Туманные нити

      Звездное небо скрылось за темными тучами, а горящий огонек свечи чуть не погас от перевернутой страницы. Темные тени все также мерно танцевали на стенах, ветер за окном убаюкивал своим тонким воем, а глаза улавливали черные буквы давно известной истины.       «По настоянию Фридриха Барбароссы папа Луций III разработал и ввел систему розыска и выявления религиозных преступлений».       Как время правдиво и жестоко – создать одно, что в конечном итоге охватило другое. То, что было создано для борьбы и веры в дальнейшем стало острым мечом сладостного безумия – сколько погибло невинных? Сколько еще полыхнут ало-золотыми искрами большие костры?       Тяжелый вздох не смог удержаться внутри, из-за чего свеча, мерно покачиваясь до этого, погасла. Потерев глаза, стараясь отстраниться от смутных теней и голосов в своей голове, пришлось чуть сильнее откинуться на спинку старого, скрипучего стула. Нос уловил запах мелисы и ромашки, лежащих рядом с книгой, заставляя плескаться чувство безысходности где-то на задворках сознания. Ничего невозможно исправить, как бы этого не хотелось – время не любит, когда кто-то пытается его обыграть.       «Ночь совсем непроглядна, звезд я все равно сегодня не увижу, а аконит и боярышник ждать не любят».       Все будет идти, как и должно, и когда-нибудь их потомки больше не будут наблюдать шалаш из хвойных ветвей, как и виселицы в центре городков. Когда-нибудь Италия будет свободна от испанцев и французов, но этого, они, к сожалению, не увидят сами.       Стул вновь скрипнул, как и старые половицы. Тонкие пальцы в последний раз провели по кожаному переплету книги – единственное, что осталось от отца-священника. Сделав шаг, пришлось резко замереть, вслушиваясь в смутную тишину, которую разбавляли еле уловимые звуки. К дому кто-то приближался, но в нем не было злых помыслов, только страх.       Кто же будет бежать по непроглядной тьме через лесную тропу? Лишь отчаянный безумец, надеющийся обрести покой, или человек, который очутился в беде.       Словно подтверждая мысли, в тяжелую дверь начали стучать.       - Синьорина Луна, откройте! Синьорина, прошу, Ради Бога, откройте! – отчаянный детский голос разрывал сердце, что хозяйка сама не заметила, как зажгла свечу и, накинув на плечи поверх ночной сорочки платок, побежала открывать дверь.       Она запнулась несколько раз в длинном подоле, но это не остановило ни ее решимости, ни желания впустить бедного ребенка, который точно ранен из-за острых веток и тайных кочек.       Дверь поддалась с трудом, а свеча все норовила выпасть из подсвечника, но девушка не остановилась ни на миг, отодвигая засов и со всей силой тянув тяжелую дверь на себя, ругая свою привычку закрывать оную каждую ночь.       Ночной гость споткнулся, потеряв опору в виде двери, но не упал на пол. Луна поднесла свечу, чтобы рассмотреть прищуренные карие глаза семилетнего мальчишки.       - Алонсо, что случилось?       Мальчик чуть замер, когда хозяйка дома вытащила листья из темно-каштановых волос и приподняла чуть опущенную голову за подбородок, внимательно осматривая своими серыми, чуть золотыми переливами, глазами из-за света свечи.       Смуглая кожа стала смертельно-серой, будто ребенок убегал от самого черта, в чертах читался большой испуг, но кроме страха, бледноты и пары царапин на лице и тонких руках, Алонсо был здоров.       - Нужно обработать порезы, - девушка покачала головой, а ее светлые волосы переливались цветами утреннего солнца.       Ребенок, как завороженный, смотрел, как тусклый свет свечи меняет цвет волос, пуская тонкие лучи. Когда хозяйка встала с колен, чтобы найти чан с водой и пару трав, он очнулся и схватил ее за запястье не детской силой.       - На это нет времени, синьорина Луна! Энрике ранен, матушка ничего не может сделать! Пожалуйста, помогите!       Она нахмурилась. В последнее время все чаще происходили столкновения внутри самой Сицилии, не только на войнах короны. И все чаще это затрагивало обычных крестьян, которые делали все возможное, чтобы приумножить богатства пшена, чтобы угодить своим арендодателям. Но на честный труд всегда найдется тот, кто окажется сильнее.       «На прошлой неделе был синьор Лукас и Абельо. Про прошлые недели и вспоминать не стоит».       - Куда именно его ранили?       Больше Луна не отвлекалась на свои мысли. Она натягивала на себя платье, на ходу застегивая его и надевая белый передник. На ощупь нашла туфли, как и быстро закрепила косу на затылке, скрутив и наспех завязав лентой.       - В бок, - нервно отозвался Алонсо, отводя взгляд.       Посветив свечой, она удовлетворилась содержанием корзины – плоды шиповника, как и тысячелетника, осталось немного, но этого должно хватить, как и корня валерьяны и крапивы для отвара. Травы зверобоя было также достаточно.       - Чистые простыни есть? – не дожидаясь ответа, она взяла несколько лоскутов из комода, как и достала пучок засушенных трав и корней.       Потушив свечу, она взяла за руку мальчика, а тот, словно этого и ждал, быстро побежал, что она еле успела закрыть за собой дверь, чтобы не пускать дальше порога мартовскую прохладу.       Луна могла только удивляться, как ребенок не свернул себе шею, добираясь до нее – лес ночью никогда не был дружелюбен к чужакам, норовив так и напакостить нежеланным гостям, водя бедных путников то кругами, то подбрасывая под ноги сучки и поднимая корни деревьев.       Девушка бежала даже чуть быстрее, ведя мальчика за собой – лес однажды расступился перед ним, но во второй раз этого делать явно не был намерен. Дыхание сбилось от бега, но благодаря этому они быстро смогли минуть его, выбегая к тропинке, ведущей к полям, рядом с которыми в темноте виднелись крохотные дома крестьян.       Не останавливаясь, они побежали дальше по тропе, что Луне оставалось только благодарить удачу, что дом семьи Беттино был третьим по счету от широкой дороги, ведущей к полям.       «Хоть бы успеть», - промелькнула отчаянная мысль.       Приближаясь к небольшому дому, в котором в отличие от остальных, горел свет, она услышала раздраженный мужской голос:       - Синьора, врач прибудет, не стоило гнать младшего сына в непроглядную тьму.       Что собиралась ответить мать Алонсо, она так и не узнала, поскольку ребенок ввалился в кухню, задыхаясь. Впрочем, она тоже выглядела не лучше, но смогла рассмотреть троих мужчин-гостей, как и синьору Беттино, которая сменяла компресс у кровати сына.       Женщина повернулась, и в карих глазах каждый мог заметить облегчение от того, что сын и его спутница успели прибыть вовремя.       - Слава Деве Марии, - тихо сказала она.       Луна, не мешкая больше, быстро очутилась у больного, ставя корзинку на пол. Она услышала тихое возмущение одного из гостей:       - Женщина-травница здесь не поможет.       Голос был таким колючим и холодным, что девушка повела плечами. Беатриче уступила свое место ей, ни словом, ни жестом не усомнившись в своем решении, вставая позади гостьи, закрывая ее от колючего взгляда.       - Не стоит быть таким категоричным, Алауди, - мягко укорил его другой гость.       Луна же сняла кровавую повязку, осматривая рану. Нож вошел, но не глубоко, не задевая печени, что уже было хорошим знаком. Синьора Беттино вытащила железо, но не до конца – очевидно, нож был настолько хлипким, что распался лишь от одного удара. Как такое возможно, - девушка предпочла не уточнять, поскольку нахождение трех синьоров не из крестьян – говорило само за себя.       - Я нагрела воду, - тихо сказала женщина, на что травница кивнула.       Она приняла мокрую тряпку, вытирая руки, чуть раздвинув рану. Молодой человек застонал сквозь зубы, сильнее сжимая руки в кулаки, чтобы не закричать в голос.       - Потерпи, - попросила она, прищурив глаза. Кровь полилась сильнее, но взгляд смог уловить небольшой кусочек ржавого железа, который мешал крови остановить свой ток.       Скосив взгляд, она заметила, что хозяйка дома прикрыла ее так, что гостям не видно всего того, что она делает. Вздохнув, Луна зашевелила губами, что в следующий миг в ее руке оказался злополучный осколок, а Энрике не удержался от вскрика. Она выдохнула, а женщина подала ей чан с водой, на что она кивнула.       Дальше она действовала интуитивно, словно отстраняясь: очистила рану, наложила плотную повязку. Встав с места, она взяла корзину и спокойно поставила ее на стол. Все также спокойно мельчила травы, растирала корни, смешивая все в воде, после чего поставила все на огонь, смотря, как постепенно дом наполняется запахом душистых трав.       Отлив немного отвара, дав ему остынуть, Луна чуть приподняла голову юноши, поднося к губам чашу.       - Маленькими глоточками, Энрике, не спеши, - тот прикрыл воспаленные глаза, подчиняясь совету, постепенно осушив чашу до последней капли.       Луна осторожно опустила его голову, отчего услышала тяжелый выдох. Во сне лечится все, приложив холодную ладонь, она пожелала ему легкого сна и выздоровления, что он через несколько минут заснул.       Девушка встала со стула, улыбаясь обеспокоенной матери.       - Все будет хорошо, синьора Беттино, - уверила ее девушка, - железо вытащено, рана промыта, а отвар остановит внутреннее кровотечение, как и снимет жар. Давайте его Энрике трижды в день, а вечером я зайду к вам еще раз, сварю другую порцию.       Женщина крепко обняла Луну, всхлипывая. Стойкости хватило только на то, чтобы дождаться ее, держа сына в сознании и стараясь остановить кровь.       - Спасибо, спасибо, - она несвязно бормотала, а Луна обняла ее в ответ.       «Нужно заварить ромашку и мелиссу, чтобы успокоить ее».       В дверь постучали, что остальные люди, находящиеся в доме, выдохнули и ожили. Никто из них больше не проронил ни слова, когда девушка начала свое лечение, никто не шевелился, будто ощущая, что нарушит нечто сокровенное.       Луна отстранилась отступая к корзине, ища ромашку и мелиссу. Найдя искомое, она отлила еще теплой воды из тяжелого чайника, отмечая, что температура для успокаивающего отвара подходящая.       Повернувшись, она заметила местного доктора с чемоданом, наклонившегося к заснувшему пациенту. Синьор Сальватора не тот человек, которого она желала встретить этой темной ночью. Вручив чашку с напитком синьоре, Луна отрицательно покачала головой на немой вопрос. Собрав свою корзину и накинув плащ Беатриче, который ей протянул смущенный Алонсо, она ободряюще улыбнулась ему, потрепав по волосам, говоря, что не винит его за спешку и то, что она не успела захватить с собой верхней одежды.       Доктор начал что-то спрашивать у подошедшего мужчины, не обращая на нее пока никакого внимания, что дало ей возможность тихо проскользнуть за дверь, оставляя всех незнакомцев в доме семьи Беттино.       Посмотрев на черное небо, затянутое тучами, девушка вдохнула холодный воздух, неспешно идя обратно домой, пока отвлекающий морок не рассеялся как цветочная пыльца перед пчелами.       Потому что, выбирая между настоящим – полыхающим костром старшего брата доктора, и туманным будущим – она выберет последнее.       Потому что… туманные нити все еще тянут ее вперед, а это означает, что история ведьмы из Сицилии еще не окончена.       Как бы того не жаждало общество и Святая Инквизиция.