Она никогда не изменится

Не смотря на то, что от танцпола до примерочной несколько комнат, музыка бьет по перепонкам. Аму уже готова к выходу в свет, ей осталось лишь надеть маску. Она стоит перед зеркалом, и вновь удивляется навыкам стилиста. Бывшие когда-то розовыми, волосы стали белыми с редкими черными прядями. Губы черного цвета были единственной частью лица, которую нужно накрасить. На сегодняшнем выступлении Аму будет одета в черную мини-юбку с цепочками на ремне, на ногах будут чулки с чередующимися черной и белой полоской. Наверху белая не заправленная блузка, поверх воротника которой оттянутый галстук. На руках перчатки с порезанными пальцами. Аму надела маску. Она была на пол лица, черная и из одного глаза была нарисована белая слеза. Белая капля таила в себе саму сущность. Это все равно, что маленькое ян в большом инь. Это что-то, что появляется, когда оказывается на лице Аму. То, что дополняет ее. И сейчас, в этой маске, Аму смотрела не на себя, она смотрела на Домино. Она смотрела на звезду безымянного заведения. Домино подошла к креслу и взяла чехол с хранившейся в нем гитарой. — И где ты? Она уже за кулисами! — Ичиро орал в трубку, сидя за столиком около входа в зал. — Прости, это все пробки, — виноватым голосом ответил собеседник. — Все, ты опоздал. Я пошел ее представлять, — нажав на кнопку сброса, Ичиро поднялся из-за стола и направился к сцене. — Добро пожаловать, дорогие посетители! Всех с Новым годом! Как я и обещал, сегодня наш вечер открывает Домино! Еще раз напоминаю: ее вы можете встретить только в этом заведении. Прошу вас, расслабьтесь, и наслаждайтесь очередным романсом! — представил певицу, стоя на сцене Ичиро, — А ваш покорный слуга вынужден вас покинуть, — он удалился со сцены. Свет в зале погас. Зажглись прожекторы, освещая не пойми откуда взявшуюся женскую фигуру на сцене. Толпа стихла и тьму дополнила полная тишина, которую прервали тихие колебания струн. Звук гитары набирал силу, когда послышался плавный голос. Под стих песни он уносил слушателей в мрачную пучину. Недоразвитые крылья нефилима Не поднимут меня в воздух, Хоть ты тресни, хоть убей; Плоть глупа и оттого неумолима, Только просит дать ей отдых От богов и от людей. Разум бегает по грани Обезумевшим хорьком, Подвывая от стараний Не задуматься сегодня ни о ком. Ножик точат ритуальные убийцы — У бедняг единый ножик, Вы представьте — на двоих! В окна пялятся оскаленные лица: Жаждут перышек и кожи С жалких крылышек моих. Квазиангельский уродец, Я лежу на алтаре, Будто падаю в колодец, Перегнав вино на воду в сентябре. Не понять и не додумать идиотам — Смерть моя не принесет им Ни могущества, ни сил, Не откроет им небесные ворота, Да и адские, пожалуй — Их бы в Ад бы кто пустил! Как слабы и жалки люди — Кто сказал бы только им: От бессилья и от дури Не излечит даже мертвый нефилим. Не успел зал одуматься, как песня окончилась. Жидкие хлопки начали набирать громкость, и звезда спряталась за кулисой. — Ты все упустил, она уже пятками блеснула, — приближаясь к сцене, Ичиро оповестил по телефону. — Тусим! Диджей, музыку! Радостные выкрики рассеяли атмосферу, полную задумчивости. Прожектора разукрасили темноту в яркие цвета. Колонки порвали всякую связь с тишиной, и по полу быстро застучал топот в ритм музыке. — Прости, — новый член группы стоит перед Ичиро и отчитывается за опоздание, — башка болела, поздно из дома выехал. — Ладно, — Ичиро, опять же начал искать что-то в телефоне. Приложив его к уху, — малышка, он прибыл. Да, выходи, познакомлю, — айфон направился в карман. — А в каких жанрах она поет? — Знаешь, — Ичиро задумался, — она поет романсы. Это немного мрачновато, но не делай поспешных выводов. Стали доносится приближающиеся шаги. Коридор плохо освещен, поэтому когда звезда вышла из-за угла, ее было не видно. — Малышка, чего встала? — девушка стала медленно выходить из тьмы коридора. Черная маска почти скрывала щеки и половину носа, оставляя открытыми только удивленно приоткрытые губы. — Знакомься, это наш новенький, Икуто Тсукиеми. Он специализируется в игре на скрипке. — Привет, — Икуто приветливо улыбнулся и протянул руку в знак приветствия. Девушка в маске слегка прифигела, словно паралич окатил все тело. Преодолев окоченение, она все же подала руку. — Доминошка, сними ее. Ты же не на сцене, чтобы прятать личико, — сказал Ичиро, срывая плачущую маску. — А это, Хинамори Аму, солистка группы. — Добро пожаловать в коллектив, — на Икуто смотрели очень знакомые медовые глаза. Она была не в состоянии скрыть свое удивление, а Икуто почти не поменял своей улыбки. Она стала теплее, потому, что он не удивился. Было не трудно понять, что это она, та, о ком Ичиро прожужжал ему все ракушки. Он так и продолжал держать ручку. — Надеюсь, мы сработаемся, — он чмокнул тыльную часть руки и все же отпустил ее. — И так, Аму, у тебя еще песня сегодня, повтори текст и аккорды. Аму медленно пошагала в гримерную. — Давно не видел такого выражения на твоем лице. Неужели понравилась? — сказал Ичиро, наблюдая за довольной улыбкой Икуто. — Кто знает, кто знает… — с загадочным лицом, Икуто направился в зал. — Я пошел опохмеляться.

***

— Икуто, ты совсем не удивился, когда увидел меня без маски. Почему? — Аму спросила Икуто. Они идут домой, Икуто несет гитару, а Аму просто идет, разглядывая асфальт. Девушка уже исполнила свои песни, а в клубе танцуют, и будут танцевать до самого утра. — Ичиро говорил со мной о тебе. Когда он рассказывал твои вкусы и предпочтения, я догадался, что второй такой нет, — Икуто немного выпил, но шел трезво. Язык не заплетался и разум не затуманен. — А что я вчера делала? — Аму ломалось перед этим вопросом всю дорогу, и все-таки задала его. Из повествований Икуто она узнала, что вчера, пока он ел салат, она все же его погладила по головке, оставляя в полном недоумении. Потом, когда вернулся Шуу, она пульнула в него вилку, оставившую царапину на его запястье. Пошла на кухню за аптечкой, оттуда притаранила бутылек зеленки, ватный диск и бинт, при этом, чуть не снеся елку. Замазала руку Шуу по самый локоть. Все это время, Икуто просто жрал салат, удивленно уставившись на Шуу, прятавшего все бутылки саке, и Аму, которая уже заматывает лапы коту бинтами, а этот терпеливо водит ушами, поджав хвост. Тут Икуто замечает взгляд Аму, остановившийся на нем. Оставив мумию-кота, она оказалась около Икуто. Замарав свой палец зеленкой, она начертила кривые усы, а потом обняла за грудь, приложив голову в области ключицы. С виду может показаться, что это мило, но Икуто чувствовал, как сжимаются его ребра под натиском женских рук. Потом она сказала: «Мурлычь!» и начала гладить его волосам. «Никогда не думал, что девушка может так меня смутить, и поставить в такое неловкое положение. Чёрт! Качек сидит и ржет!» — Думал Икуто издавая неловкое «мур-р…». Потом она показала на елку пальцем и сказала: «На елку, кошак!». Вроде все понятно, ты кот, вот и лезь на елку, как нормальный кот, но, черт возьми, какого хрена взрослый мужик должен лезть на пластиковое дерево, изображая кота?! Аму оторвалась от Икуто и на коленях куда-то поползла. На вопрос «Куда тебя понесло?», она ответила «За стремянкой» заплетающимся голосом. Тут оба вскочили со своих мест. Да она эту стремянку на себя уронит! В общем, Икуто ее подхватил потому, что первый добежал, и уложил на диван. Смотрит на неё, а она, блин, спит. Че за талант у этой семейки?! Короче, Икуто с Шуу еще салатиков пожрали, выпили, Шуу рассказал, что родители погибли в аварии, опять выпили. В общем Икуто так и не сыграл на скрипке. Шуу вырубился, а Икуто подумал, что диван слишком жесткий для девушки. Так и оказалось, пружины врезались прямо в спину Аму. Икуто поднял ее и пошел, а потом они врезались в елку, и с перепоя Икуто просто положил ее на ковер. С дивана, блин, на ковер. Но этого он уже не помнил, поэтому и Аму не узнала, как он хотел уложить ее в кровать, а потом оба дрыхли под елкой, как подарочки.