Неопровержимые доказательства

       Уже за те полдня, что Штольман провел в больнице, ему успело наскучить лежать без дела. Вчерашних событий, последовавших за попытками выбраться через окно запертого сарая, он почти не помнил. Однако неуловимая нежность, затаившаяся в глубине сердца, никак не вязалась у него с раненой ногой и грязным овином.       У подошедшего для осмотра доктора он тотчас же осведомился: - Александр Францевич, как скоро я смогу уйти отсюда?       Доктор Милц вздохнул, однако попытался разъяснить полицейскому всю серьезность положения: - Н-ну, милейший Яков Платонович, ранение ваше - отнюдь не царапина. Рану я вчера почистил, обеззаразил, зашил. Но она глубокая, рваная, заживать может долго. Хотя организм у вас крепкий. Благодарите Антон Андреича - кабы не он, вас бы невесть когда еще нашли. Могло начаться заражение, а это обычно до добра не доводит… Вам сейчас и ходить-то не следует.       Штольман выглядел недовольным: - Доктор, но ведь оставаться в больнице мне, полагаю, не обязательно? Я бы предпочел вернуться домой. Вот Антон Андреевич меня как раз и проводит.       Коробейников, только что явившийся навестить начальника, с удивлением понял, что они уже уходят.       - Ну, под вашу ответственность. Будете приходить на перевязки, а неволить я вас не могу, - доктор предпочел не удерживать нетерпеливого пациента, и передал тому маленький бумажный пакетик: - Вот, возьмите, это порошок кокаина, всего один грамм, обезболивающее - на случай, если нога станет очень уж беспокоить. Только не злоупотребляйте, принимайте по очень малой доле. Выздоравливайте, Яков Платонович.       Кое-как дохромав до извозчика с помощью своего молодого помощника и неизменной трости, Яков с трудом забрался в коляску: - Антон Андреевич, скажите, как вы нашли меня вчера? Неужели Косарева взяли?       Коробейников помотал головой: - Нет, Яков Платонович. Мне пришлось сказать в больнице, что это я. Но это Анна Викторовна, она так попросила. Примчалась вчера в участок, днем еще, вся в слезах. На ней лица не было. Рассказала, где вы, и настаивала, что вы в опасности. Я ей сразу поверил.       В доме Мироновых Анна безуспешно пыталась хоть чем-то себя занять. То бралась за книгу, то присаживалась к фортепиано, но сосредоточиться никак не выходило. Она не знала, как теперь вести себя со Штольманом. Несмотря на поцелуи и ласки на том соломенном ложе, несмотря на нежные признания в повозке, ей казалось, что все это исчезнет, стоит лишь Штольману пойти на поправку. Наверняка прагматичный сыщик предпочтет о них позабыть, сочтя всё горячечным бредом, и закроется от нее, как это всегда и бывало. Но отогнать запавшие ей в душу слова Якова: «Анечка, приходи ко мне» девушке не удавалось.       Так и не решившись навестить полицейского сама, она попросила дядюшку осведомиться в участке о здоровье Якова Платоновича. Миронов, съездив в город по собственным делам, вернулся оживленный: - Аннет, у твоего сыщика всё в порядке. Он нынче уж не в больнице. Антон Андреевич сказал, сидит дома, читает старые полицейские дела.       Анна глубоко задумалась. Вчерашнее ее видение не было духом умершего, Штольман был жив, хоть временами и впадал в беспамятство. А это значит, что… Разволновавшись, Анна принялась мерить шагами комнату. Получается, она смогла прикоснуться своей душой к душе Якова, пусть и в минуту опасности. Возможно, что и самая опасность служила лишь спусковым механизмом ее дара. Ей же так хотелось вновь оказаться с ним наедине, почувствовать его поцелуи…       Нога болела так, что временами ее хотелось попросту отпилить. Назначив себе прочитать до вечера десяток старых дел, Штольман буквально заставлял себя заново оценивать действия полиции, не обращая внимания на боль. Когда солнце спустилось за горизонт, он не выдержал. Развернув бумажный пакетик, Яков осторожно высыпал толику содержимого на ладонь, и резко вдохнул порошок. Опустившись в кресло, он постарался расслабиться, дожидаясь обезболивающего действия кокаина.       Анна замерла на пороге комнаты. Откинувшись на спинку кресла черной кожи, Яков, казалось, спал. Девушка подошла поближе. Он был так красив в полурасстегнутой белой рубашке и мягких брюках, под которыми без труда угадывалась повязка на правом бедре. Сон смягчил чеканные черты его лица, твердую линию рта. Анна пропустила меж пальцев отросшие пряди волос, огладила четкие скулы, медленно очертила губы кончиком пальца.       Яков ошеломленно открыл глаза. Анна стояла рядом, глядя прямо на него.       - Здравствуй, Яков. Ты позвал меня тогда, и я пришла. Ты же не против? - Девушка отступила на шаг, давая мужчине возможность выбора. - Я могу уйти.       - Нет, нет, Аня, прошу тебя, останься, - подняться без трости Яков не мог, и потому остался в кресле. Он широко раскрыл руки, будто приглашая в свои объятия. - Я так рад тебя видеть... Но как же ты вошла?       - Не знаю даже, вот, получилось… - Анна неловко улыбнулась и, набравшись храбрости, добавила: - Мне хотелось бы стать к тебе ближе. Только я не знаю, как… Ты подскажешь?       Ни на минуту не усомнившись в буквальном смысле этого «стать ближе», Яков не колебался: - Конечно, Аня. Иди ко мне. - Подобравшись в кресле, он притянул девушку к себе, обняв тонкую талию. Удивительное дело - он чувствовал вес Анны, слышал ее сиреневый запах, его ладони покалывало от такого желанного объятия. Но он не мог понять, где заканчивается его тело, и начинается тело Анны. Они были… вместе?       Впрочем, мужчина не собирался углубляться в метафизику. Любимая была рядом. Кровь бурлила в жилах. Стараясь не потревожить рану, Анна, подобрав юбки, верхом забралась ему на колени, устроившись лицом к Якову. Крепко обняла его за шею и, уткнувшись носом ему в плечо, выдохнула в рубашку: - Так хорошо…       Яков не смел пошевелиться. Он пытался контролировать свое желание, не сжимать слишком сильно нежный стан девушки, не подмять ее под себя.       - Яков, что мне делать? - Анна нерешительно отстранилась от него, держась за широкие плечи и глядя прямо в глаза. Медленно, стараясь не спугнуть свою юную возлюбленную неосторожным движением, Яков подхватил девушку под ягодицы и чуть подтолкнул вверх, а затем потянул обратно. Ритм понравился Анне. Запрокинув голову, опираясь на его руки, она принялась скользить по его бедрам вверх и вниз, тихонько постанывая. Яков почти перестал дышать. Он испытывал такое телесное удовольствие, что даже припомнить не мог, бывало ли подобное прежде.       Девушка вдруг замерла: - Яков, мне пора. Я, наверное, еще приду… - и просто исчезла. Штольман непонимающе обвел взглядом комнату, медленно возвращаясь в дольний мир. Анны не было. В ушах все еще шумело. На брюках, холодя кожу, расплывалось влажное пятно...