Глава 31. Дни множества встреч
2 февраля 2020 г. в 01:32
Всё вокруг оставалось таким, как и раньше, но стало совсем другим. Ночь не дарила отдыха и покоя, еда не лезла в глотку, весёлые песни товарищей в кабачке хотелось обойти стороной. Даже узоры на зеленоватом камне выходили не строгими, а причудливо вьющимися, живыми словно растения. Пару таких камней Двалин уже осмеял и велел установить в самом тёмном туннеле. Спустя неделю брат Кили за ужином всерьёз спросил, не болен ли он. Вещи валились из рук, знакомые проходили мимо, не услышав приветствия. Иногда форменно хотелось убежать ото всех прочь и сидеть в темноте под деревом, глядя на стены Дэйла. Больше всего на свете его тянуло поехать туда, провести в таверне напротив хоть день напролёт, лишь бы только увидеть на миг… Или хотя бы услышать голос.
Только ведь как же это было бы глупо!
Всему живому свойственно стремление избавить себя от боли. Но в этот раз Фили не хотел гнать своё терзающее наваждение. Казалось, что уйди оно прочь, и он не сможет дышать, кругом будет лишь пустота и бессмысленность. Было в этой бессоннице, образах, мыслях нечто неописуемо сладкое, прекрасное, именно то, благодаря чему мир окрашен в яркие краски. Он скрывал ото всех свою великую тайну, больше всего боялся, что кто-то заметит произошедшие в нём перемены. К осени юноша научился уже улыбаться, хотя сердце рвалось на части. Он смеялся над шутками друзей, смысла которых не разобрал. А ещё старался как можно больше работать: даже по вечерам, когда другие гномы уходили уже отдыхать в тавернах. Только сосредоточенность на деле дарила ему облегчение. Ночевать парню приходилось в основном одному: Кили жил в воинской школе, работа наставника искренне ему нравилась. Оттого в темноте ночи можно было безнаказанно тешить себя мечтами и грёзами, мысленно брать любимую за руки, касаться её волос и наяву видеть, как она улыбается, позволяя обнимать себя. Такая жизнь стала для Фили уже почти привычной. Впрочем, всему приходит конец. Потому что в жизни каждого есть те, от кого ничего не скроешь.
Дэйл готовился к празднику урожая, и юные гномы из воинской школы с радостью согласились помочь в обустройстве улиц и площадей. Не знавшим излишеств ребятам это сулило развлечения и целый сонм угощений. Наставники тоже могли отдохнуть там от однообразия, развеяться за лёгкой работой и попировать вечерком за чужой счёт. Так однажды Кили заявился ночевать к брату.
Сперва молодые гномы просто легли спать. А утро стало для старшего просто страшным испытанием. Открыв глаза, Фили увидел перед собой румяную улыбающуюся рожу. Почти сразу Кили форменно рассмеялся и похлопал брата по плечу.
— Родной, ты чего? Ты взаправду влюбился в эту девчонку? А я-то думал, что это с тобой? А ты… Мог бы хоть рассказать!
— Кили, что ты болтаешь?
— Лучше себя спроси, что это ты во сне болтаешь? Да ты же вертелся волчком, вздыхал и только и делал, что повторял её имя.
Поворот оказался настолько неожиданным и, чего уж там, неприятным, что белокурый гном просто фыркнул на брата, быстро поднялся, кое-как напялил одежду и ушёл из комнаты. Но не таков был Кили чтобы оставить всё как есть и не обращать внимания. Нет, он не стал докучать больше Фили, не стал расспрашивать и даже избегал некоторое время их встреч. Зато направился на одну другую встречу…
Разговорить старого аптекаря оказалось не слишком сложно. Впрочем, и леди Гвэлдис отнюдь не была изнеженной недотрогой. Чутьё не обмануло парня: конечно же, она ходила в лес, тем более в столь благодатное время. Таков ведь был её промысел. Нехоженые годами угодья просто кишели грибами и ягодами. И каждый выходной начинался для девушки с приятной лесной прогулки. А дальше оставалось лишь позвать братца не то на охоту, не то просто размяться в то же самое место. Стоит ли говорить, что Фили так и не дождался там Кили, зато неожиданно встретил другого попутчика?..
Всадник на крепкой лошадке был одет в мужскую одежду. Но ещё заранее сердце дрогнуло и… провалилось куда-то в пятки. Гвэлдис заметила его, подъехала ближе и поздоровалась. Её облик нельзя было назвать ни изысканным, ни примечательным чем-то особо. Как ещё ходят в лес за грибами? Только бедный гном оказался просто сражён её красотой и отдал бы руку на отсечение, что никогда не видел никого прекраснее.
— Доброе утро! Какими судьбами? Наверное, на охоту?
— Да, то есть, нет. Я жду брата… Впрочем, ах да, он вроде бы говорил, что не сможет придти.
— Просто дышите свежим воздухом?
— Да-да. Очень помогает взбодриться и весь день чувствовать себя в силе.
Гвэлдис улыбнулась и сняла привязанную к седлу корзиночку.
— В этом мы с вами едины. Я тоже очень люблю утренние прогулки. Ведь я не росла под горами.
Не говоря ни слова, оба вошли в лес и побрели по тропинке. Девушка старалась поддерживать разговор, Фили же постоянно ловил себя на мысли, что даже не знает, как ей отвечать, не понимает, зачем вообще говорить, когда можно просто идти и любоваться ею. И он любовался. Смотрел на милое личико, изучал каждую его чёрточку и даже не верил, что всё это происходит наяву. Наверное, в конце концов, он пропустил что-то важное из её слов. Гвэлдис остановилась и тихо спросила:
— Из меня никудышный собеседник, да? Я всегда знала, что не интересна сородичам.
Вспыхнув, парень открыл рот, наспех подбирая слова для опровержения, и тут сама природа помогла ему. В шаге из-подо мха показывал свою шляпку крепкий боровик. Мгновенно срезав редкий ценный гриб, Фили протянул его девушке и произнёс:
— Отвлёкся на него, простите. Так о чём мы говорили?
В отличие от него самого Гвэлдис оказалась довольно разговорчивой: когда корзинка наполнилась, Фили знал, что больше всего она любит как раз грибную похлёбку, а ещё малиновый джем. Её любимым занятием всегда были разные домашние заготовки. Она обожала придти из леса и до вечера возиться со своими находками: чистить, перебирать, а после сушить грибы, травы и ягоды. А ещё Гвэлдис любила топить печь и смотреть на огонь. И больше всего прочего ценила тишину, которую можно слушать. Когда впереди показался просвет, и стало понятно, что всё это скоро закончится, в сердце больно кольнуло. Вежливо попрощавшись, гномочка села на лошадь, осторожно придерживая полную с горкой корзину.
— Спасибо, что проводили! Вместе мы так много набрали! Приходите в любое время, теперь я обязана угостить вас самым лучшим грибным кушаньем.
Кивнув, Фили потупил глаза, пробормотал, что ему тоже было очень приятно встретиться и прогуляться. А дальше её пони посеменил в Дэйл, а его, ничего не видящего от горя и радости одновременно, ноги понесли домой в Эребор. До самого вечера голова необычно кружилась, всё вокруг казалось парящим в тумане. Даже самые простые дела не ладились. В конце концов, юноша просто улёгся на свою кровать, закрыл глаза и предался мечтам, перебирая в памяти картины утренней встречи. К реальности его вернул дверной скрип: в грот вошёл Кили и уселся напротив, заговорщически улыбаясь. Только тогда в голову вдруг выстрелила мысль, что ведь это с ним была назначена встреча у леса. Была назначена, но не состоялась. А подобного никогда не случалось между братьями. Однако младший не спрашивал ни о чём, продолжая хитренько смеяться одними глазами.
— Ну? Как прошло? Что-то я не вижу радости в твоих глазах. Неужели она тебе следующей встречи не назначила? Отшила что ли?
Внезапная догадка взорвала разум, высвободив почти что гнев.
— Так это ты? Да как ты мог? Ты что ходил к ней и…
— Не кипятись. Я вообще её не видел.
— Но как тогда…
— А вот так! Уметь надо. Спасибо бы сказал, а не кулаки сжимал, нацеливая на родного брата.
Глубоко вздохнув, Фили потребовал рассказать ему обо всём, о каждой мелочи. Узнав про аптекаря, он чуть успокоился, но отчётливо понимал, что Кили сейчас в душе считает его непутёвым балбесом.
— Ну, ты расскажешь, наконец, что там как? Или я вообще, по-твоему, знать ничего прав не имею?
— Замолчи. И не смей говорить об этом хоть кому! Даже не думай проболтаться и ещё раз ходить в дом Гвэлдис.
Кили скорчил смешную недовольную гримаску.
— И это вся твоя благодарность? Эх, ты! Вот точно надо бы рассказать обо всём Двалину. Или, чего уж, сразу Торину! Поймёшь тогда, кто взаправду на твоей стороне и помогал. Торин быстро тебе напомнит, что до женитьбы ещё лет пятнадцать пройти должно.
Парень вздохнул, делая вид, что крайне обижен. Но только каждый, кто близко знал его, узрел бы в этой обиде простое показное притворство. Он искренне переживал и теперь убедился, что влюблённость Фили — не мимолётное увлечение. Раньше они иногда обсуждали девушек. Но чаще оружие и приёмы стрельбы и боя. Теперь же всё обстояло как-то не так. Его мягкий и добрый брат никогда ещё так не злился и не оберегал свою тайну столь яростно.
— Ладно, не хочешь делиться со мной — варись в своём соку в одиночестве! Где и когда она бывает, ты теперь знаешь. Встретишь через неделю у того же леса, если, конечно, сам там дров не наломал.
Кили поднялся, сделал прощальный жест рукой и покинул грот — было как раз время ужина. А Фили отвернулся к стене и стал считать, сколько же часов и минут осталось до следующего утра субботы. Всю неделю он был молчалив и угрюм, лишь в пятницу заметно оживился — цифра получалась уже совсем смешная. Только той встрече, которую он так ждал, не суждено было сбыться. Потому что состоялась другая встреча.
***
Подгорное королевство пребывало ещё во власти снов, когда горны дозорных известили о прибытии первых переселенцев. То был передовой отряд, состоявший из лучших воинов Синих гор, а ныне, переступив Великие врата, ставших частью дружины возрождённого Эребора. Малахитовые чертоги оживились, женщины и мужчины выходили из своих жилищ, стремились первыми увидеть прибывших, приветствовать их, расспросить о своих родичах. Настоящий живой поток стремился к вратам, на подходах скопилась уже толпа, когда вновь своды наполнил звук горна, велевший ей расступиться перед королём. Торин вышел вперёд, крепко обнял каждого из запылённых путников и провёл в пиршественную залу. Несколько гномов ехали верхом двое суток напролёт, дабы заранее известить о близящемся конце великого переселения. Четыре тысячи их сородичей достигли Зеленолесья и готовились к последнему переходу. Им же дарована была честь стать авангардом этого великого шествия кхазад, первыми достичь родового гнезда, о котором каждый пел с детства. Теперь сам узбад принимал их словно героев битвы, распрашивал о деталях путешествия, о давних знакомых, с которыми расстался в день начала своего победоносного похода. А за дверьми царила настоящая суета. Шутка ли подготовить жильё для стольких сородичей, найти каждому место, да хоть просто накормить? Теперь уже не Дэйл, а Эребор готовился к великому празднеству. Племянники короля были допущены к утренней трапезе и беседе. К счастью всех ждали только хорошие новости: на всём протяжении многомесячного путешествия гномам оказывали помощь местные жители. Эльфы Трандуила сдержали данное слово: именно там, под сенью вековечных деревьев, разместились теперь палатки и хижины, приютившие на время уставших детей, стариков и женщин. Дороги были открыты, а леса полны живности. Мир, очищенный от смрадного племени, вновь на долгие годы стал безопасным. Воинству Эребора предстояло удвоиться, а совместной армии Сигин-Тараг стать самой сильной и многочисленной среди гномьих кланов. Но главное — матушка Дис пребывала в полном здравии и даже, по словам авангарда, очень желала сама отправиться с ними. Кили аж подпрыгнул на месте и по-детски простодушно заявил во всеуслышанье: — Дядя, мы сейчас же едем встречать матушку! Многие узрели бы в таких речах крамолу: никому не позволялось публично называть гхала подобным образом, и тем более решать за него, что делать. Только в то утро, в той атмосфере радости, никто не осудил мальчишку, сердце которого рвалось к матери, а Торин кивнул, улыбаясь, и велел юноше самому собрать небольшой отряд. В суете того дня трудно было найти нужного тебе гнома. Но Кили справился. Он хорошо помнил, как переживал о супруге Глоин, как кручинился Бофур о старике-дядьке, часто думая, жив ли тот. Много ли было их сейчас — тех, кого взрастили Синие горы? Кто по-настоящему знал прибывших сородичей? Так, ещё до полудня, братья-племянники, Оин, Глоин и Гимли, Дори, Нори и Ори, а также Бифур и Бофур направились к Зеленолесью. Тяжеловесного Бомбура не взяли. Балин, как казначей, всегда был безумно занят, особенно в эти часы. Двалин же никогда не покидал своего короля. Навьючив пони гостинцами, десять товарищей задали походу хороший темп и всю дорогу шутили и смеялись. Лишь в глазах Фили безусловная радость оставалась разбавленной долей горечи. Как и первый отряд уроженцев Азраг Арад, путники решили не спать. В самое тёмное время они пару часов отдохнули у костра и поели. А с первыми лучами рассвета всех ждала ещё одна радостная неожиданность. Совсем неподалёку слышался топот копыт — не пары всадников, а внушительного отряда. Быстро собравшись и отправившись навстречу, они вскоре завидели своих. Как оказалось, сородичи ночевали совсем рядом. Только именно спали и не услышали их. Так, уже через пару миль пути, состоялась та самая встреча, которой материнское сердце готово ждать всю свою жизнь. Принцесса Дис сама верхом возглавляла шествие, и сердце её дрогнуло, когда глаза различили в утренней дымке двух стремящихся к ней всадников, а слуха достигли голоса детей. Она не видела сыновей долгие полтора года. Радостная череда встреч продолжалась целую неделю. Гномы Синих гор прибывали большими отрядами, везли в обозах своё имущество, малых детей и дряхлых стариков. Эребор охвачен был приятными хлопотами, впрочем, прибывшие сразу же, в тот же день сами включались в работу по обустройству на новом месте. Вокруг горы разросся посёлок временных хижин и домиков, горели костры, всюду слышались удары топоров, скрежет пил и голоса, полные счастья и умиротворения. Долгая дорога осталась позади. А главное — окончен был куда более долгий путь — в чертоги своих предков. Все мечтали о новой жизни, о процветании клана, эпохе мира, достатка и благоденствия. Торин всё время своё проводил на встречах: каждый из прибывших желал лично склониться перед ним и поблагодарить за великую победу, за возрождение Эребора. А его сестра Дис не могла отвести очи от сыновей. Лишь ночами принцесса украдкой плакала о подруге. И сердце её не верило тому, что услышали уши, тому, что видели глаза. Украдкой Фили шепнул ей о главном: Райнэ пожертвовала собой, чтобы спасти Торина. А быть может, и их самих — её сыновей… Узбад Железных Холмов прибыл в Эребор во главе маленькой горстки своих воинов, но привёз с собой двадцать обозов утвари и инструментов. Многие из новых жителей Одинокой горы помнили его мальчишкой, совершившим великий подвиг на поле боя. И теперь сердца их радовались, лицезрея могучего лорда, славного правителя, достойного продолжателя своих деда и отца. Даин лично приветствовал многих, одаривал нуждающихся, приглашал матерей с детьми и стариков принять временное жилище в его чертогах. Два властьимущих кузена с этого времени принимали командование большой армией, которую нужно было достойно вооружить. Двое суток они провели за закрытыми дверьми, решая те вопросы, важнее каких не бывает для гнома. А когда схлынула волна первых хлопот, Король-под-Горой объявил о начале большой охоты. Праздник должен во всём состояться праздником. К тому же, запасы провизии необходимо было удвоить. Дэйл и без того уже озолотился на поступивших заказах зерна и эля, тканей, овощей и доброго вина. Обеспечить себя на зиму главным — а именно мясом — кхазад могли сами. Причём обратить работу в славное увеселение. Принять участие могли все достигшие совершеннолетия мужчины, только каждый в свой черёд. Открывали большой гон сами узбады, а далее на протяжении семи дней действо должно было продолжаться для воинства. Жаровни таверн и залы для пиршеств готовы были принять трофеи уже тогда, когда большой рог поутру известил всех о начале королевской охоты. В редкие дни можно было увидеть царственных кузенов в столь добром расположении, в столь восхитительных, но практичных одеждах, улыбающимися каждому из подъезжавших к ним воину. Гном не воспринимает противостояние со зверем столь же серьёзно, как с разумным врагом. Головы узбадов были обнажены, длинные волосы струились по коже накидок, на телах сверкали лёгкие кольчуги, всё оружие состояло из лука, короткого меча и кинжала. Хоть с сотником, хоть с десятником* они общались на равных, отпускали шуточки, спорили на кружку эля о разных глупостях. Середина осени в тот день порадовала всех удивительно ярким и тёплым солнцем. Лес казался подобным подземной сокровищнице: сиял золотом и стелил на тропинки мягкий ковёр из листвы. — Ты часом не видел моего сына? — спросил Торина Даин. — Признаюсь тебе, что нет. Я и сам его жду. Негоже начинать охоту без наследника трона великого царства! — в ответ Даин форменно рассмеялся. — Хорошая шутка. Только я отдал его тебе не затем, чтобы ты здесь его избаловал. Держи в железных рукавицах, и пусть отвечает за каждую провинность. — Не мысли дурного, брат. Твой сын — воин, он храбр и предан. А сегодня я никого, уж поверь мне, не стану уличать в мелких провинностях. Несколько поодаль от узбадов племянники короля тоже ждали начала охоты, которое всё затягивалось многочисленными приветствиями, братаниями, закадычными беседами и просто ожиданием того момента, когда гхал Сигин-Тараг подаст рукой знак. — Ты с ней виделся с тех пор? — шепнул Кили своему брату. — Ты с ума сошёл? Да когда? К слову, я много раз уже просил тебя не говорить об этом. Особенно в присутствии других. — Ладно тебе, никто всё равно не слышит. Кили махнул рукой, отъехав чуть в сторону. И в тот самый момент Фили увидел её. Их двоих. Наследник престола вёл свою лошадь бок-о-бок с лошадью Гвэлдис. Только если тогда, в лесу, она была прекрасна и в самых простых поношенных одеждах, то сейчас это был свет королевы, это был именно тот мало кому подходящий уровень, на котором роскошь воспринимается столь естественно. Приблизившись к правителям, они остановились. Торин-младший уверенно взял руку девушки, что-то сказал своему отцу, или, скорее, обоим узбадам, и после прибывшие почтительно поклонились. Гвэлдис была бледна, но улыбалась. Было заметно, что она очень взволнована происходящим, впрочем, её спутник просто излучал радостное сияние, всячески поддерживал барышню и бурно вещал о чём-то отцу. Выслушав речь сына, Даин и сам улыбнулся, удостоил новую знакомую кивком головы. Торин почти не глядел на неё, но едва молодая пара удалилась, привлёк к себе брата, шепнул ему на ухо нечто, явно очень приятное или смешное. После этого двое мужчин крепко сжали руки, сплетя и согнув их в локте, и ударились лбами. Что же, выходит, пока он страдал, боялся даже приблизиться, не смел показаться и заговорить, соперник его не терял вовсе времени? Приезжал вечерами, закидывал цветами, подарками, добился уже доверия… А нынче представил невесту отцу? Впрочем, как бы «невеста» противилась? Сын Даина ведь наследник престола, и сулил ей быть королевой подгорного царства. А он… Он просто молчал рядом с ней да срезал для неё грибы. Вёл себя, как простак, наивный дурень. А теперь всё было уже упущено. Мышцы сами собою налились сталью, глаза загорелись бешеным огнём мести, кулаки сжались вкровь. Фили знал многих, кто простился с мечтой о счастье. Но за это — своё — готов был держать новый бой. Услышать сперва Её. И если знаки сложатся так, что у него есть хоть капля надежды, то отомстить Ему.
Примечания:
*Согласно исследований, у гномов, скорее всего, была двенадцатиричная система исчисления. Но, к сожалению, для литературной речи не подобрать названий для воина, руководившего двенадцатью либо 144-ми воинами. Поэтому использую привычную терминологию. Если кто знает, то подскажите.
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.