Самый худший враг

***

«Что делать, когда твоё солнце погасло? Что делать, когда оно больше не греет? Что делать, если оно больше не светит? Что делать во мраке и холоде? Чем греться? Чем светить свой дальнейший путь?» — именно такие мысли были у меня в тот момент. В момент, когда я и все остальные люди стояли, облачившись в чёрный. Точнее, мы не стояли: кто-то пытался это делать, у кого-то не получалось, и он падал на колени. Но всех нас объединяло одно — у всех на глазах были слезы.        Мне всегда было интересно, что чувствуют люди, когда их родные или близкие умирают, ведь я с таким ещё не сталкивалась. Но в тот день я это узнала… Вокруг всё было чёрным: люди, небо и атмосфера. Я стояла и дрожала (от боли и ужаса). Все люди столпились у чёрного открытого гроба, в котором лежало безжизненное тело. Это было бледное, как никогда лицо. Голубые глаза, которые раньше так ярко блистали, закрыты. Не зная, никто даже и не догадался бы, какая милая улыбка и какие игривые ямочки появлялись на этом лице. Я бы всё отдала, чтобы это был не Марк. Но это был именно он… Он лежал в чёрном фраке и лакированных туфлях. Даже в такой момент он был великолепен.        В этот момент мне казалось, что мой мир рухнул. Я не сдерживала слезы, как прежде. Я рыдала во весь голос. Мне хотелось к нему. Хотелось лечь рядом и взять его за руку. Я всё ждала, когда он проснётся. Но он спал уже навсегда, и я не в силах была его разбудить. Никто не в силах был этого сделать…       Когда начали закрывать гроб, и закапывать его, я просто не выдержала. Я упала на колени, и рыдая, начала ползти к нему. Но ребята из студии удерживали меня, понимая, что это мой предел.        После этого я впервые в жизни впала в депрессию. Я закрылась от всех: от ролителнй и друзей. Я не ходила в студию, потому что, каждый уголок того здания напоминал мне о Марке. Напоминал мне его блестящие глаза, улыбку и ямочки. Я практически ничего не ела. Я ничем не занималась: просто пыталась заснуть в надежде, что это всё — страшный сон. Но просыпаясь, я понимала, что это не так. Моё существование тогда нельзя было назвать жизнью. Тогда наступили холода, моё солнце погасло, и мне было холодно…       Потом настал мой день рождения. Мне уже было легче, но я все ещё любила его. Часто плакала и была подавлена. В этот день я не хотела ничего отмечать и празновать. На часах было 14:37, когда мне позвонили ребята из студии. Я была удивлена их звонку, ведь они до этого ни разу мне не звонили, так же как и я им. Они поздравили меня с днём рождения и сказали, что есть кое-что, что я долга была увидеть и узнать. И попросили меня выйти.        Я накинула пальто и ботинки и спустилась вниз. Там уже ждали ребята и повели меня куда-то. Тем местом, куда мы отправлялись, оказался дом Марка. Я поняла это, потому что один раз я видела, как он шёл домой. Недоумевая, что происходит, я спросила: — Зачем вы меня сюда привели? — Узнаешь — ответил Ян и повёл меня в дом.       Мы поднимались по деревянной лестнице, которая привела нас прям к двери. — Что это за комната? — спросила я у Яна. — Это комната Марка. Заходи, ты должна это увидеть.        Дверь со скрипом открылась. Я сделала шаг вперёд. То, что я тогда увидела, заставило меня прийти в шок… Все стены были обвешаны рисунками с моими изображениями… Рисунок, когда я сидела впервые в студии на лекции, когда я ехала в автобусе и смотрела в окно, когда я в походе болтала с Настей у костра, когда я наблюдала за танцующими парами на вечере, когда я любовалась закатом на холмах, когда я играла на фортепиано в классе. Тогда до меня дошло, что все это время, он не писал никаких гадостей. Он рисовал меня… Слезы сами покатались из глаз. Дышать стало трудно. Потом мой взгляд упал на вещицу, которая лежала на столе. Это оказался мой дневник. Я взяла его в руки и открыла на последней странице. Она была исписана. Это писал Марк, я узнала его по почерку: «Я знаю, что это твой дневник. И я не должен был читать его и уж тем более, что-то в нем писать. Я не думаю, что я осмелюсь отдать тебе это письмо, но все же я напишу его. Однажды, после студии я очень спешил домой, и вылетая из кабинета, сбил тебя с ног. Тогда ты показалась мне похожей на гусеницу. Потом ты начала ходить со мной на лекции. Мне очень нравилась то, как ты бесилась, краснела и радовалась. Все это заставляло меня улыбаться и приходить чаще на лекции. Потом я заметил, что ты очень красивая и необычная. До этого я никогда не любил рисовать портреты людей, но тебя мне нравилось рисовать… На вечере ты была самой красивой девушкой в мире. Тогда моё сердце впервые так волновалось, и я начал догадываться, что я влюбился. Именно поэтому я поцеловал тебя. Сейчас у нас с тобой всё хорошо. Мне кажется, мы заставляем друг-друга улыбаться и радоваться жизнью. Но недавно у меня опять ухудшилось здоровье. Ты наверно никогда не узнаешь, но последние 2 года у меня была первая стадия рака легких, я начал идти на поправку и все было хорошо, но позавчера я начал задыхаться. И знаешь, в тот момент мне было действительно страшно. Но не за себя, а за тебя. Ведь я знаю, что ты очень ранимая, и если ты об этом узнаешь, то будешь очень волноваться и даже плакать. Именно поэтому я не отдам тебе это письмо. Помнишь наш спор? Я очень не хочу выигрывать в нём, но мне кажется, что именно я стану победителем… Что именно я сделаю тебе очень больно… Если же это случиться, прости меня. Мы же враги, а враги, к сожалению, должны делать больно… Я не сказал и не скажу тебе этих слов, но написать я их смогу. Написать о том, что я люблю тебя. Гусенице, которая на самом деле была бабочкой…».       На эти строки падали мои слёзы. Руки и все тело дрожало от дикой боли. Я упала на колени и начала рыдать, прижимая к груди дневник. От каждой написанной буквы в том письме моё сердце сжималось все сильнее и сильнее. Мне было так больно. Казалось, что каждая клеточка моего тела разрывается на атомы. Тогда я узнала, что на самом деле он чувствовал. И что ему было ещё больнее, чем мне. Мне стало ужасно стыдно, что я ничего не знала и не смогла ему помочь. Я хотела к нему…       Это была моя самая тёплая и холодная осень…