечиваю безопасность не только нашей семьи, но еще и миллиона граждан. У меня, как и у любого гэбэшного следака есть свои недоброжелатели. Я уязвим и ты - моё самое слабое место, представь что будет, когда у нас появится ребенок? – Муж навис над Полиной, обеими руками опираясь о машину, чтобы та окончательно почувствовала себя загнанной в угол, ничтожной и придушенной. - Представила, а теперь назови хотя бы одну причину, по которой я должен рисковать вами?

Поля на минуту утихла, вероятно, сама не зная, почему, и вместо того, чтобы плакать, она рывком замахнулась на него. И ударила бы, не перехвати бы Костя ее руку. Вид у него при этом был такой, как будто он ее на этом месте уничтожить готов любым доступным способом. Порыв сухого июльского ветра ожег ее щеки. Секунды тянулись, но Климов ничего не говорил. Слов, наверное, не мог подобрать, чтоб красочнее описать, как сильно он «обожает» характер своей благоверной. Костя обернулся к жене спиной, щуря глаза от солнца, и осведомился негромко и измученно:

– Думаешь, я не знаю, что поступаю, как сволочь? Тебе легче станет, если я на колени перед тобой встану, чтобы прощения просить?

– Не встанешь, товарищ майор, – Поля вернулась в салон автомобиля. – И все, что мне нужно, это человеческое отношение.

Климов кивнул с таким видом, как будто этим ответом она не только окончательно его разочаровала, но и разбила все надежды на светлое будущее.

***

– Завтра Павел, мой новый водитель, отвезет тебя к Тамаре Валентиновне. Я так полагаю, что срок у нас небольшой, вероятно все пройдет безболезненно. - Ни деликатности, ни такта. Все сухо и предельно кратко – как с подследственной. Понимание того, что ведет себя как ублюдок по отношению к жене и собственному ребенку, вызывает у Кости потребность загладить причиненные ей неудобства потоком романтической чуши. С губ Поли срывается нервный смешок - первый звук после нескольких минут полнейшего игнора происходящего.

– Ты – моральный урод, Климов. Я тебя ненавижу, - цедит она сквозь зубы, окатывая супруга яростным взглядом.

– Ну, хватит. У нас еще будут дети, поверь мне, - шепчет он между поцелуями.

***

– Прости, Полли, - тихо выдает мужчина, удивляясь самому себе. Он далеко не из того десятка, кто в состояние признать свои ошибки. Может быть потому, что это и не ошибка вовсе, а самый что ни есть краеугольный камень? Климова понимает, за что он просит прощения: за каждый поцелуй, за каждое прикосновение к ней, за то, что их пути вообще когда-то пересеклись. И ей жаль, что он появился в ее жизни. В ореховых глазах стоят слезы и полная уверенность в неправильности происходящего. Невыносимы женские слезы, в особенности на лице любимой женщины. Цепляют за живое и выворачивают наизнанку, каким бы циником и бесчувственной скотиной ты ни был. Когда твоя женщина плачет - ты уязвим. Когда она плачет из-за тебя - ты слаб.

– Я презираю тебя, Климов. Убирайся вон, дай мне сдохнуть в одиночестве!

Кричит она в сердцах, осыпая супруга кулаками и всхлипывая от отчаяния и горечи. Пора заканчивать эту повесть, пока она не вылилась в эпопею. В тот момент Климов был уверен, даже если бы его обожаемая супруга задалась вопросом его личной выгоды в этом не свойственном любому мужчине решении, она бы все равно пошла на поводу у своих принципов.

– Да лучше бы ты меня сразу бросил! Ты страшный человек, Климов! – И едва девушка успела излить накопившиеся обиды в душераздирающую тираду, как щеку больно обожгло, и она мгновенно отрезвела, фокусируя взгляд на супруге и все еще отказываясь принимать мысль, что он впервые ударил её.

– Успокоилась? – Уже в следующее мгновение супруг бережно проводит костяшками пальцев по месту удара. Он убирает волосы с ее побледневшего лица, приподнимая подбородок. Полина затаила дыхание, ловя его потемневший взгляд. С этой оплеухой в ее голове зародилась навязчивая и сумасбродная идея, которую на «трезвую» голову она бы непременно отмела.

– Пусть будет по-твоему – усталый взгляд сменяет тяжелый вздох. – Завтра в половину двенадцатого я буду ждать Пашу у подъезда.

С этими словами шатенка скрылась в ванной и заперлась. Трясущимися руками открыла кран и плеснула в лицо холодной водой - она и не знала ранее, что бывает такое жгучее состояние, и в отчаянии спрашивала себя, чем она его заслужила? Внутри царила бешеная пустота, и вместе с тем такой прилив решимости. Она была обескуражена и подавлена. И как она жила, а самое главное, чем она жила, на что надеялась все эти годы?

***

      

Психологиня схватилась за голову, пытаясь отогнать воспоминания, которые довольно резко подступили.

–Поль, ты вообще здесь? Слышишь меня? – прокурор пощелкала пальцами перед лицом подруги.

– Да-да, прости. Я слушаю.

– Что я сейчас сказала?

– О, господи - закатила глаза психологиня – «Эти две мадамы кокнули своего папашу из-за бабок. Но это пока моя версия». И вообще, ты вроде как следователь, базар немного фильтруй. Да молчу я, молчу. Сама ж попросила повторить. Ну и что дальше? Такого рода убийства уже в порядке вещей, вон вашего Давыдова вообще прихлопнула дочурка, и братца тоже. И чем только думают такие особы? На кой теперь ей все эти цацки, дома, машины, бизнес и остальное? Двадцатка ей светит как минимум.

– Откуда это у тебя такая информация? Я вроде не хвасталась…

– Ну, Екатерина Сергеевна нет, а вот та, которая однажды вечером стала Катей и напилась, похвасталась.

– Ладно, я так вкратце расскажу, а ты дома ознакомишься со всем этим получше. И завтра поедешь со мной на допрос этих девиц и оставшихся родственников. – Панина поправила очки и искоса взглянула на подругу, дабы убедиться, что она действительно собирается слушать её, а не летать в облаках. - Фокин Юрий Семёнович - бывший ФСБешник, но после серьёзного ранения подался в бизнес. Ну, собственно, тут ничего нового, везёт мне на таких. Так тоже пальнёт кто-нибудь и всё, отдыхать буду… - прокомментировала женщина, усмехнувшись. - Вдовец аж с девяносто девятого года. Был женат на некой Беловой Светлане Юрьевне. Две дочки Фокина Виктория Юрьевна и Фокина Людмила Юрьевна. О них позже. Если внимательно изучить это завещание, то после смерти отца все, как ты выразилась, цацки, достаются им, ну делятся между ними. Жены-то уже давно нет. Детки-то совсем ещё юные, всего на несколько лет старше наших девочек. Виктории двадцать три, лейтенантом служит, даже с Костей твоим пересекалась, если верить информации, которую раскопала Вика. Ну, а потом он перевёлся в наш отдел. Тоже долго тут не проработал. Мне всегда казалось это странным, он ведь столько лет отдал ФСБ. Кстати, можно её допросить, может, что про Климова знает. Но ты этим заниматься точно не будешь. Я сама. Так, кто у нас там остался. Людмила Фокина старше на год и излишне самоуверенная, избалованная девчонка. Мне кажется, эту молодую особу стоит проверить в первую очередь.

– Значит, давай так, я займусь оставшимися родственниками, а ты дочками. Зотова говорила, что у тебя с избалованными детками общение идёт лучше. Да и ты говоришь, что Вика работала с Костей, значит, она знает меня. Мне лучше не встречаться с ней. Можем спугнуть. Вдруг это она…

– Посмотри-ка, соображаешь. Молодец, - Катерина участливо улыбнулась подруге. - Но нет. Поль, нет. Не-е-т. Одна ты никуда ходить не будешь. Ну, ты понимаешь русский язык? Нельзя тебя отпускать одну. И раз уж на то пошло, то у тебя даже удостоверения нет. Пожалуй, мы и завтра никуда не полезем. Раз уж ты внедрена к нам, надо сделать всё так, чтобы никто не догадался и не проболтался о том, что ты далеко не следователь. Можно в принципе устроить тебя к нам психологом официально, но это времени займёт о-го-го сколько, а у нас его, к сожалению, нет. Надеюсь, что это дело подойдёт к концу быстрее, чем предыдущее…

Вечером, когда рабочий день подошёл к концу, Полина предприняла попытку дозвониться супругу, но тот так и не ответил. Грустно вздохнув, женщина убрала телефон в карман. Велев подруге не расстраиваться, Катя взяла инициативу в свои руки и пригласила Полякова к себе, где было велено собраться всем в районе восьми часов. Виктор ни о чём не догадывался, Катя решила, что её одну мужчина вряд ли послушает, а вот с поддержкой общих друзей очень может быть. Соколов зашёл в кабинет Кати за полчаса до их выхода и сказал, что приедет вместе с Зотовым, он отдал ей ключи от УАЗика, дабы ей и психологине не добираться до дома, толкаясь в маршрутке и метро. Это было женщинам на руку. По пути домой они заехали в супермаркет, который находился недалеко от дома Паниных и Соколова, и там можно было найти всё. Разделив груз на двоих, обе женщины зашли в подъезд и одновременно выругались, когда прочитали о том, что лифт вновь временно не работает. Что ж, выбор невелик, придётся подниматься своим ходом. Если бы с ними сейчас шла Татьяна, то она обязательно заключила, что подниматься им тяжело не потому что у них тяжеленные пакеты, а потому что они курят как паровозы. Но вряд ли бы кто-то с ней согласился. Эти две особы явно не за ЗОЖ. Оказавшись на своём этаже, Катя отдала второй пакет подруге и принялась искать в сумке ключи от квартиры, и пока она этим занималась, в поле их зрения оказался сосед с соседней квартиры, тот самый, который почти вовремя появился на лестничной клетке, когда на Настю напал старый добрый знакомый прокурора Паниной. Тот самый, который по пьяни зарядил ей по лицу, и она долго-долго замазывала этот заметный след. Поприветствовав мужчину и проводив уничтожающим взглядом, Поля зашла в квартиру, вновь начиная вспоминать…

Январь 2006.

– Я пришла-а, всем привет! – поприветствовала всех прокурор, закрывая за собой дверь. – Какой-то кошмарный день, проверка, преступники в допросной руками размахивают. Устала в общем. – У телевизора Екатерина заметила Дарью и Настю, а Поля расположилась на диване, держа в руках учебники девочек. Сама женщина дремала, видимо проверка домашнего задания утомила её. – Э-эй, караульная, подъём.

– А, что? Ты пришла. Привет! – подавляя зевок, женщина приняла сидячее положение. – А у нас тут всё хорошо, без происшествий: уроки сделали, поужинали, а теперь культурно отдыхаем. Слушай, эти мартышки мне сегодня весь мозг вынесли по дороге домой. Ещё Виктор заходил, привет тебе передавал. Вы все меня так опекаете, и это мне не нравится. Что вы думаете, что я с горя буду нажираться всякой гадости, вены себе вскрою или что? Кошмар какой-то.

– Полина Александровна, а вам напомнить, как вы до такой жизни докатились? Возмущается ещё. Ладно бы всего этого действительно не было, ты ведь… Так ладно, не будем об этом при детях. Поль, ну я понимаю, что тебе тяжело и больно, но это не выход… Подумай о дочери, подумай о родителях. О Викторе своём в конце концов. И вообще, давай на чистоту, Климов твой не заслуживает того, что ты так гробила себя из-за него. Я всё сказала.

Звонок в дверь заставил всех присутствующих вздрогнуть и прокурор, закатив глаза, последовала в коридор, дабы открыть дверь.

– Так, сюда никто не высовывается, - негромко проговорила Екатерина и открыла дверь. Поля тихо вышла следом, велев девочкам сидеть тихо и смотреть телевизор.

– Привет, Лёх, ты пальчик-то со звонка отпусти, дверь уже открыта, ты ведь мне его чинить не будешь. Чего тебе?

– Товарищ…кто ты там по званию? Капитан?

– Почти младший советник юстиции! А тебе зачем? Пьяный ещё. Фу, не дыши на меня.

– Так вот, почти младший советник юстиции, скажи мне, если я грохну эту суку, мне много за неё дадут? – мужчина пошатнулся и облокотился на стену.

– Ты про свою Светку что ли? Ну, от восьми до пятнадцати точно. Слушай, а ведь она мне жаловалась, я не дала этому делу ход только потому что я хорошо тебя знаю, но если ты продолжишь бухать и избивать её, то я организую тебе длительный курорт на зоне. За нанесение тяжких телесных. И не ори на весь подъезд, у меня дома дети маленькие. И будь моя воля, я бы наваляла тебе от души, но с алкашами не связываюсь! Проспись, утром поговорим.

Похоже, слова соседки сильно его задели и, не дав ей возможности закрыть дверь, ударил женщину по лицу, да так сильно, что она пошатнулась и чудом удержалась на ногах. Этот удар оказался болезненнее, чем тот, что она получила днём в допросной.

– Да ты что творишь, придурок? Кать, ты цела? Так, всё, вали давай отсюда, иначе к 111 статье ещё одну припишут. - С помощью приёма, которому Климова научилась у мужа, выставила молодого человека из квартиры. – Кать, ну ты как? Репа не треснула? – она с беспокойством посмотрела на подругу.

– Кошмарный день, однозначно… А-а. Не сосед, а Рокки Бальбоа какой-то. Пойду приложу что-нибудь. А ты девочек займи и ко мне.

***

– Ну, спасибо тебе, мамочка! – послышалось от Насти, которая встретила женщин в коридоре. – Вообще классный час прошёл хорошо, но потом за Виктором приехала Татьяна ваша, покрыла его трёхэтажным матом, спросила про какие-то благовонения и потом он ушёл. Весь класс ржал. Опозорилась!

– Инициатива наказуема. Всегда это говорила. Ну, начнем с того, что ты сама обратилась ко мне за помощью, я не смогла пойти. Всё будет хорошо, не ворчи. Голодная? Я тебе сейчас суп разогрею.

– Не буду я суп! – буркнула девушка и, скрестив руки на груди, нахмурилась.

– Ещё ногой топни, как вы делали это с Дарьей, - психологиня потрепала девушку по волосам и прошла с пакетами на кухню.

– А вы, тёть Поль, пригрозите, что за шиворот выльете! Родители постоянно этим пугают. Интересно, вам или кому-нибудь кто-нибудь выливал?

– Насть, заканчивай свой трёп. Лучше Дарье позвони, скажи, что сегодня дома будет весело, пусть идёт ночевать к нам или к бабушке. Да, перемирие как и у нас. И ничего такого не случилось. Просто Полина Александровна снова будет помогать нам в расследовании. Виктору это не очень понравилось. Большими подробностями владеет только Климова-младшая, они вчера даже не стеснялись бедной девочки.

– А вы прям стесняетесь – хохотнула Панина-младшая, раскладывая продукты из пакета в холодильник.

– Подерзи мне ещё тут… О, уже кто-то пришёл. Я сейчас.

С этими словами женщина сняла пиджак и уже через минуту запустила в квартиру Виктора. Они обменялись приветливыми улыбками. Климова вышла следом.

– Кать, может, лучше я поеду, боюсь, мне будет неловко в компании некоторых.

– Да некоторым тоже будет неловко в твоей компании.

– Да пошёл ты!

– Сама иди!

– Козёл!

– Стерва!

– Спокойно, спокойно, вы решили меня оба с ума свести? - Панина стояла между ними, вытянув руки в стороны, словно судья на боксерском ринге. – Успокойтесь. Вить, нужно поговорить, пойдём на балкон покурим.

– Угу, только я не курю.

– Ну, рядом постоишь, - она усмехнулась, похлопав его по плечу. Ей было не впервой проводить подобные беседы, прокурор даже точно знала, что именно будет говорить этому мужчине. Хотя с одной стороны она прекрасно понимала его позицию и в каком-то роде даже разделяла её, но Поля её подруга. Панина решила поговорить с ним именно сейчас, пока не подтянулись остальные, пока никто не отвлекает и не зовёт разрешать менее значительные проблемы. Вытащив из сумки зажигалку, а с тумбочки ещё совсем новую пачку сигарет, Катя взяла Полякова под руку и увлекла на балкон.

– Ну, а теперь рассказывай, что такого обидного ты ей сказал, что она просто так взяла и сказала «да» нашему начальнику.