hidden in the shadow

POV Harry — Гарри, у нас не так много времени на сборы! — кричит Эм из соседней комнаты, пока я пытаюсь проверить последнюю документацию, сидя в своём кабинете. Благотворительный вечер её матери — событие ежегодное, а наше вчерашнее 'примирение' с Эм, стало отличным поводом для моей невесты снова появиться со мной в обществе, чтобы никто не подумал о нашем разладе. Когда с утра Эмми попросила не ехать меня на работу, я согласился, недолго думая. Конечно ею моё решение было воспринято, как желание побыть с ней побольше, но на самом деле я вновь просто бежал. Бежал от всего того, что могло меня разрушить. Одри была той, кто мог меня разрушить. Вчерашняя ночь прошла для меня сложно. Во сне меня преследовали темные глаза, разрушившие всякие надежды. В моей голове до сих пор не улеглась информация о том, как маленькая девушка, только начинающая свою жизнь, предаёт одного из самых близких себе людей, свою сестру… — Буду через две минуты, — я выкрикиваю, последний раз пробегаясь по строчкам и убирая бумаги со стола. Одной из основных привычек Эмми является появление на мероприятиях подобного рода лишь через час после начала. Когда весь бамонд уже собран и никто не упустит из виду её эффектного появления, проще говоря. Сегодня все было, как всегда. Как всегда я завязал бабочку, выбранную ею, и как всегда сидел на диване, терпеливо ожидая завершения её 'последних штрихов'. Как всегда устал ещё не выйдя из дома, открыл ей дверь и пропустил вперёд. Мы добрались до машины, и я сел рядом, положив руку на её бедро, как всегда. Вскоре она отстранилась, возмущённо глядя на меня. — Гарри платье… Как всегда испугалась, что я смогу его помять и я, как всегда, отсел от неё подальше, и смотрел в окно, а не на её исключительную красоту. Как всегда не жил, как всегда существовал. На этот раз путь до их фамильного особняка был для меня сложнее хотя бы потому, что я просто не выносил все вокруг и чувствовал себя крайне раздраженно. Перспектива весь вечер провести с людьми, которых я не знаю, но делать вид, что они мои лучшие друзья — ужасала меня. Эмми же наоборот была крайне взволнована своим скорым появлением на мероприятии. Мой взгляд метнулся на неё. Красиво уложенные волосы в сочетании с дорогим платьем и такими же украшениями. Ровный цвет загара, маникюр и стойкий шлейф духов. Она постаралась на славу, чтобы выглядеть сегодня превосходно, но какой в этом смысл, если я даже не сделал ей комплимент? Все же не все было сегодня, как обычно. Я больше не смотрю на неё так, как раньше, нет ни надежды, ни желаний. Я чувствую ответственность сейчас, сидя рядом с ней, и не больше. Ловлю себя на этой страшной мысли, и понимаю, что может оно и к лучшему. Даже если былые чувства, те страсть и огонь, не вернутся к нам вновь, мы можем остановиться на такого рода партнёрстве. Люди ведь живут в партнёрстве? Множество примеров фиктивных браков с благоприятным исходом для каждого. Я слышал такие истории сотню раз, но не думал, что мои мысли будут вовлечены в эту пучину. Разве может человек, не так давно мечтавший о семье, сегодня надеяться на партнёрство? Машина останавливается напротив красиво украшенного особняка, и я невольно морщусь от обилия света и помпезности этого вечера. Благотворительная встреча, для организации которой было потрачено чуть меньше, чем здесь соберётся сегодня. Браво. Я часть этого, стою тут, терпеливо протягивая руку своей невесте. Мы дарим друг другу фальшивые улыбки, потому что слева стоит фотограф, и завтра эти снимки появятся во всех газетах. Что думают люди, смотря на двух, с виду молодых и беспечных людей, по-видимому влюблённых и богатых? Помню, как отец постоянно напоминал мне, что я счастливчик, раз уж родился в этой семье. В семье, где меня одели, обули, дали, а вместе с тем и отобрали всё. Мне дали фамилию, кров, семью, любовь, деньги, будущее, финансы и светлые дни, наполненные чем-то похожим на счастье. Но я никогда не свыкнусь с тем, что потерял. А потерял я многое. Я учил французский, пока другие парни получали несчётное количество шрамов на коленках при игре в футбол и лазаньи по деревьям, мне нужно было ездить с отцом на конференции, пока другие водили первых девочек на свидания и срывали для них ромашки. Когда я окунулся в эту жизнь, моё общество было ограниченным. Такие же как и я, дети, видевшие все, не желали дарить никому ромашки. Мы заполняли бассейны шампанским, напивались до беспамятства и требовали доступ к телу, не желая прикасаться к душе. Я жил и был, по-моему, счастлив, но в моей голове всегда будет мелькать воспоминание о костюме Бэтмэна, которой я так и не смог надеть. — Гарри, ты можешь сделать хотя бы вид, что ты рад находиться здесь? — не убирая широкой улыбки с лица, Эм наклоняется к моему уху,  проговаривая это в раздражении. Сделать вид? Я 'делаю вид' последние пять лет, и мне это изрядно поднадоело. Я улыбаюсь ей самой своей фальшивой улыбкой, и она закатывает глаза прежде, чем вновь вернуть безупречное выражение лица. Я оглядываюсь вокруг, и не замечаю ничего особенного. Каждый здесь богат и достаточно знатен, и каждый из них кивает мне лишь потому, что я носитель своей фамилии. Они вряд ли знают о моих достижениях, диплом с отличием считают покупкой отца, а успехи компании- работой хороших сотрудников. Я для них 'пацан, которому просто повезло'. Просто повезло быть частью семьи Стайлсов, а не парнем, который, хоть и жил на полную катушку, всегда ставил образование на первое место, и желал учиться для того, чтобы стать профессионалом. — Я поприветствую гостей, — холодная рука Эм выскальзывает из моей, и я киваю ей, прежде чем она скрывается в толпе. Мне не нужно провожать её взглядом, хотя бы потому, что я хочу найди для себя бокал шампанского, и это немного важнее. Суматоха вокруг принимает обороты, и я понимаю, что вечер подходит к своей кульминации. Недалеко проходит выставка лотов, и те, кто жертвуют деньги для пиара, безразлично сидят на своих местах, изредка выкрикивая цифры в борьбе за то, что им не нужно. Пока в моих руках пустеет второй бокал, я успеваю обратить внимание на одного плешивого старичка, пришедшего сюда со своей длинноногой спутницей. Его абсолютно не волнуют посторонние взгляды в его сторону, когда он спокойно кладёт руку намного ниже талии девушки, сжимая её упругую задницу и улыбаясь при этом своими слишком белоснежными зубами. И это бомонд? Другой, видимо приехавший со своей семьёй, пускает незатейливые взгляды эффектной блондинке, которая, по всему, является его любовницей. Ядерно красный цвет лица говорит о перенапряжении бедолаги, и я слегка посмеиваюсь, когда блондинка в игривой форме присаживается напротив его семьи. Мужчины в большинстве своём ходят, оценивающе поглядывая на девушек, которые, словно манекены на витрине, представляют себя их вниманию. Кокетливые улыбки и пьяные повадки тех, кто пытается быть элитой и выше остальных смотрятся убого, и я рад, что хотя бы этот спектакль может меня рассмешить сегодня. — Гарри, сынок! — я слышу этот голос за спиной, и закатываю глаза прежде чем натянуть улыбку и повернуться лицом к женщине. — Миссис Росс! — я восклицаю в ответ, и не важно, выгляжу ли я как дебил, шампанское позволяет мне немного расслабиться. Она заключает меня в свои объятия, задерживая их дольше, чем на несколько секунд, чтобы все фотокамеры успели среагировать на этот жест. Как только она отстраняется, я замечаю Дрейка, еез очередного мальчика на побегушках, стоящего за спиной. Она кидает ему небрежное 'иди погуляй', прежде чем вновь оборачивается ко мне, натягиваю улыбку до ушей. Шикарная актриса. — Я так переживала за вас с Эм, — она говорит это тише, избегая ненужных ушей, — я так рада, что у вас все хорошо. У нас ничего не хорошо. — Я тоже, — оборачиваюсь, нервно оглядывая толпу, потому что не хочу вести с ней диалог сейчас. Женщина не замечает моего жеста, переводя разговор в повседневное русло. Пара вопросов и о самочувствии, немного о делах на работе, и мои нелепые ответы её вполне устраивают. Мне уже все равно на все правила приличия, поэтому я отворачиваю голову от женщины, без особого интереса разглядывая гостей мероприятия, пока она продолжает мне увлечено рассказывать о поездке во Францию со своим молодым возлюбленным. Мои глаза блуждают по толпе, и я пытаюсь отрицать хотя бы в своей голове то ужасное желание, увидеть здесь причину моих головных болей. Не думаю, что будет рационально поворачиваться к её маме, и задавать вопросы не о той дочери, которой следовало бы. Не уверен, рассказала ли Эмми своей матери о чем-то, связанном с Одри, но, учитывая, как она обвиняла свою младшую сестру во всех грехах, она делала это в разговоре не только со мной. Интересно, она вообще придёт сюда? Чтобы она подумала о всей этой ненужной напыщенности? Мне хочется увидеть её недовольное выражение лица, когда люди аплодируют очередному человеку, сделавшему взнос в фонд, с целью получить хороший пиар. Хочется увидеть, как она поднимает бокал, приветствуя какого-то из знакомых официантов, и не здоровается с важной шишкой, просто проходя мимо него, словно он ничто из себя не представляет. Такая несносная. — Гарри, познакомься, — женщина снова натягивает улыбку, вырывая меня из раздумий, и я замечаю, как  к нам подходит молодой парень, — это Луи, личный психолог Одри. Кто? — А теперь я оставлю вас, хорошего вечера, мальчики, — она натянуто улыбается. Когда мисс Росс стремительно удаляется от нас, я снова смотрю на парня, который чуть ниже меня. Его голубые глаза светятся на фоне других ярких фонарей этого вечера, и он выглядит весьма растрепанным и расслабленным, для кого-то, вроде психолога. И… зачем Одри психолог? — На самом деле я её друг, — говорит парень, пожимая мою руку, — просто мисс Росс до сих пор думает, что у её младшей дочери не может быть друзей. Он оживлённо улыбается, словно хорошо знает меня и вообще всех вокруг, меня это смущает. Не потому, что я не люблю, когда кто-то выглядит слишком расслабленным рядом со мной, а просто потому что сейчас рядом человек, который, похоже, знает Одри лучше кого-либо на всём свете, и этот факт меня волнует. — У неё и впрямь есть проблемы с дружбой, — я хмурюсь. — Это так, — он смеётся, хватая бокал шампанского у официанта, проходящего мимо, — просто она не общается с кем попало. Он пожимает плечами, делая пару глотков своего напитка, и я отчаянно хочу задать ему тысячу вопросов, но стараюсь держать язык за зубами хотя бы потому, что Одри совсем не та девушка, чей портрет я нарисовал в своей голове. Она всего лишь избалованная и слишком эгоистичная девушка, привыкшая идти даже по головам, если что-то является объектом её желания. Её пустой внутренний мир кажется наполненным только лишь потому, что она отличается от всего того, что я видел до этого. Её карие глаза слишком тёмные, и не выражают ничего, кроме своей тусклой пустоты, а улыбка, не такая она уж и сверкающая, потому что в большинстве своём Одри лишь ухмыляется. В ней нет ничего того, что могло бы свести меня с ума, и никогда не будет. Жизнь жестока. Хотя бы потому, что как только я уверяю себя во всем ранее произнесённом, мои глаза встречают её. Пустую девушку, игриво раскачивающую шампанское в своём бокале. Она не смотрит на огни, фонтан, гостей или пейзаж вокруг, её орбиты внимательно следят за танцем пузырей в бокале, пока я не отвожу взгляда от неё. Такая красивая.  В тёмном платье и с убранными волосами. Бледная, но вместе с тем и изящная. Она не следит за своими движениями, когда откидывается на спинку стула, не держит осанку и не вытягивает шею. Наоборот, Одри удобно устраивается на своём месте, продолжая играть с жидкостью в своём бокале, и я невольно вспоминаю день нашей первой встречи. Когда она, словно сейчас, смотрела лишь на жидкость в своём фужере, а я был пойман, как мальчишка, внимательно наблюдая за самой необычной девушкой на свете. И если уж я назвал её пустой, то эта пустота — самое привлекательное, что я когда-либо видел в своей жизни. Раз уж взгляд её показался мне тусклым, то, видимо, я никогда не видел света. Картина прекрасной девушки вновь всплывает в моей голове, и я не могу позволить изображению предательницы вернуться. — Вы знаете куда смотреть, мистер Стайлс, — я слегка вздрагиваю, слыша голос  Луи, о существовании которого я забыл. Видимо он, отследив мой взгляд, понял немного больше, чем ему стоило бы понимать, и теперь самодовольно улыбается. — Это не то, о чем вы подумали, — я пытаюсь оправдаться, но он останавливает меня, широко улыбаясь. — Это ничего, мистер Стайлс, — он кидает мимолётный взгляд в сторону Одри и снова поворачивается ко мне, — я тоже смотрел на неё. Он разворачивается так же просто, как и подошёл, и я остаюсь один с раскрытым ртом и разоблаченными мыслями. Чертов психолог. Ему понадобилось меньше десяти минут, чтобы понять что-то, и я не хочу даже верить, что все настолько очевидно. Моя одержимость той, кто этого недостоин. Она же предала свою сестру. Предала самым ужасным способом, но я продолжаю смотреть в её сторону, потому что не в силах отвести взгляда. Потому что знаю, что вряд ли смогу смотреть на неё так в открытую в любой другой момент, и ненавижу себя за эту слабость. Это должно закончиться. Мне нужно расставить все точки, и обрубить все слабости прежде, чем совершу то, что погубит все вокруг меня. Поэтому я не могу остановить себя, когда смело направляюсь в сторону девушки, чей столик расположен в самом конце площадки. — Я могу с тобой поговорить? — я обращаюсь как можно спокойнее, стараясь не выдать дрожь в голосе, и она отрывает свой взгляд от бокала, смотря на меня. Выражения лица девушки вмиг меняется, когда из задумчивого превращается в радостное. Она улыбается… Почему она улыбается? Нет никакой ухмылки и самодовольного взгляда, когда улыбка на её лице становится шире, и она приветствует меня. Её глаза внимательно следят за моими, и я знаю, что она пытается уловить мои эмоции, и ей это удаётся, когда прекрасная улыбка медленно сползает с её лица. — Что-то случилось? — она шепчет и встаёт напротив меня, когда я качаю головой. Как она может быть той, кто так бесцеремонно поступил со своей сестрой, кто может в одно мгновенье растоптать все лучшее, что есть в человеке, ради собственной выгоды?  — Мне просто нужна ясность, — я говорю это скорее сам себе и встречаюсь с вопросительным взглядом Одри, — давай отойдём, мне правда нужно поговорить. Она нерешительно кивает, и я знаю, что весь её вид сейчас выражает недоверие к моим поступкам, но она молчит и следует за мной. Это удивляет. Я чувствую тепло по всему телу от одного её присутствия рядом со мной, и мои глаза поднимаются к небу, в немой молитве о том, почему такое разочарование должно было свалиться на мои плечи? Я ведь поверил. Поверил в её пороки и свыкся со всем, но есть вещи, через которые нельзя переступать. Я не могу переступить через чувства Эм и быть зависимым от Одри. Она не та, за кого себя выдаёт. Когда мы отходим на достаточное расстояние от толпы людей, где наш разговор поглотят лишь деревья в округе, я поворачиваюсь к ней, чтобы взглянуть ещё раз на то, что никогда не было моей мечтой. Лишь иллюзия. Она молча смотрит на меня, и я впервые могу прочитать беспокойство на её красивом лице, неужели она беспокоится обо мне? Такая красивая. — Выглядит так, словно ты пытаешься меня похитить, — она издаёт смешок, пытаясь смягчить обстановку, но я не в силах улыбнуться в ответ. — Я бы многое отдал, лишь бы никогда не узнать твоего имени, — я поворачиваюсь к ней, и мой голос больше походит на шёпот. — Это значит 'да'? Это всегда значило 'да'. С нашей первой встречи, с тайны в её глазах и нерешительности в моих. Я бежал вслед за неизведанным, чтобы оказаться на краю пропасти и шагнуть в неё без оглядки. Её голос смешался с ароматом парфюма и ночи, и я смотрел в бездонные глаза, зная, что это последний раз, когда я вижу их. Потому что теперь, с этой самой секунды, между нами конец. Прозаично. Только что настал конец того, что никогда не начиналось. Не могло начаться. Теперь лишь тишина пронзает воздух между нами, и я ловлю каждое маленькое движение, исходящее от неё. Она наклоняет голову, внимательно смотря на меня, и я хочу верить, что лишь ночь дурманит мой разум, а не то, как она прикусывает свою губу, ни на секунду не отводя своего пристального взгляда от меня. Такая манящая и свойственная ей тишина. Она любит её. Любит хотя бы потому, что не тонет в потоке речей, как происходит это со мной постоянно. Безмолвие сопровождало нас везде, но даже с ним я чувствовал свою жизнь наполненной. Моя жизнь была наполненной. Когда легкие звуки соула доносились из соседнего кабинета, когда, сидя в машине, я поворачивал голову, чтобы увидеть на сидение рядом с собой необычную девушку, выводившую узоры на запотевшем стекле. Когда эти следы оставались, и я всматривался в них с особым интересом, будучи совершенно одурманенным всем, что с ней связано. А с ней так много связано. Мой разум и все, что присуще душе. Я не жду утреннего солнца так, как её хмурого выражения лица с утра в понедельник. Мне не интересен новый парк с красивым пейзажем, если я не увижу её, задумчиво сидящую под одним из деревьев, и не важно, насколько сегодня пасмурный день, если её улыбка озаряет мою жизнь. — Я знаю о Зейне, — теперь мой голос уверенне, и я не хочу позволять слабости вырываться наружу. Вы когда-нибудь видели как пустеет взгляд? Как огонек в нем медленного угасает? Как на место своего отражения там встаёт нечто иное, не похожее ни на вину, ни на осознание происходящего. В этих кристаллах мелькает прошлое. Такое же тёмное, как и глаза их обладательницы. Вместе с угасанием огня гаснет и моя надежда, проваливается все в пропасть вместе по мной, и теперь я не только задыхаюсь, но и чувствую груз, который так и давит на меня. Давит. Ей ведь нечего сказать. Безмолвие. Когда-то казавшееся мне отличительной чертой её породы безмолвие, сейчас убивает последнее, что заставляет моё сердце биться с целью. Я возвращаюсь к тому, с чего начал. — Ты ничего не знаешь о Зейне, — я удивлён услышать её слабый голос в суете этого вечера. Она выглядит потеряно, когда смотрит на пространство за мной, но позже, переводит свой взгляд на меня, — ты ничего не знаешь. Я знаю все. — Эмми рассказала мне… — Эмми? — она почти выкрикивает, обращая свой взгляд, полный непонимания, в мои глаза. Я киваю, смотря на неё и ожидая продолжения речи, но она до сих пор свыкается с именем сестры, произнесённом в пространство между нами. — Она рассказала все о вас с Зейном, — я продолжаю, — о том, как вы хорошо проводили время друг с другом, пока она училась в университете. — За что ты осуждаешь меня, Гарри? — неужели она не понимает? Я полагал, что она одна из тех женщин, с мнением которых не просто считаются, но и спрашивают совета. Она выглядела в моих глазах рассудительной. Безумной, но рассудительной. — Есть за что, Одри, — мой пренебрежительный тон заставляет её содрогнуться, но это именно то, чего я хочу, — я думал ты стоишь на много больше, чем постель парня твоей сестры. Её глаза расширяются, встречаясь с моими, и я не уверен, что поразило её больше: подбор моих слов или та информация, что я на неё обрушил. — Парня сестры? — она переспрашивает, — я не стану повторять ещё раз, ты ничего не знаешь, Стайлс. Она поворачивается прежде, чем я успеваю ответить, но я вовремя хватаю её за предплечье, разворачивая к себе. Теперь наши испепеляющие взгляды взаимны, и я знаю, что ни один не станет уступать. — Она рассказала мне, как ты соблазнила её парня, как кувыркалась с ним, пока твоя сестра верила вам двоим, пока не застала тебя в его постели. Ты думала повторить историю? Вновь заставить свою сестру пережить эту боль, только теперь со мной? — я с презрением оглядываю её с ног до головы, снова устремляя свой взгляд в её напряжённые орбиты, — ты ведь просто самая настоящая дешевая шлю… Резкий удар. Моя голова теперь повёрнута в другую сторону, и я прикрыл глаза, чтобы обуздать гнев. Моя щека теперь горит от соприкосновения с маленькой, но решительной ладонью Одри. — Ты осуждаешь меня, когда сам, словно тень, преследовал меня все это время? Когда пытался искать встреч и прибегал к моему кабинету каждый раз во время обеда? Винишь меня в том, что я сбегала на обеды с Найлом, чтобы держаться подальше от тебя? Впервые слышу, чтобы её голос был таким громким, а движения настолько нервозными. Моя хватка на руке девушки усиливается, пока она втаптывает меня в грязь сильнее с каждым новым словом. — Единственная шлюха здесь ты, Гарри, и не только потому, что страстно желал меня, имея невесту, а хотя бы потому, что твоя жизнь настолько дешевая, что иначе, чем блядской, я её не назову. Она выплёвывает всю эту правду, и я чувствую так много, что не могу справиться с этими мыслями. Я жалок в её глазах. — Опровергни её слова, — я почти умоляю, смотря ей в глаза и дёргая за руку, — она сказала мне так много, опровергни это… — Не важно, что она сказала, Гарри, — она вырывает руку из моей хватки, делая шаг ближе ко мне и снова создавая зрительный контакт, — важно лишь то, что ты ей поверил. Я стою, продолжая смотреть ей вслед, когда она медленно уходит от меня. Уходит не только с этой тропинки, но и из жизни, которая ждёт меня в будущем. Завтра я проснусь в мире, в котором больше нет Одри Росс для меня, и все вернётся на круги своя. Я вновь вернусь к своему 'как обычно', но одно никогда не улетучится из моей головы… Я бы отдал многое, лишь бы никогда не узнать её имя.