Верни мне мою любовь

      Прошло какое-то время, и я незаметно для себя уснула на диване в гостиной за просмотром какого-то старого сериала. Послышалась настойчивая трель звонка, которая разбудила меня. Поднявшись с дивана, я прошла к двери. На пороге стоял мой супруг. — Привет, — он зашел, подарил мне быстрый поцелуй в щеку и прошел в комнату. — Здравствуй, — прошептала я, когда осталась в коридоре одна. Я до сих пор находилась в плену воспоминаний. — Как работа? — сглотнув, я присела на диван рядом с Дженсеном. — Нормально, — ответил он, взяв пульт от телевизора и начав переключать каналы. — Ужинать будешь? — он покачал головой, и я осторожно присела рядом на подлокотник. Дженсен прибавляет громкость на телевизоре. Сериал заинтересовал его куда больше, чем его собственная жена.       Мне немного неуютно рядом с ним, но я решаю не приставать к нему с расспросами, тихо сижу и рассматриваю свои ногти. Постепенно он «оттаивает», его глаза, сейчас блекло-болотного цвета, начинают загораться теплотой. Дженсен перенастраивается на домашнюю атмосферу. В гостиной тихо, я еле различаю речь одного из артистов в телевизоре, но отчетливо слышу закадровый смех. Он разрывается бомбой в комнате, и я немного вздрагиваю.       Медленно, но прогрессивно его уголки поднимаются, а около глаз появляются морщинки. Перенастроился», — думаю я.       Я смотрю на него, когда он смеется, а смеется он часто. Он кажется мне таким беззаботным и вполне счастливым. Но, как только его друзья замолкают, он с грустью смотрит в сторону. Мне хочется больше и чаще видеть его улыбку, и видеть эти самые смешинки в глазах.       Когда он смеется, у него загораются глаза, как два малахита. Яркие искорки взрываются на его радужке, но это бывает редко, только когда он по-настоящему счастлив. Мне хочется поймать эти искорки и собрать в свои ладони, спрятать от всего мира, и любоваться, когда рядом никого нет, или, когда мне грустно, одиноко. Искорки-светлячки…       В эту улыбку я влюбилась. Улыбка молодила его, придавала какую-то наивность, мальчишеский азарт. Что не могло не радовать. Но проблема в том, что улыбку я эту вижу с каждым днем все реже и реже. Может потому что он дарит ее другой? Дарит другой девушке моих светлячков…       От этой мысли все мое сознание переворачивается и сжимается в тугой канат. «Нет, Дженсен любит меня. Он бы никогда так не поступил. Просто он устал на работе».       Гостиная вновь разрывается закадровым смехом, Дженсен смеется в унисон с ними. Он прилип к телевизору как мальчишка, который никогда не видел большую плазму. Мои губы непроизвольно сжимаются в тонкую линию, решаю пойти на кухню и выпить вина.       Как только я поднимаюсь, Эклз хватает меня за руку и некоторое время еще смотрит телевизор, совершенно забыв про мою руку в его руке. Я наслаждаюсь каждым мимолетным касанием и не спешу выдергивать руку. Такой, казалось бы, простой жест для супругов отзывается теплотой в душе и сердце. — Захвати пиво, пожалуйста, — он мимолетно взглянул на меня и отпустил. Громко, наверное, слишком громко я вздыхаю.       Отвернувшись к окну, наливаю себе фужер вина и прислоняюсь к окну. За окном пасмурно и дико холодно. «Прямо как и в моих отношениях», — парирует надо мной мое подсознание.       Ненадолго прикрыв глаза, вздрагиваю, когда под грудью образуется кольцо сильных мужских рук. — Ты начала часто пить и курить, — шепчет он мне в волосы. — Наверное, — головой ищу его губы и слегка верчу ей, наслаждаясь его кратковременным вниманием. — Я думала: ты вообще перестал меня замечать, — шепчу я. — Может я не замечаю твоего поведения, но я замечаю, что мой мини-бар редеет. Я резко трезвею и останавливаюсь, поворачиваясь к нему: — Так вот как значит! Ты замечаешь свою выпивку, но не свою жену! Просто замечательно, Дженсен, продолжай! — выкрикиваю я, борясь с желанием зарядить ему пощечину. — Дэннил! Что происходит, мать его? — его взгляд свирепеет, и он смотрит на меня сверху вниз. — А ничего не происходит! Всего лишь рушится семья! Какая мелочь! Он часто дышит и приближает свое лицо ко мне. — Не разговаривай со мной в таком тоне, — шипит он, и его раскрытая ладонь ударяет мою щеку.       Как унизительно. Слезы начинают течь по моему лицу. Я роняю фужер с вином на пол, и он разбивается. Убегаю в спальню и начинаю плакать. Ярость, злость, отчаяние, ревность, — всё смешивается, и я начинаю бить кулаком в стену до тех пор, пока на обоях не остаются кровавые пятна, я кричу, надрывая голос, и бью стену пяткой, потом обессиленно сползаю на пол. Пальцами зарываюсь в свои волосы и сильно их оттягиваю. Царапаю лицо и не чувствую боли. Моя рассудительность возвращается, когда я слышу хлопок двери. Ушел.       Дженсен вернулся поздно, спокойный, хладнокровный и безразличный. Я стою в нашей спальне, прислонившись головой к стене. Он собирает вещи, сказал: утром самолет, и он улетает на какую-то конвенцию. Конвенция, как же. Неужели он правда думает, что я в это верю? Хотя, наверное, он вообще обо мне не думает. — Ты не видела мою кепку? — он нахмурился и посмотрел на меня. — В гардеробной, наверху, где все твои кепки, — я едва узнаю свой голос, горло саднит, и разговаривать больно. Опять сорвала связки. — Слушай, а что тут за пятно? — он нахмурился и протянул моему взору светло-серую кепку, а на ней след от соуса.       Я начала копаться в своей голове и припоминать, откуда же оно взялось? Ах, да.       Прошлым знойным летом мы отдыхали у моих родственников в Майами, и нам дали отвести мою племянницу в парк аттракционов. Мы накупили хот-догов и ждали, пока аттракцион малышки Сью остановится. Дженсен обнимал меня одной рукой: — Знаешь, иногда я думаю о том, что нам тоже нужно завести детей, — мечтательно сказал он, смотря на белокурую малышку. — Да, было бы здорово, — мысленно я уже представила маленького мальчика с зелёными глазками. — Я люблю тебя, — сказал он и нежно поцеловал меня.       Дженсен наклонился завязать шнурки, а я в малейших деталях представляла по крупицам образ нашего сына. Хот-дог выпал у меня из рук, прямо на козырек кепки Дженса. — Упс… — улыбнулась я. — Не знаю, — пожала я плечами. Выйдя на кухню, я наливаю себе виски и закуриваю сигарету.       Я вновь закурила после первых ссор с Дженсом. Тогда мы ссорились по мелочам, а сейчас…       Мысль о том, что где-то, возможно даже в одном городе со мной, живет моя соперница, уже не кажется такой безрассудной. Больно сжимается сердце, и душа тоскует. Самое страшное всегда было для меня в отношениях — это чувствовать себя одиноко.       Он не спеша подходит ко мне и грубо берет меня за подбородок, запрокидывая голову назад, осматривает синяк на щеке. — Нужно приложить сюда лед, а завтра чем-нибудь замазать, моя мама приедет утром.       Я смотрю в эти холодные и совсем чужие глаза. Мне хочется плюнуть ему в лицо и сказать, как сильно я его ненавижу. Но я как дура молчу и наслаждаюсь его касаниями. Не убирая рук, он говорит: — Сегодня я переночую в гостинице, — я непроизвольно сжимаю губы. — Мне это надоело, я серьезно, — он сводит брови на переносице и смотрит мне в глаза. Он снова уходит из дома, громко хлопнув дверью. Я швыряю стакан в стену.