Испытания

На следующий день Штольман, приехав в стрелковый полк, сразу прошел в штабной флигель. С удивлением он увидел там начальника штаба, подполковника Семенова. Яков предъявил рекомендательное письмо от Тульского завода и обсудил с подполковником тонкости проведения испытаний образцов оружия, поставленных «его» заводом. … Мистер Стивенс любезно встретил Анну утром на вчерашней улочке, галантно подсадил в закрытую двуколку, сообщил, что офицеру Семенову пришлось раньше выехать на службу. По дороге он попытался развлечь девушку беседой о стихах Байрона. Но Анна старалась не вступать в лишние разговоры - она вежливо показала британцу англо-русский словарь, и углубилась в него. … Никаких подозрений при беседе с «тульским оружейником» у штабного офицера не возникло, Штольман был знаком с винтовками с детства, и хорошо подготовился вчера. Однако на пробные стрельбы Семенов его не пригласил. Яков сам задал вопрос штабисту, когда они поедут на испытания. Семенов в ответ начал мямлить, что представители изготовителей на полигон не допускаются, во избежание давления на стрелков и экспертов. Штольман понял, что таким путем он ничего нового не узнает, и откланялся. В дверях он столкнулся с двумя следующими посетителями. Узнав Штольмана, князь Разумовский отреагировал мгновенно, воскликнув "Жан!", и освободив дорогу своему боевику. Штольман не успевал вытащить револьвер, а в рукопашной схватке он уступал крупному и физически тренированному врагу. Пропустив очередной мощный удар, Яков отлетел к стене штабной комнаты. Пока он пытался не потерять сознание, француз обезоружил его, и крепко связал ему руки. Князь властно обратился к Семенову: - Владимир Андреевич, что у вас за гость? Вытянувшись, как перед генералом, Семенов бодро доложил: - От Тульского оружейного завода человек, уже уезжает. - Вы дурак, Семенов, - брезгливо сказал Разумовский. - Это начальник сыскного, Штольман. Его надо устранить. Уберите его пока отсюда, есть у вас тут какое-то помещение с хорошими замками? Семенов, побледнев, переспросил: - Как это устранить? Полицейского? Князь вздохнул: - Вот именно. Как – ваши проблемы. Не забудьте переслать мне с нарочным семьдесят процентов от суммы, которую вам сегодня отстегнет представитель «Кольта». Еще он должен будет передать вам результаты стендовых испытаний их идеального образца. Лучше этих цифр их делать не надо. Жан, уходим. - Прошу прощения, князь, у меня личное дело, на одну минуту, - Жан вежливо поклонился Разумовскому, и стал размеренно и точно избивать Штольмана. Насладившись результатом, француз ушел вслед за хозяином. Подполковник наконец понял, что ему велели сделать. - Вахромеев, Петров! - заорал он в коридор. Прибежали молодые и дюжие дежурные. - Отведите этого на гауптвахту, и закройте как следует. Еды и воды не давать. Выполнять! - приказал подполковник. Через пару минут после отъезда князя Разумовского к военной части подъехала двуколка с британцем и Анной. На воротах части их остановили. Анна слышала только, как Стивенс произнес «Кольт». Очевидно, часовые были предупреждены, и двуколку пропустили. Стивенс придержал дверь штабного здания, пропуская Анну перед собой. Как раз в это время один дежурный с винтовкой и примкнутым штыком вел Штольмана по коридору наружу, второй следовал сзади. Анна замерла, не поверив своим глазам. - Яков Платонович! - вскрикнув, она кинулась к Штольману: - Что с вами сделали? - Как вы посмели! - как фурия, она набросилась на смущенных солдат, пытаясь оттащить их от полицейского. - Это что еще такое, дамочка? Отойдите от арестованного! - на ее крики в коридор вышел подполковник Семенов. Анна не помнила себя от гнева: - Какого арестованного? Я сама вас всех сейчас арестую! Штабист не выдержал очередного за сегодняшний день унижения. - Дежурные! Барышню на гауптвахту тоже. Немедленно! Один из дежурных, закинув винтовку за спину, прихватил сопротивляющуюся Анну за локти и просто понес ее по воздуху, выполняя приказ. Подполковник заискивающе улыбнулся британцу и приглашающе махнул рукой в комнату: - Мистер Кольт? Стивенс с сожалением констатировал исчезновение переводчицы - теперь ему придется обходиться жестами. - Кольт, Кольт, - подтвердил он, и шагнул вслед за военным. В помещении гауптвахты, представлявшей собой пустой подвал безо всяких окон и мебели, было сыро и холодно. Крохотные лучи света проникали внутрь только через дверные щели. Анна металась по квадрату два на два метра и пыталась узнать у Штольмана, что произошло. Яков молча сидел на простом деревянном настиле, предназначенном для сна, и отполированном спинами провинившихся вояк. Он знал, что ему нет оправдания. Опытный следователь! Гроза убийц! Попался на простой операции, не предусмотрев возможных опасностей. И Анну за собой потащил. Себя ему жалко не было, получил что заслужил. Но девушка… - Яков Платонович, да скажите же хоть слово! Я боюсь за вас. Вас по голове не били? - и Анна присела перед ним на колени, ощупывая синяки и кровоподтеки на его лице. - Ох, у вас же еще и руки связаны... Потерпите пожалуйста, я сейчас постараюсь развязать, - помогая себе зубами, она освободила запястья Якова от веревки. - Анна, вы замерзли. У вас руки ледяные. Снимайте пальто, - Штольман решил, что самобичеванием займется позже. Анна с недоумением взглянула на него. - Снимайте, снимайте, не до церемоний сейчас. Вам надо вернуться домой здоровой, - Яков помог Анне снять верхнюю одежду, вытащил руки из рукавов своего пальто, и сел вдоль помоста, вытянув ноги. Уперся спиной в холодные бревна. Притянул девушку, усадил между своими бедрами, плотно прижал ее спиной и попкой к себе. Крепко обнял Анну под грудью, заключив ее в теплый кокон из своего тела, и снятой верхней одежды. Отогревшись уже через пару минут, Анна преодолела стеснительность от слишком интимной позы, и продолжила расспросы. - Яков, ну пожалуйста, объясните мне, что случилось, я ничего не понимаю... Штольман пересказал ей ситуацию с испытаниями оружия, взяткой британца, Разумовским, своим идиотизмом. Рассказывая, он не мог отказать себе в том малом удовольствии, что возможно, ему оставалось. Он скользил губами по открытой шее девушки, целовал мочку уха, дышал выбившимися завитками волос. Сжимал ладонями полные груди, ощущая, как замирает его любимая. Анна, не выдержав ярких ощущений внутри себя, начала ерзать между его бедрами, и Штольман напрочь забыл о холоде вокруг. Анна вдруг выскользнула из его рук, и перебралась на край топчана у стены, куда он успел подстелить свое пальто. - Яков, а как вы думаете, когда нас выпустят? Что с нами будет? Штольман, глубоко вздохнув, сказал то, что думал: - Меня, наверное, вывезут куда-нибудь, и застрелят. Вас, возможно, будут запугивать, пригрозят причинить вред родным, прикажут никому ничего не говорить, и отвезут в город. Пожалуйста, Анна, если будет именно так, сделайте, как вас попросят, молчите, не ходите в полицию, забудьте это все. Ошеломленная Анна наконец осознала серьёзность ситуации. Но потрясла ее совсем не перспектива быть запуганной и молчаливой. Её Яков! Застрелят! - Яшенька, так не может быть. Пожалуйста, не придумывай. Нас выпустят, мы выберемся отсюда, мы вернемся домой, ты вернешься в полицию, - она горячечно, неразборчиво шептала все это любимому, покрывая его лицо поцелуями, зарываясь в его вьющиеся волосы. И Яков перестал сопротивляться давнему желанию обладать этой девушкой, хотя бы единственный раз в жизни. Не стало жестких досок, грубого сукна, сырости и темноты. Остались жажда, голод, шелковая кожа, жаркие поцелуи. Он освободил Анну от блузки и юбки, подхватил за бедра, накрыл своим телом. Это его женщина.