Стук сердца

POV Руиза Настроение было отвратительным, да еще и голова разболелась в придачу. А ведь сегодня еще заниматься с Тсунехито, не говоря уж об остальных делах, коих было немало. Наскоро отмыв с себя конюшенный запах и переодевшись, Руиза на мгновение застыл перед зеркалом, оценивая масштабы разрушения. Шишка была великолепна. Недаром ему показалось, что в момент встречи с деревянной створкой стойла из глаз посыпались такие искры, что сено задымилось. Руиза коснулся рукой шишки и аж подпрыгнул от боли. Немного подумав, он взял железный подсвечник и приложил ко лбу. Стало чуть легче. Наверное, он зря мучается из-за Хиде-Зо, это ведь самая обычная случайность. У лошадей к Хиде-Зо вообще особая любовь – он очень любит этих животных, но почему-то побаивается. А они, в свою очередь это чувствуют, и не упускают возможности «поиграть». Особенно Данимор. Нет, Хиде-Зо, конечно, умеет справляться со своим беспокойством рядом с лошадьми, но вот Данимора он боится, как огня. Даже если Асаги сидит на нем верхом – Хиде-Зо даже и близко не подойдет. А вот с Дианой он сразу поладил. Она, правда, балует иногда, как сегодня, но такое случается редко. Размышляя таким образом, светловолосый вампир бродил по спальне, держа у лба подсвечник. Это немного успокоило его, да и голова за это время успела пройти. Когда же Руизе показалось, что и шишка стала выглядеть чуть получше прежнего, он отложил его в сторону и направился к Тсунехито. Вопреки обыкновению, Тсунехито не встретил Руизу приветствием. Юноша сидел около ножки ритуального стола, привалившись к ней плечом. В первое мгновение Руизе показалось, что он читает, но потом он заметил, что книги у него нет, а голова безвольно свисает вниз. Не самое удобное положение для сна… - Тсунехито? – Руиза приподнял его за плечи, встряхнул. Голова юноши безвольно мотнулась, и он повис в руках Руизы, словно неживой. - Тсунехито! – Он затряс его снова, но юноша не реагировал. – Великий Создатель, да что же это такое! Руиза стал бить его по щекам, но это не принесло никакого результата. Тогда он подхватил его на руки и перенес на постель. Тсунехито и на это никак не отреагировал. Руиза приник к его груди. Вслушиваться пришлось долго, но, в конце концов, Руиза уловил тихие толчки в его груди. Руки и лицо юноши были холодными, как лед. В комнате тоже было настолько холодно, что дыхание вырывалось из горла облачками пара. Руиза оглянулся и вскрикнул от ужаса – было открыто северное окно, глядящее на море. Как он сделал это?! Ветер шевелил тяжелые шторы, поигрывая забытыми листками на столе. Только сейчас Руиза заметил, что в комнате беспорядок, многие вещи лежат не там, где им положено быть. Он торопливо захлопнул окно и задернул шторы. Бросился к камину и разжег его, подложив внутрь побольше поленьев. Как, как Тсунехито открыл это окно?! Зачем он вообще подошел к нему, Асаги же строго настрого запретил ему это делать! Тсунехито нужно было срочно согреть. Холодный воздух из северного окна совершенно застудил его, и если этот холод не одолеть, он убьет мальчика. Руиза торопливо раздел его, сорвал с маленькой декоративной подушки вышитую наволочку из жесткой гобеленовой ткани и стал растирать суровой тканью бледную кожу юноши. - Ну, давай же, приходи в себя, давай! Кожа под тканью уже покраснела, но Тсунехито не открывал глаз. Однако его дыхание стало глубже, а ладони чуть потеплели. Это было хорошим знаком, и Руиза продолжил растирать его. Нужно было заставить его подать хоть какие-то признаки жизни. Воздух в комнате постепенного прогревался от жара каминного пламени, и слабенькое облачко пара, вылетавшее из его рта, стало исчезать. Но это уже не пугало Руизу так сильно – Тсунехито дышал достаточно глубоко, и даже на его лице появился еще слабый, но все же румянец. Руиза укутал его одеялом и снова бросился к камину. Там он налил воды из графина в маленький ручной котелок и бросил туда несколько разных трав из стоявших на полке ящичков. Присел перед потрескивающими поленьями, держа котелок над огнем одной рукой, а второй совершая пассы над закипающей водой. Создание магических отваров – один из самых сложных разделов магии, но Руиза владел достаточно хорошо, чтобы приготовить отвар, способный побороть действие ледяного морского ветра. Отвар закипел совсем скоро, и Руиза приподнял котелок повыше, чтобы не перегреть его. Теперь он должен был настояться, потомиться над огнем. Непрерывно шепча заклинания, Риза изредка позволял себе небольшую вольность – взглянуть на неподвижно лежащего в постели Тсунехито. Но потом снова нужно было долго глядеть на отвар, чтобы ни в коем случае ничего не упустить и не ошибиться. Пошло довольно много времени, прежде чем Руиза, наконец, снял готовый магический отвар с огня. Оставив его остывать на подставке, он поставил на такую же подставку кубок, накрыл его специальным рожком, закрытым внизу сеточкой и процедил отвар, отделив жидкость от трав. Остудив готовое питье, он подошел к Тсунехито. Приподняв его голову, Руиза стал осторожно поить его. К счастью, юноша способен был проглотить влитое в рот лекарство. Вскоре он начал тихонько хныкать и пытаться открыть глаза. Теперь уже Руиза не сомневался, что ему удастся привести Тсунехито в чувство. О том, что могло бы случиться, приди он хоть немного позже, Руиза старался не думать. - Пей, мой хороший, давай… - Отвар уже почти кончился, но Руиза стал немного опасаться, что быстро приходящий в себя юноша может отказаться допивать лекарство – назвать его приятным на вкус, к сожалению, нельзя было. - Не надо… - Тсунехито даже попытался отвернуться, но Руиза не дал ему этого сделать. - Давай, это нужно выпить до конца. Осталось совсем немного! Юноша, наконец, сумел открыть глаза и посмотрел на Руизу. Он вздохнул с облегчением – теперь уж точно все страшное осталось позади. И решительно прижал к губам Тсунехито кубок, буквально заставляя его допить оставшийся последний глоток. Тот проглотил, и тут же поморщился, распробовав, наконец, то, чем Руиза поил его. Даже застонал тихонько. - Да, на вкус не сахар, но зато помогло! – Как можно жизнерадостнее сказал Руиза, видя, что Тсунехито, кажется, собирается заплакать. - Что это? – Морщась, спросил юноша. - На вкус как самый настоящий яд! - К несчастью, вздохнул Руиза, - большинство ядов на вкус сладкие, поэтому их так тяжело распознать. Лицо Тсунехито испуганно вытянулось. - О нет! – Дурашливо воскликнул Руиза. – Кажется, я навсегда лишил тебя желания есть конфеты! Как я мог! Лицо юноши стало еще более озадаченным. - Ты очень сильно головой ударился, да? – Тихонько спросил он, выразительно глядя на шишку. - Я не ударился головой, я пытаюсь тебя приободрить. – Немного обиженно ответил Руиза. - А шишка откуда? - Какая шишка? – Спросил Руиза, слишком резко поднимая ладонь ко лбу. В следующий миг Руиза очень отчетливо сообразил, о чем идет речь, и со стоном согнулся пополам. В суматохе последних минут он и думать забыл об утренних событиях, а уж о шишке тем более. - Все-таки ударился. – Со смешком заключил Тсунехито. – Очень больно, да? - Угу. - Обо что это ты так? – Тсуне приподнялся на локте, но тут же со стоном опустился обратно. - Что такое?! - Да ничего, голова просто закружилась. Слушай, Руиза, а что это ты мне дал такое, да и вообще, зачем это? Нет, ты конечно выбрал оригинальный способ меня разбудить, но с чего это вдруг? Раны-то вроде зажили… или не совсем? Руиза удивленно уставился на Тсунехито. - Ты что, после того, как Асаги вылечил тебя, ничего не помнишь? - Нет, ничего… а что-то должен? Руиза на мгновение замялся, неловко оглянувшись на порядком разгромленную комнату. В то же мгновение необычный беспорядок заметил и Тсунехито. - Что тут произошло?! – Испуганно спросил юноша. Голос его надломился. - Тише, тише… - Руиза успокаивающе погладил испуганного мальчика по плечам, машинально отмечая, что уж больно сильно испугался Тсунехито для такой причины. – Не пугайся так, все в порядке. Скажи-ка мне лучше, что говорила тебе Асаги про окна? - Про окна? – Недоуменно переспросил Тсунехито. Руиза с досадой отметил про себя, что и этот вопрос тоже напугал его. - Да, про окна. Например, вон про то? – И он указал на окно, глядящее на море. Тсунехито задумался, с непониманием глядя на Руизу. - Он запретил раздвигать на нем шторы. И вон на том окне тоже. – Он кивнул на третье окно, скрытое очень тяжелыми, пыльными портьерами, ниспадавшими до самого пола. – Хотя, его и не откроешь, оно заколочено. - Это тебе Асаги сказал? - Нет, я сам видел. Руиза побледнел. - Ты чего? Что-то не так? – Еще сильнее забеспокоился Тсунехито, начиная ерзать на постели. - Ничего страшного, просто мутит, мягко говоря, неслабо… - Руиза для убедительности потрогал шишку. Про себя же Руиза подумал о том, как юноше вообще удалось выжить, коснувшись штор на третьем окне. Насколько ему было известно, даже Асаги опасался без особой необходимости приближаться к этому проему. - Верю. Но недоговаривать ты не умеешь. – Припечатал мальчик и нервно сглотнул. - Просто эти окна опасны, они закрыты вовсе не потому, что Асаги жалко вида из них. Открыв их, можно попасть в беду. И хотя сейчас тебе уже нечего бояться, если ты откроешь морское окно еще раз – все может обернуться хуже. Не для людей такие окна. - Я не… - Ты открыл его. И не просто раздвинул шторы – ты открыл само окно. Когда я пришел – ты сидел на полу без сознания, а из распахнутого окна дул ветер. Еще немного – и я бы уже не смог тебе помочь. Тсунехито, слушая все это, начал тихонько всхлипывать, цепляясь пальцами за одеяло. Руиза усадил его и, укутав одеялом, прижал к себе, гладя по волосам. - Не надо бояться. Все уже позади. - Я ничего не помню… совсем не помню, ничего! – Тсунехито все-таки расплакался, цепляясь пальцами за рубашку Руизы. – Только как Асаги уложил меня в постель, а потом – ничего. – Вдруг он забился в его руках, пытаясь оттолкнуть. – Ничего! – Выкринул он, разрыдавшись в голос и, внезапно ослабев, уткнулся в грудь своему учителю. Только его ладошка продолжала судорожно сжимать ткань льняной рубашки. Его пробирала дрожь. Руизе ничего не оставалось, кроме как сидеть рядом, прижимая к себе плачущего юношу, и шептать ему на ухо теплые, успокаивающие слова. - Ветер из окна подул непростой, понимаешь? Ты из-за ветра все забыл, наверное. Из-за ветра, слышишь? Тсунехито его слышал, но по-прежнему продолжал плакать навзрыд. Руиза совершенно терялся в догадках, пытаясь понять, почему он никак не может успокоиться. Он машинально продолжал поглаживать и покачивать Тсунехито, перебирая в уме различные догадки на этот счет. Он оглядывал комнату, но с его места многого не было видно, хотя, возможно, он просто мог натолкнуться на испугавший его предмет или книгу, а сейчас просто страх вернулся… Очнулся Руиза от того, что вцепившись в его рубашку, Тсунехито весьма ощутимо царапнул ногтями по его груди. И, судя по ощущениям, уже не в первый раз. - Руиза… - Да? - Почему я не чувствую, как твое сердце бьется? Неужели у вампиров, и правда, оно неживое, небьющееся? – Неожиданно спокойно, хоть и по-прежнему всхлипывая, спросил Тсунехито, прижимая к груди Руизы ладонь. Царапины на коже отозвались на это прикосновение. - Ну что ты, Тсунехито. Оно бьется, просто очень тихо. Я сейчас очень хочу, чтобы ты успокоился, чтобы перестал плакать, поэтому я и сам спокоен, и мое сердце бьется ровно. Вот и все! Тсунехито облегченно выдохнул и прижался к нему. Руиза обнял его еще крепче прежнего и легонько коснулся губами его лба. С протяжным вздохом Тсунехито обмяк в его руках, засыпая. Некоторое время Руиза продолжал качать его, прислушиваясь к успокоившемуся дыханию. Он не очень любил применять эту магию, но сейчас иного выхода просто не видел. Тсунехито овладела не простая истерика, и единственным выходом для Руизы сейчас оказалось просто его усыпить. Бережно опустив его на постель, Руиза расправил подушки и одеяла, пригладил растрепавшиеся волосы юноши. Им овладело какое-то странное, опустошающее спокойствие, какое бывает, когда приходит беда, которую уже давно перестал бояться. Это было чем-то похоже на обреченность. Подойдя к окну, Руиза с легким удивлением отметил, что день уже давно перевалил за половину, и уже вот-вот начнет гаснуть. Долго же он тут просидел… Обведя пустым взглядом кроны деревьев с налетом бледной предвечерней рыжины, он отвернулся от окна и прошелся по комнате. Он брал в руки какие-то предметы, глядя на них, словно впервые, зачем-то вертел в руках, разглядывал, машинально клал их на место. Под руку попалась тетрадь, почти исписанная легким, мелким почерком Тсунехито. В этой тетради он записывал то, о чем рассказывал ему Асаги. Чем, как ему представлялось, он воспользуется в будущем… Которого у него теперь нет! С криком Руиза швырнул несчастную тетрадь в сторону, грохнул кулаками по столу, не зная, как еще выказать свое отчаяние. Сдавленные, глухие рыдания душили его изнутри, мешая дышать. Уже давно, а может, и никогда, Руиза не испытывал такой жалости, такого страха перед чужими мучениями. За что? За что?! Что же ты натворил, Асаги! Все, что ты говорил, все, что сделал, – теперь для Тсунехито это ложь и пустые звуки, напрасные надежды и навсегда потерянная свобода! Ты же обещал просто учить его, просто учить… а вместо этого изменил. Теперь картинка сложилась воедино. Мало простой истерики, чтобы открыть запретное окно. Мало простой истерики, чтобы после все забыть. Мало простого беспокойства, чтобы так сильно плакать. И мало простого человеческого суеверия о живых мертвецах с небьющимися сердцами, чтобы так отчаянно искать в чужой груди удары бьющегося сердца, и хуже того – не слышать их. Новорожденные вампиры высших кланов не могут жить, не слыша звука бьющегося сердца матери и отца. Отсутствие рядом родного бьющегося сердца подобно смерти. И никакое другое сердце не заменит родного – новорожденный просто его не услышит. Кровь Асаги не просто вылечила Тсунехито. Она превратила его в вампира, и теперь он, как и любой другой новорожденный, сходил с ума, когда рядом не было того, к чьему сердцу он оказался привязан.