Она никогда не изменится

Фигурка мальчишки смотрелась величаво, даже на фоне мужчин в костюмах, мелькающих на заднем плане. Пусть он совсем ребенок, пусть не понимает чувств других и совсем не испытан жизнью, Аму чувствовала в нем какой-то стержень, непреодолимую харизму. Сразу стало ясно: корни Тсукиеми. Смотрел серьезно, поправляя мешающийся и натирающий галстук. Он узнал Аму почти сразу, и, ох, каково было их удивление, когда оказалось, что «безответная любовь» и есть Ами, сидящая сейчас на руках у старшей сестры. Аму сама не знала, как поняла это. Без слов, без намеков. Хватило, наверное, всего лишь направленного вскользь взгляда мальчишки, стрельнувшего так метко в сторону ребенка на руках. Аму хватило всего лишь мысли о том, какие книжки читает этот малый, чтобы впасть в легкую панику. Она посмотрела на брата, облокотившегося на перила смакующего пузырьки на языке. Пожалуй, было бы значительно хуже, если бы он знал подробности. Аму подумала, что он, скорее всего, и близко не подпустил бы этого птенчика к Ами. — Добрый вечер, — поклонившись у ног Аму, мальчик покорно опустил взгляд к полу. — И тебе не хворать, — отпуская девочку, сказала Аму. Этим вечером Аму узнала, что этот мальчишка — племянник Аруто, то есть брат Икуто и Утао, которая тоже присутствовала на торжестве. Такое стечение обстоятельств казалось странным, но Аму склонялась к тому, что это все просто случайность. Аму целый вечер наблюдала. Безотрывочно. В попытках понять, где любовь, где простая вежливость, спутывающаяся с неумелым флиртом. Метаясь от мнения к мнению, девушка еще сомневалась, стоит ли доверять ему малышку или… или что? Что, если не доверять ему? Поговорить с Ами? А что, если та уже очарована им? — она думала об этом, подпирая стену шикарного отеля. Не до любования такими местами, не до веселья, когда толком и не понимаешь, как поступить. — Расслабься ты, — плечо отяжелело от тяжеловатой руки брата. — ты такими темпами морщинами покроешься и станешь похожа на изюм, — намекнул он на полусердитую-полузадумчивую мину, — Я, конечно, понимаю: в женщине должна быть изюминка, но… — в общем, бессмысленная речь Шуу окончилась удивлением от того, что Аму его еще не заткнула красноречивым взглядом. — Просто… — Аму слегка потрясла головой, пожав плечами, — не могу понять. Я совсем запуталась. — Аму обняла ладонями голову, запустив пальцы в волосы. — Пфф, — прыснул в сторону Шуу, — а задачка-то из легких! Давай-ка я помогу тебе с ее решением. — Стоп-стоп-стоп. Нет, мне не нужны твои пафосные лишенные смысла бредни! — перебивала Аму брата, интенсивно размахивая руками. Но его было не остановить. — Ты, систр, пытаешься зрить в корень, но в упор не замечаешь стеблей. Только глядь: наша деточка же по уши втрескалась в этого маленького мажора! — Думаешь? — Однозначно, — Шуу помолчал с полминуты и продолжил, — иначе бы она его не била… дети. — Но, — Аму не давало покоя чувство, так похожее на материнское, которое пробуждало в сердце то тревогу, то радость, — думаешь, с ними все будет в порядке? Они не додумаются сделать что-нибудь, чего им еще лет десять делать нельзя? — Они дети. Им не хватит испорченности, чтобы додуматься до этого, не то, что вытворить! — Шуу посмотрел как Аму недоверчиво отведя взгляд. Он не мог не заметить переживаний во взгляде младшей сестры.  — Эй, — сказал он, привлекая Аму, — теперь ты, кажется, понимаешь меня. Видишь ли, я за тебя с твоим кошариком беспокоюсь куда больше, чем за этого ангела. — Но Икуто мне ничего никогда не сделает. — Думаю, Ами сказала бы то же самое, — Шуу хлопнул сестру по плечу и почтенно удалился. Его стройная фигура утонула в туче других фигур того же цвета черного официального костюма. Но даже так он не может не выделятся из-за своего роста и прилизанных розовых волос. Аму сжала губы, подумав, что все-таки надо было сказать, что это похоже на лысину. А потом ее мысли снова заняли эти двое. После разговора с братом ее пыл остыл, а мысли встали на свои места как книги, прежде разбросанные, теперь были убраны бережными руками библиотекаря.

***

Кружатся, кружатся, кружатся платья милых незнакомок. Юбочки в пылком танце задираются, обнажая стройные ноги, и вся эта картина разбавляется черно-белой палитрой мужских костюмов. Одурманенные греющим алкоголем, гости уже теряют нить реальности, и вытворяют вещи похлеще танцев. А Аму подпирает стену, заедая одиночество, от которого она не испытывала никакого дискомфорта, праздничным тортиком. — Икуто, — щебетал где-то в толпе девичий голос. На самом деле, Аму казалось, что этот голос она слышала на протяжении всего «пира», уж такой он был громкоголосый и визгливый, да еще и втыкался, кажется, в каждый разговор, но только сейчас она действительно обратила внимание на предмет содрогания воздуха. Это была красивая восемнадцатилетняя девушка с кольцами диаметром сантиметра четыре в мочках ушей. Ее стройное высокое тело обтягивало шикарное голубенькое платье, приоткрывающее коленки. А на грудь спадали красные прямые волосы, пышные до неестественности. Она поджимала плечи, бегая за Икуто на высоких туфлях, держа под плечом кожаный клатч. — О, Аму! — Икуто скользнул взглядом сквозь толпу и приметил пятно цвета банана. Быстрыми шагами преодолев расстояние между собой и Аму. — Вот, знакомься, это Эвелина. Потом Икуто посмотрел на тарелочку в руках девушки и добавил: — Я забыл предупредить, — Икуто осторожно отобрал емкость и ложечку у Аму, — этот торт с коньяком. — Хехе, ик, — Аму слегка шатнулась и прикрыла расплывшиеся в улыбке губы ладонью. Икуто бросило в холод от этого вида, потому что память о прошлом алкогольном опыте Аму подкидывала не самые лучшие картинки развития событий. — Киса! Знаете, что происходит с домашними животными, когда в доме появляются дети? Кто может из четырехлапых — убегают, остальным же приходится отдаться «ласкам» липких ручонок, гармонии визга и мегавыдержке. Икуто некуда бежать, потому, наверное, что понимает, что дите определенно вляпается во что-нибудь, и тогда достанется всем. Да, и пожалуй, только ее издевательства — те, которые он удосужится терпеть. Тонкие, но крепкие ручонки проскочили под черный пиджак так, что Икуто пришлось поднять тортик над головой опьяневшей. К черту тортик: отставив его на стол, к счастью стоявший неподалеку, Икуто приобнимает розовую голову, запустив пальцы одной руки к корням волос. Эвелина надулась сначала от злости, по-истерически исказив линию бровей, вцепившись ногтями в сумку, а потом поджала губы и состроила саму невозмутимость, ведь парня можно и спугнуть своей ревностью. Она по-светски улыбнулась, выпрямив модельную фигуру. Но, черт, прости, но ему не столько пофиг на тебя, на сколько он и вовсе тебя не замечает. Икуто увлек Аму в толпу танцующих, положил ее руки к себе на плечи. Аму отрешенно подняла на лицо мужчины свой взгляд, дав Икуто посмотреть в бездумные лимонные глаза. Краска на лице подтверждала, что Аму набухалась каким-то тортиком: взлохмаченная челка падала на глаза (должно быть, для Аму все, что приходилось видеть левым глазом, было покрыто розовой пеленой), щеки, нос и лоб нещадно тлели, Икуто даже чувствовал тепло от ее лица. Несмотря на дурман в крови, Аму могла двигаться, поддаться музыке, уносимая тихим течением незнакомой доселе мелодии. Икуто множество раз пытался сцепить руки Аму на своей шее, но она то и дело переносила их под пиджак, на талию, потом почти было дотягивалась до штанов, когда мужчина перекладывал ослабшие прутья к себе на шею, и опять слушал недовольное мычание и ощущал вновь сползающие руки. — Я так скучаю, — Аму уткнулась в его пиджак, питая бронхи запахом его одежды и своих волос. Щека девушки накаляла его грудь, тот, в свою очередь, забыл об окружающих, о ритме музыки и об усталости в мышцах. Все кажется ничтожным, когда ты мир для кого-то и сам являешься чьей-то вселенной, — я хочу быть с тобой каждый час. Я знаю, что мы бываем вместе постоянно, когда ты свободен, но мне так мало! — с этого ракурса Икуто мог видеть только ее дрожащие редкие ресницы. — Скоро мы вернемся в Японию и начнем ходить на репетиции, — Икуто погладил Аму по голове. Аму представила себе, с каким лицом он сейчас, потому что поднять глаза ей не хватит мужества. — И опять мы будем приходить на чёртову кудыкину гору, чтобы с каменными лицами отыграть несколько аккордов и разойдемся по разным сторонам. — Нет, слышишь? Мы с тобой будем писать музыку, я буду смотреть, как ты хмуришься, читая химию, потом ты научишь меня готовить еду так, чтобы она была съедобной, а я научу тебя говорить по-французски: «Извините, я вас не понимаю», и тебе больше не придется избивать школьников, которые подбивают к тебе клинья, это буду делать я. Ответа Икуто не услышал — Аму дремала, по инерции переставляя ноги. — Господин, — администратор протягивал планшет с прикрепленным листком бумаги и ручкой. — не хочется вас отвлекать, но проверьте товар, пожалуйста. — Неужели это не может подождать десять минут? — Икуто смотрел искоса сверху вниз, на человека, прервавшего его спокойствие. — Господин, но я стою здесь уже полчаса. Икуто шумно выдохнул, от такого жеста администратор почувствовал, насколько велика ярость собеседника. Мужчина похвалил Аму за талию, и оторвал от пола. Теперь, если руки девушки и сползали куда-то, то уже не по ее желанию. — Шуу, отвези ее по адресу, окей? Предков там сейчас нет и еще пару недель не будет, поэтому можешь перевезти туда всех своих сестер. И это, ключи в канавке, — мужчина усадил девушку возле брата и поспешил смыться, напоследок глянув на лицо спящей. Когда вероятность того, что Икуто нет в зале, стала очевидна, Аму стыдливо потерлась о плечо брата. — Я, конечно, понимаю, тебя хорошо так распирает от алкоголя, но он поверил, что ты опьянела от торта? — Да я бы и опьянела, — Аму издала приглушенный смех, — но, во-первых, это был другой торт. Видишь, их там два. Один детям раздают, тот я и хапнула. А другой молодые поглощают, посмотри, какие убитые. От тортика. — Ладно, а во-вторых? «Я была пьяна, но не кондитеров мастерство тому вина», — подумала она, оставив Шуу без ответа.