Helpless

Умеет ли отражение в зеркале врать? Насколько правдиво всё то, что вы видите в нём? Говорят, что глаза — это зеркало души. Умеют ли врать души? Открою вам один маленький секрет: наши отражения тоже обманывают нас. Не зря говорят, что внешность бывает обманчива, но люди всё равно будут обращать внимание в первую очередь именно на неё. Моя бабушка ещё красива — несмотря на возраст, она выглядит очень хорошо. Неглубокие морщины отнюдь не портят впечатления, блеск в глазах придаёт ей дополнительную моложавость, а густые, пусть и крашеные волосы, всегда уложены в нехитрую причёску, выгодно обрамляющую лицо. Когда она смотрится в зеркало, то видит в нём, как гладка её кожа, как мало на ней морщин, как хороша она, улыбаясь, но лишь стоит ей начать говорить, как всё сразу же меняется: мелкие морщины превращаются в глубокие складки, испещряющие всё лицо, большие глаза сужаются, скрывая свой блеск, и из милого её лицо становится несколько некрасивым, порой даже отталкивающим — в зависимости от того, что она говорит. К сожалению, голос у бабушки не сохранил своей красоты, и в сочетании с ним её внешность порой производит странный эффект. Бабушка прихорашивается, стоя у зеркала, приглаживает ладонями платье и поправляет волосы — совсем как в молодости. Она видит себя молодой и всё ещё красивой, ведь навряд ли ей вздумается специально начать разговаривать перед своим отражением. Вешаю ключи на гвоздик в ключнице и снимаю новую обувь. Сегодня был тяжёлый день, к тому же, погода снова не на шутку разыгралась, да и новые полуботинки ещё не разношены. Я устала, и всё, что мне сейчас необходимо — это выпить горячего чаю и лечь в свою постельку. Лишь отогревшись, я могу заниматься остальными делами. Бабушка скрипуче интересуется, как мои дела, затем скупо тычется в щёку, целуя, и уходит, напоследок обдав меня запахом своих духов, больше напоминающих подвальную сырость и ванильные палочки одновременно. Ненавижу этот запах, от него начинает свербеть в носу и кружиться голова. Я устала так сильно, что не могу понять, рада я бабушкиному уходу, или нет. Меня не было на кладбище две недели. Вот уже две недели я возвращаюсь домой вовремя, и всё это время я люто ненавижу себя за свою трусость. Раньше это была хоть какая-то отдушина, теперь нет и её. Не знаю почему, но меня притягивают погосты. Думаю, мне легко далась бы ночь на кладбище. Оно умиротворяет, притягивает своим спокойствием и никогда не позволит забыть о том, что время наше скоротечно. Задумывался ли кто-нибудь из лежащих там, что их жизнь может оборваться в любой момент? Пожалуй, этот вопрос в той или иной степени волнует всех, но не все думают о смерти в свои двадцать, тридцать или даже сорок пять. Даже моя бабушка, и та не собирается переправляться на тот свет, хотя лично я в её возрасте думала бы об этом не переставая. Она всё ещё молодится и думает, что проживёт ещё долго, спихнёт меня замуж и увидит, наконец, правнуков. Размечталась. Замуж выходить не собираюсь, рожать потомство — тем более. Нет, я, конечно, очень люблю детей и порой задумываюсь о своих собственных, да вот только до сих пор не нашла подходящего кандидата на столь ответственную роль. Не рожать же от первого встречного только лишь потому, что в моём возрасте уже положено иметь детей! Если когда-нибудь мне доведётся встретить того кому я не побоюсь доверить свою жизнь, то почему бы и нет? А пока… Как говорится, уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало. Один из таких вот кандидатов умчался в неведомую даль через полтора месяца после начала наших, так сказать, отношений. Мне было скучно с ним, ему — непонятно. Нора говорит, что иногда Макс спрашивает обо мне, интересуется, как у меня дела, а на каждый день рождения я вот уже третий год получаю от него традиционный букет гладиолусов и поздравительную открытку. Мог бы и конфет прислать, жмот. Ненавижу гладиолусы. Он ходил в спортивных штанах, заправленных во всегда белые носки, громко слушал Metallicu и был любитель выпить пива каждый вечер. Ничего не имею против Metallici или пива, но во всём должна быть мера. Восемь бутылок за вечер — это чересчур. Помимо всего прочего, сегодня ровно две недели с тех пор как у меня состоялся странный разговор с тем странным типом. Я могла бы поклясться, что он какой-нибудь психопат или маньяк, если бы он набросился на меня где-нибудь в районе вечера, или затащил бы в какое-нибудь укромное местечко, но нет. Он, как истинный джентльмен, поднял меня на руки, когда я упала в обморок (по его вине, между прочим), донёс до скамейки, привёл в себя, да и вообще вёл себя крайне прилично. Правда, нёс какую-то ахинею по поводу каких-то часов над головой и времени, ведущего обратный отсчёт. Всё это происходило днём и во дворе жилого дома, а не где-то в потёмках подворотни, и оттого всё происходящее казалось ещё более странным. Он сказал, что случайно увидел меня на кладбище — тоже приходил навещать кого-то. Сказал, что не следил специально, но давно искал встречи — ещё с момента нашего первого столкновения. Он говорил не так уж и много, но говорил чётко и ясно, и мне даже на какой-то момент подумалось, что в этих словах есть доля правды. И всё это было бы очень хорошо, если бы не было похоже на откровенный бред. Мы мирно разошлись, но я с тех пор опасаюсь ходить на кладбище во избежание новой встречи с ним. Не внушает доверия его внешний вид, да и вообще он странный. Когда я спросила, кто он, то так и не получила ответа. Он сказал, что не знает и сам. Думал, что я такая же, как он, хотя я так и не поняла, что же в нём такого особенного. А ещё он сказал, что у всех людей над головой есть табло с часами, показывающее, сколько им осталось жить. У всех одно, а у меня два. Бред. Полный. Полнейший бред. Такого быть не может. Никто не может знать, сколько нам осталось. Никто не может дать гарантию, что мы все дружно не умрём от падения какого-нибудь метеорита или природного катаклизма. Если это была такая попытка нестандартного знакомства, чтобы привлечь к своей персоне максимум внимания, то его можно смело наградить медалью «Пикапер года». Зато, по крайней мере, он не заправляет джинсы в носки и уж точно не слушает Metallicu до двух часов ночи. К чему лукавить — после того разговора я вернулась домой и сразу засела за поиск. Если, как он говорил, ему всегда удавалось спасти жизнь людям, время которых по каким-то причинам внезапно кончалось, то такие случаи должны иметь огласку. Навряд ли об этом будут молчать все спасённые, как, например, тот мужчина, случайно попавший в объектив камеры одного из дружков Норы. В тот вечер я была переутомлена, и потому результаты получасовых поисков были скупы и не могли дать ни ответов, ни зацепок. Потом заболела Нора, потом был цейтнот на работе, и я уже почти стала забывать о случившемся, если бы не одно маленькое, но весьма весомое «НО»: я видела этого странного парня сегодня. Почти на выходе из метро. Что он делал в моём районе? Неужели следил? Две недели я старательно избегала любых возможных встреч, не ходила на кладбище даже, а тут вдруг такое… Он вёл себя так, словно спешил куда-то. Надеюсь, не меня искать торопился. Именно поэтому я сейчас копаюсь во множестве бесполезной информации, любезно предоставляемой всемирной паутиной, в поиске нужного. Я не знаю о нём ровно ничего — ни имени, ни где живёт, ни чем занимается, ни-че-го. Час, другой, третий… вернулась бабушка, спрашивала, буду ли ужинать, но мне сейчас не до чего. Нора, приславшая целую кучу сообщений, не удовлетворилась моими короткими ответами по поводу занятости и усталости, и стала атаковать звонками. Не понимаю, что ей нужно — по её словам, я скучная и серая плесень, с которой нельзя нормально провести время и оттянуться, так почему же Нора никак не может успокоиться и продолжает терроризировать? Порой мне кажется, что она поставила перед собой цель: сделать из меня подобие себя. Пусть бледное, невзрачное, не такое похожее, но подобие, и теперь всеми силами пытается во что бы то ни стало добиться этого. В конце концов, мне надоедают эти препинания, и я отключаю телефон и выхожу из фейсбука, полностью сосредоточившись на поиске. Ненавижу, когда меня достают. Зная характер Норы, нетрудно предположить, что она не будет долго обижаться. Я ведь тоже отказываю ей не просто так. После стопятьсотой попытки поиски привели меня на скромный и невзрачный сайт — «Неизведанное и таинственное». Бегая по строчкам утомлённым взглядом, натыкаюсь на довольно интересную информацию, и чувствую вдруг, что начинаю волноваться, да так, что трясутся руки. «Шотландия. Неизвестный мужчина спас из-под колёс проезжающего мимо экипажа пожилую леди» «Мельбурн, Германия. Сегодня мужчина, пожелавший остаться неизвестным, вырвал из лап смерти городского мэра. От имени жителей всего города выражается благодарность…» «Канберра, Австралия. Господин N, явившийся этим утром в полицию, просит посодействовать в поиске неизвестного, который вытащил из воды его маленькую дочь, внезапно упавшую с моста на…» Перед глазами плывёт, строчки словно прыгают, а сердце колотится так, как будто у меня аритмия. Все эти сообщения выдают примерную ориентировку внешности человека, спасшего множество людей. Масштабы расстояний между городами поражают, но даже не это заставляет меня едва ли не подпрыгнуть на месте от изумления. Даже если предположить, что этот странный тип говорил правду, и даже если он обладает способностью непонятно каким образом телепортироваться из одного места в другое, то как можно объяснить, что случай в Австралии произошёл в прошлом году, в Германии — двадцать три года назад, а в Шотландии вообще в конце девятнадцатого века? Так много информации, так много поводов для раздумий… Мозг взрывается на сотни тысяч кусков, я массирую виски и глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Этого не может быть. Просто не может. Такого не бывает. Человек не может жить столько лет. Человек не может перемещаться столь быстро. Но человек ли он вообще? Кто он такой? В прошлый раз я так и не получила ответа на этот вопрос. Он искал меня, чтобы узнать про мои часы. Теперь мне самой крайне важно поговорить с ним. Срываюсь с места, потом смотрю на часы. Слишком поздно, я могу потом не успеть обратно на метро. Вариант ездить на такси среди ночи отметается сразу, к тому же, я не получаю столько, чтобы позволить себе такую роскошь. Придётся ждать до завтра. Ненавижу ждать. Это самое ужасное. Осознание того, что ты ничего не можешь сделать до определённого времени, убивает. Хочется действовать, что-то делать, куда-то идти, но умом понимаю, что сейчас это бессмысленно. Ночь проходит в терзаниях. Мысли роем кружат в голове, различные фантазии, одна причудливей другой, будоражат сознание. Что, если он мог спасти кого-нибудь из моих? Что, если он видел их время? Что, если знает, в своё время погибли они, или же в сложившихся обстоятельствах?

***

Рабочие часы тянутся мучительно долго. Меня раздражает всё: нерасторопные пациенты, мокрый пол, постоянные звуки телефонных звонков, доносящиеся сквозь приоткрытую дверь лаборатории, ярко светящие лампы дневного света в коридорах, белизна кабинетов, звук натягиваемых латексных перчаток… Это невыносимо. Едва дождавшись окончания рабочего дня, хватаю сумку, быстро бросаю девочкам из стоматологического, что сегодня не смогу помочь, и практически выбегаю из трёхэтажного здания, едва не забыв отметиться в журнале на проходной. Отчего-то я уверена, что встречу его на кладбище. Ноги сами несут меня вперёд, мимо метро, мимо остановок, переулков, людей и машин, по тротуару, через переход… Кладбищенского сторожа не видно на посту, но мне не до чего. Как назло, народу сегодня слишком много, словно все вспомнили о своих давно ушедших родственниках. Толкаясь, пробираюсь вперёд по узкой тропке, спешу, не зная куда. Где можно встретить его? С чего вообще он может быть тут? Волнение растёт, я часто глотаю, чтобы смочить постоянно пересыхающее горло, озираюсь по сторонам, стараясь выискать глазами знакомую копну чёрных волос, прореженных белыми нитями осветлённых прядей, чёрную куртку с такими же белыми полосами, но ничего подобного нигде не видно. Однако я настолько уверена в том, что он здесь, что сама теряюсь от своей решимости. Миную семейное захоронение, огибаю большой, чуть выше человеческого роста, памятник с ангелом, обнимающим крест… и вижу ЕГО. Сомнений быть не может, это именно тот, кто так сильно нужен мне сейчас, кто так сильно был нужен мне ещё вчера. Тут не так много людей, и я могу спокойно разглядеть его. Всё те же лохматые, слегка примятые волосы, как будто он недавно встал с постели. Я волнуюсь настолько сильно, что становится жарко. Почему-то, найдя его, не могу сделать над собой усилие и подойти. Внезапно он поворачивается — наверное, почувствовал мой взгляд, как в своё время это было со мной, и смотрит в упор. Мне хватает выдержки, чтобы не отвести взгляд. Он тут же отворачивается, и это будто толкает меня вперёд. Шаг, ещё один… Каблуки цокают чуть громче положенного, или мне это кажется? Он стоит всё так же неподвижно у могилы той самой девочки, что умерла от лейкемии. Я нервничаю, цепляюсь за ручки сумки и быстро, словно боясь, что он может исчезнуть, говорю: — Привет. Он отвечает, и кажется, что ему приятно слышать моё приветствие. Давай же, Кен, действуй, не стой! — Это твоя сестрёнка? — звучит глупо, но я не знаю, что ещё сказать, о чём вообще можно говорить на кладбище, кроме умерших? — Просто знакомая, — тут же отвечает он, и добавляет, — она была мне как сестра. — Голос хрипловатый, но не лишён обаяния. Кажется, что он просто слишком давно не разговаривал. Он ведёт себя так, словно ему совершенно неинтересно, почему я подошла, ведь в прошлый раз беседа наша закончилась, мягко говоря, не очень. — Мне жаль, — говорю я, испытывая настоящее сочувствие. Мне действительно жаль эту бедняжку, ведь я не понаслышке знаю о том, что такое потерять близких. Однако у меня создаётся впечатление, что ему всё равно. Поведя плечом, он бросает на меня быстрый взгляд, затем ещё один — чуть выше моей головы, и снова отворачивается, как будто его поймали за подсматриванием. — Мне пора, — неожиданно говорит этот странный парень, — всего хорошего. И он действительно поворачивается и собирается уйти. Хочется закричать, остановить, я начинаю нервничать ещё сильнее. Как он может уйти, мы же даже не поговорили! Неужели ему всё равно? Ещё совсем недавно он сам гонялся за мной как полоумный, а теперь вдруг — «мне пора»? Он делает шаг в сторону, и я не выдерживаю. Дёрнувшись вперёд, хватаю его за руку и останавливаю. — Не уходи, — исполнившись решимости, твёрдо произношу я, глядя прямо в его карие, почти как у меня, глаза. И почти сразу же с неба, словно прорвало большую сердитую тучу, на нас падают большие тяжёлые капли дождя.