по меридианам мириадами

Это было в Вене. Чживон помнит. Медовый запах маффинов по утрам и небо голубое-голубое с острыми краями. Она сказала: я люблю Вену. Чживон улыбнулся глуповато: я тоже. Это было весной. Чживон помнит. Плетёные кресла в старой кофейне и влажные от серого дождя камни мостовой. Она сказала: Сольхён. Чживон принял игру: Чживон. Они оба улыбнулись глуповато. Это, наверное, было бы на всю жизнь (должно было быть). Чживон врёт самому себе. Каждый день после той весны и даже, когда снова верит в то, что сумел забыть, — врёт. Сольхён сказала: не влюбляйся в меня, Чживон. Чживон ответил бы «уже», но вместо этого кивнул: не буду. Сольхён улыбнулась благодарно. Чживон улыбнулся в ответ, спешно пряча своё «уже» в карман кожаной куртки вместе с дурацкой песенкой о любви. Чживон помнит сбивчивый шёпот (буквально ни о чём) на самое ухо и прикосновения жадные. Сольхён спросила: ты был в церкви Святого Петра? Чживон посмотрел на неё, прищурив раскосые глаза: нет. Сольхён удивилась: как? не был в церкви Святого Петра? Чживон спросил: а ты была? В кармане до сих пор лежала дурацкая песенка и «уже» о дурацкой любви. Сольхён склонила голову набок, и чёрные волосы забавно качнулись в такт: нет. Чживон помнит. Глупенькую песенку для Ким Сольхён и кожаную куртку, пахнущую мускатом ею же. Сольхён сказала: помолись за меня, Ким Чживон. Чживон нервно засмеялся, а в груди забилось быстро-быстро: ты чего? Она никогда не называла его Кимом. Сольхён прошептала, дотрагиваясь холодными пальцами: помолись за меня, Ким Чживон. Чживон выдохнул, а в груди всё билось быстро-быстро: хорошо. Он прижал Сольхён, плачущую слишком отчаянно, к своей кожаной куртке. Сольхён жалась сильнее, цепляясь руками, и продолжала шептать: помолись за меня, Ким Чживон. Чживон продолжал касаться губами чёрных волос и шептал: да святится имя Твоё. Они были в церкви Святого Петра. Это было в Вене. Чживон шепчет неслышно «да святится имя Твоё» и небо больше не голубое-голубое, серое, давит больно, буквально не даёт дышать, а где-то (рядом совсем) всё звучит тихое: «помолись за меня».