TWIN

Джин не просыпается больше трех часов. За это время я мысленно успела его похоронить, воскресить, незамедлительно отвезти в центр и в конец возненавидеть себя. Сидя у подножия кровати и вытирая пот с его идеального лица, до меня вдруг доходит, какой безответственной я все это время была. Мне доверили твина. ТВИНА! Не кому-то, а мне! Такой шанс выпадает лишь редкостным везунчикам, а я приняла это как данность. Да, мой твин отличался от других, но разве я имела право расслабляться? Разве не должна была присматривать за ним еще сильней? Именно из-за меня произошел первый сбой, и Сокджина отправили в центр, из-за меня он погнался за мальчишкой и угодил за черту силового поля, из-за меня потерял сознание и до сих пор не приходит в чувства. - Тебе нужно поспать! - говорит Сехун, дотрагиваясь до моего плеча. Я не оборачиваюсь, чтобы не столкнуться с ним взглядом. Сейчас мне стыдно из-за того, что я наговорила прежде. Когда Джин упал, все мое самообладание рухнуло вместе с ним, и я, не задумываясь, сказала Сехуну, что некоторым людям стоит поучиться человечности у твинов. Пока я использовала не литературные эпитеты и надрывала голос, выражая свою мысль до конца, мой сосед молча тащил Сокджина на спине. Вряд ли я смогу назвать его образцом для подражания, но стойкость, с которой он переносит негатив, достойна восхищения. Пока меня бросало в стороны от безысходности, он аккуратно уложил твина на кровать, принес холодную воду и несколько чистых полотенец. «Дальше ты сама. Нужно сбить температуру!» - сказал Сехун, и меня наконец-то попустило. Словно котенка, которого нужно было ткнуть носом, ей богу. - Все нормально. - Ты пытаешься убедить в этом меня или себя? - спрашивает Сехун, нарочно становясь передо мной. Блин, я настолько очевидна, что самой противно. Но как я могу отдыхать? Глаза Джина на миг открываются, но потом опять закрываются, его тело в который раз пробивает судорога (я заметила периодичность каждые полчаса) и он еле сдерживает болезненный стон, не позволяя тому вырваться наружу. Когда я собиралась дать Сокджину обезболивающее, Сехун сказал, что никакие искусственные препараты не помогут, и мне пришлось отступить. Мой твин горит изнутри, все его внутренности накалены, словно металл, который оттачивают, а я ничем не могу помочь. Кто-нибудь, остановите землю, я сойду. - С ним никогда такого не было. Это из-за силового поля? - вопрос звучит не для кого-то конкретно, просто мысли вслух. - Возможно. Мне не нужно поднимать голову вверх, чтобы понимать, что Сехун также озадачен, как и я. Не знаю почему, но это обоюдное неведение сближает. Я ловлю себя на мысли, что рядом с Сехуном мне всегда спокойно: я не боюсь, что может что-то произойти, мое чувство страха притуплено до нельзя. Теряю бдительность? Или может мое подсознание чувствует, что на этого человека я могу положиться, что ему можно доверять? Сехун присаживается на пол, стягивает плед с дивана и перекладывает его на мои колени. Ну, вот опять... Его забота, как иголка с ниткой, подшивает пустые пробелы внутри меня. Сколько нужно тепла, чтобы мой внутренний одиночка, наконец, согрелся? Сколько героических поступков нужно совершить, чтобы взорвать гору, которую я возвела вокруг своего сердца? И вообще... Как близко он уже сумел подобраться? Наши руки случайно соприкасаются, и я чувствую легкое покалывание на кончиках пальцев, прям как в день нашей встречи в офисе. Все это время я задаю себе неправильные вопросы, нарочно избегая главного: что я буду делать, если Сехун пробьет броню и заполнит собой мою внутреннюю пустоту? - Джису... - голос Джина совсем слаб, но я бы услышала его даже за километр. - Я здесь. Сильнее сжимаю руку Сокджина, чтобы он почувствовал мое присутствие, и замечаю, что температура его тела заметно снизилась. Джин начинает вертеть головой, и его влажные волосы прилипают к лицу. Его веки дергаются, словно он смотрит кошмарный сон, и никак не может проснуться. - Джин... Все хорошо, я рядом. Джин... - Джису... Господи, почему ты заставляешь нас проходить через этот ад? Сокджин на мгновенье замирает, и я с надеждой вглядываюсь в его лицо, надеясь, что весь этот ужас вот-вот закончится. Прижимая его руку к своей груди, я чувствую странное покалывание в области сердца. Пальцы Сокджина чуть заметно сжимают мои, и я, затаив дыхание, прошу: «Возвращайся!» Глаза твина открываются, чтоб найти меня. Я вижу, что он пытается что-то сказать, прилагает все свои усилия, но ничего не выходит. - Ты слишком слаб, побереги силы! - говорю я, успокаивая его. И когда я собираюсь облегченно выдохнуть, Джин наконец-то выдавливает: - БЕГИ! Что это значит? Я не успеваю даже наклониться к нему, не то, чтоб задать вопрос вслух, когда его тело сводит очередной судорогой. На этот раз приступ настолько сильный, что моя рука в его ладони неприятно хрустит. - Оппа! - кричу я, когда замечаю, как его грудь поднимается вверх, а ноги и плечи остаются прикованными к кровати. Когда-то давно, я смотрела жуткий фильм о том, как мучили людей во времена жесткого политического правления. Одной из пыток было применение электрического стула. Я не знаю, почему этот отрезок кинофильма так въелся в мою память (может потому, что выражение лица твина напоминает мне муки казненного на том стуле?). В любом случае, я не хочу, чтоб эта пытка продолжалась вечно. Сехун с трудом разжимает пальцы Сокджина и освобождает мою руку: - Ты в своем уме, Джису? Отличный вопрос. Видимо, я все-таки погорячилась, когда решила, что моего соседа сложно вывести из себя. Его пьянящие шоколадные глаза больше не согревают, они пылают стальным блеском (кажется, я даже вижу льдинки в них) и готовы потрошить, пока я не признаю все свои грехи. - Вывих, наверное! - улыбаюсь я, переводя взгляд на руку. Я пытаюсь пошевелить пальцами, но они как-будто не мои. Нет боли или припухлости, но при этом я не чувствую свою конечность. Это нормально? - У тебя болевой шок! - констатирует Сехун. - Кости вроде целы. Его плечи опускаются вместе с выдохом, так если бы до этого он нес на них всю тяжесть мира. Я не нахожусь с ответом, просто позволяю ему держать себя за руку и стоять рядом. Кажется, он больше и не требует. - Ты могла пострадать! - замечает Сехун спустя какое-то время. - Кроме меня Сокджину никто не поможет. Я должна быть рядом. - Если он так важен для тебя, позволь мне помочь. Я ошарашено смотрю на него, предполагая, что ослышалась. Может, слуховые галлюцинации - это тоже последствия болевого шока? - Ч-что? - Тебе нужно отдохнуть... Перед работой. Работой. Черт, совсем забыла, что собиралась завтра выйти. Но как я смогу оставить Джина? Никак. Никуда я не пойду. Я хоть и не дружу с головой, но еще понимаю, что лучше быть уволенной, чем без твина. - Исключено. Это было до того, как все произошло. - Ты меня не слушаешь. Я побуду с ним! - Сехун берет меня за плечи и заглядывает мне в глаза, будто я не в своем уме и не в силах принимать адекватные решения. Такое возможно, чтоб судорогой Сокджина зацепило и меня? Не всю, конечно, а только какую-то часть мозга? Потому что все, что предлагает Сехун даже на голову не налазит, но звучит вполне естественно, и отказываться как-то неудобно. - Ты? - переспрашиваю я. Может, все-таки ослышалась? - Я обещаю, что не причиню ему вред. Пожалуйста, доверься мне. Причин не делать этого слишком много, но все они держатся на моем внутреннем страхе и не имеют под собой реальной основы. Какая-то часть меня знает, что Сехун никогда не пойдет против данного обещания, что я могу доверить ему даже свою жизнь. Но жизнь твина... Могу ли я доверить ему Джина, зная, что даже одно его существование превращает Сехуна в жестокого солдата? Нет. Слишком большой риск. - Не думаю, что... - начинаю я. - Я останусь с ним. Иди! - за спиной Сехуна вдруг раздается голос Сокджина. - Оппа! - я падаю на колени перед кроватью, не веря своим ушам. Слова даются Джину с трудом, и он облизывает пересохшие губы. Я дотрагиваюсь до его лба, замечая, что температура наконец-то упала. Слава богу. Надеюсь, эти сумасшедшие судороги тоже прекратились и больше не вернутся. - Ни о чем не переживай. Я буду с тобой рядом... - тараторю я, успокаивая уже себя. - Джису. Я поднимаю глаза, встречаясь взглядом с Сокджином, теряясь в его безмолвном сожалении. Он знает, что причинил мне боль, он ведь пытался предупредить... Как переубедить его, что все это неважно, что мне плевать на сломанные руки, если у меня крылья за спиной, когда он рядом? - Ты, правда, хочешь, чтоб я ушла? - спрашиваю я, чувствуя, как к глазам подступают слезы. - Я в порядке. Нет смысла сторожить меня. Упертый. Самый упертый человек на свете! Я знаю, что проиграю в этом бессмысленном споре. Похоже, они заключили негласную мужскую сделку. - Если я увижу, хоть царапину на нем... - говорю я, оборачиваясь к Сехуну. Последний поднимает руки вверх и опускает голову, довольно пряча улыбку. - Моя гордость задета. Думаешь, он сильнее меня? - обиженно спрашивает Сокджин. Нет, ну, правда! Я же пытаюсь говорить серьезно. Перевожу взгляд сначала на твина, потом на Сехуна и внутри почему-то становится тепло. - Надеюсь, вы не станете проверять! - замечаю я. - Ты должна была сказать это ему! Теперь он будет считать, что сильнее, чем я! - ворчит Джин. - Давай выясним это раз и навсегда! - серьезно заявляет Сехун, кидая твину вызов. - Эй! - я пытаюсь загородить собой Сокджина, но он спокойно поднимается с дивана и отодвигает меня в сторону, приближаясь к Сехуну. Остановить двух парней, которые превосходят тебя в силе и росте оказывается сложнее, чем я думала. Джин и Сехун становятся друг напротив друга, и я замираю, ожидая, кто ударит первым. - Готов? - спрашивает Сехун, дерзко поднимая бровь вверх. - Естественно! - парирует Сокджин, улыбаясь в ответ. Я прикрываю уши, чтоб не слышать удары кулаков, и зажмуриваю глаза, надеясь, что все это дурной сон. Но когда спустя минуту, до меня не доносится никаких душераздирающих криков, я открываю глаза и пораженно моргаю, осознавая реальность. С каких это пор игра «Камень-ножницы-бумага» определяет, кто сильнее? - Глазам своим не верю! - шепчу я. Сехун и Сокджин останавливаются и удивленно смотрят на меня. Что ж, похоже, общий язык они уже нашли.