Zaubererbruder

Новогодний вечер в Козельбрухе. Парни с мельницы вкалывали целый день; вскоре после ужина они шли на боковую. Настроение целый день было плохим. Разумеется, Мастера было не видать целый день: он заперся в своей комнате. Мельница тихо лежала под снегом, будто под саваном. И только Крабат ещё не спал, ждал свою Певунью у дверей. Беспокойство заставляло его дрожать. И наконец он не выдержал; вырвался наружу, во двор, и побежал ей навстречу, по пути в Шварцкольм. Крабат не заметил одноглазого ворона на крыше мельницы, от него ускользнул и жестокий взгляд карпа в мельничном пруду. На опушке леса он встретился со своей возлюбленной… I — Дуэль Пойманный, Загнанный, Пригнись, Чтобы защититься! Теперь покажи, Чему я тебя учил! Стань паутиной И поймай влюбленных для меня! Я уменьшусь, стану мышью, Выпутаюсь из сети! Я прыгну, мои руки превратятся в кошачьи лапы! Я раскину руки, обернусь воробьем И ты не сможешь меня поймать! Я покроюсь перьями и взлечу в небо ястребом — Ты в моих руках! Крылья в чешую — Рыбой я вырываюсь из твоих когтей! С семью сотнями зубов стану щукой — И за тобой! На берег выдрой, А вода холодеет, пока не покроется льдом! Абракадабра! Слова — оружие Абракадабра! Могут тебя сломить Абракадабра! Я создам себя нового Абракадабра! Я — то, что я говорю Разобью лед, волк — Вот мое новое обличье! С большими клыками обернусь кабаном И сломаю твои кости! Как тис возвышусь, На моих ветвях будет висеть твой череп! Призову бурю и молнии — В тебе же твой сок закипит! Буря не причинит мне вреда, Стану огнем и отравлю тебя дымом! Грозовые ветра закружат тебя и бросят к моим ногам — Я тебя уничтожу! Обернусь змеей И скроюсь в высокой траве! Взлечу соколом в воздух — Увижу тебя раньше! Он это сделал. Мастер побеждён. Крабат обратил его в бегство. Одноглазый отступил, и даже обернувшись соколом Крабат не смог найти его. Он опустился на землю. Но ещё до того, как он смог обратиться человеком, он услышал в собственных мыслях голос. Голос был хриплым, но всё же Крабат прекрасно знал его. «Крабат,» — прокаркал он. II Урок Хороший бой, и словом, и делом, и руками, и языком, Теперь ты заслуживаешь награды! Сегодня ты усвоишь, хороший мальчик, Самый важный свой урок! Много ночей заучивал ты книгу, И раз за разом повторял то, что учил. На следующий день вел себя так, Будто ничего и не случилось, Думаешь, я ничего не замечал? Словом можно призвать темную силу на службу, Но этого не достаточно. Ведь чем сильнее ты углубляешься В искусство искусств, Тем чернее должна быть твоя душа. Корактор должен отражать душу, Посмотри в него, и ты поймешь. В противном случае он так и останется Книгой за семью печатями, Не зря его именуют Черной Магией… Он всегда был источником могущественных знаний, Но испокон веков существует один трюк, Ведь как бы ты ни был хорош и умен, Магическая стрела всегда укажет верно. Зловещие интриги не помогут, И, если ты не подчинишься мне, Возможно, я не одолею тебя сегодня, Но я погублю то, что дорого тебе! Вересковая стрела, Если попадает в цель, всегда смертельна. Сейчас ничего не стоит Между мной и моей добычей, Она лежит под ивовым деревом, А с острого наконечника капает яд. Не того ты полюбила, Поэтому сегодня ты умрешь! Сердце Крабата замерло: он увидел лежащую на земле Певунью. Его победа принесла им обоим лишь смерть. Он сам принёс ей лишь смерть. Она умирает из-за него, как когда-то Воршула отдала свою жизнь за Тонду. Мастер позволил Тонде прожить на мельнице ещё один долгий печальный год, а потом прикончил его. И господи-боже, сколько ещё раз… Я вижу, как неподалеку Змея уползает прочь. Я повстречал тебя совсем недавно, осенью, Но уже вижу, как жизнь покидает тебя. Ах, милая, останься со мной! Как мне жить без тебя? Ты дрожишь и холодеешь, Но сейчас примешь новый облик… Я шепчу, прикасаясь к твоим волосам, Превращая их в мягкие перья. Твой взгляд уже затуманился, В нем читается только удивление. Белоснежное оперение, Чтобы ты могла укутаться, Новая оболочка, Которую заполнит твоя душа. Твое тело уже мертво, Но я все еще обнимаю его, И на закате вижу Лебедя, парящего в небе… Одно-единственное белое перо лебедя осталось в руках Крабата. Внутри, в душе, было так же холодно, как на снегу, на котором он стоял на коленях. Он не может вернуться на мельницу. Теперь — нет. Но он должен: побеждён он, а не Мастер, и он должен отомстить за Певунью. Крабат отправился назад; в нём холодно полыхала ненависть. Подмастерья растерянно ожидали его, и наконец он вернулся на мельницу. Мастера простыл и след. Крабат распахнул двери Чёрной Комнаты, кричал, зовя его, как сумасшедший, сломал звонок на двери комнаты Мастера голыми руками. Но на мельнице было тихо, Чёрный Мельник не отвечал. Утром нового года подмастерья застали постель Крабата пустой. Но в этом году не Крабату выпала участь заплатить Мастеру жизнью. Мертен, холодный и окоченевший, лежал на койке со всклокоченными волосами и искажённым от ужаса лицом. Нашедший его Андруш натянул ему одеяло на лицо. Подмастерья похоронили Мертена на следующий день на пустыре, без священника и креста, без лишних слов. Пошёл снег и укрыл могилу, как только его закопали. Крабата и Чёрного Мельника не было видно до кануна Богоявления*. Когда мельница, громыхая и вздыхая, пришла в движение, Крабат вновь стоял на пороге. Его волосы были белыми, как свежая мука; он выглядел постаревшим. Он призвал Мастера к ответу, но тот обсмеял его и заперся в Чёрной Комнате. Крабат остался стоять у дверей до следующего утра. Когда подмастерья вышли из комнаты, чтобы позавтракать, Крабат всё ещё стоял там. Только когда последний из них вернулся в комнату, Мастер распахнул двери и отпихнул от себя Крабата. Тот заорал, как сумасшедший, сорвал с пояса топор и ударил им Мастера. Тот только захохотал, засмеялся жутким холодным смехом, когда лезвие снова и снова входило в его плоть, а кровь вновь и вновь окропляла половицы. Парни собрались в коридоре. Мастер рухнул на пол, на нём не осталось ни кусочка целой кожи, но он всё ещё смеялся. Он хохотал в лицо парню, у которого забрал всё. — Ты не убьёшь меня, Крабат, — злорадно сказал он. Было слышно, как кровь булькает в его груди, но он продолжал говорить, и его голос был твёрд, — Ты меня не убьёшь, ты пришёл слишком поздно для этого. Он потерял сознание. На мельнице тут же воцарилась мёртвая тишина. Крабат, перепачканный кровью с головы до ног, бросил топор и рухнул на колени. Он задрожал, зарыдал и наконец рассмеялся, как сумасшедший.