Моя тринадцатая жизнь

В последний воскресный день мая, когда со службы возвращались Намджун и Джин, весь дом стоял на ушах. Я выбила для Намджуна негласное право проживать в квартире Хосока, но ночевать сегодня оба парня должны были у нас. Младшие суетились с утра, разыскивая в шкафах по комнатам лишние наволочки, простыни и полотенца и складируя их в апартаментах Ани, где собирались расположиться наши солдатики (сама Аня, не участвующая в подготовке и с раннего утра убежавшая в храм, согласилась переночевать в гостиной). Лидия Степановна натирала тарелки для праздничного обеда, а Кёнсу удалился от общей суматохи в сад, внеочередно выполняя трудовую повинность на грядках. Мне казалось, что именно он больше всех переживает из-за приезда старших. Наш бедный интроверт и так с трудом терпел количество людей, с которыми приходилось так или иначе взаимодействовать. Теперь же ещё двое личностей отнимали моё внимание, и я боялась, что, предоставленный сам себе, Кёнсу отдалится и замкнётся снова, ведь даже Юнги теперь принадлежал не ему (или Чимину), а в большей степени Ане. Поэтому я попросила ребят присмотреть за Софи и вышла во двор, чтобы побыть хоть пять минуток наедине с добровольцем-трудягой. Солнце жарило, будто в июле. Я натянула на голову склонившегося над грядкой Кёнсу бейсболку и сказала, присаживаясь рядом на невысокий стульчик: - Почему без головного убора, сын? - Это не моя, - хмыкнул Кёнсу, не сумев сдержать довольную улыбку. – Это Исина. - Он не обидится. - Угу… - кивнул мальчик и продолжил обрезать стебли укропа, складывая свежую зелень во взятую с собой миску. Я с минуту полюбовалась на него и сообщила: - Не вздумай посчитать, что с приездом старших что-то между нами изменится. Я тебя люблю и буду продолжать любить. Кёнсу поднял на меня глаза и чуть шевельнул уголками губ: - Знаю я… - Просто предупредила, - пожала я плечами, тоже улыбаясь. Кажется, всё было хорошо. И тут позади скрипнула калитка. У входа во двор стоял какой-то невысокий мужчина. Я смотрела против солнца и не могла разглядеть его лица. Он несколько секунд изучал фасад дома, а затем шагнул на наш участок. - Здравствуйте! – поднялась я со своего места ему навстречу. – Вы к кому? Мужчина заметил меня и без тени колебаний свернул на дорожку к палисаднику. - Мне нужна Чон Ирина Валерьевна, - сверился он с бумажкой, которую держал в руке. Голос его был хриплый, лицо – небритым, а одежда выглядела как-то помято, словно он в ней накануне спал. - Это я, - произнесла я, прикидывая, какое дело ко мне может быть у этого незнакомца. Но к реальности я оказалась не готова. - А я Никитин Вячеслав Валентинович. И у вас живет мой сын, - на этих словах визитёр скрестил руки на груди и вызывающе посмотрел на меня. *** Лухан сильно сомневался, что его жизнь изменится к лучшему из-за приезда каких-то там старших. После апрельского разговора с Исином и Риной он твердо решил исполнить-таки свою мечту и поступить в Гнесинку на вокальное отделение, а увеличение числа проживающих на этаже, разумеется, мешало его подготовительным занятиям и вообще доставляло неудобства. Но спорить было бессмысленно, потому что Лухан понимал, что, в общем-то, никаких прав у него в доме нет. Исин с радостью согласился на соседа, старшего хёна Джина, которого Тэхён и Чимин описывали как чудеснейшего из людей. И младшему брату оставалось просто смириться с положением вещей как с данностью. Впрочем, помогать обустраивать быт возвращающихся домой жителей Лухан считал себя не обязанным, поэтому сразу после завтрака уселся в гордом одиночестве на диванчик под лестницей, закрылся от раздающегося топота и смеха на втором этаже наушниками и листал композиции в плейлисте, пытаясь найти ту, что подходила бы под его не особо радужное настроение. На открывшуюся из прихожей в гостиную дверь он внимания не обратил. А вот Кёнсу, выдернувшего из его ушей музыку, игнорировать не получилось. - Ты охренел? – взвился затворник. - Заткнись и иди на кухню. Кажется, у нас проблемы, - лицо Кёнсу выражало обеспокоенность, что Лухана немного насторожило. - А я при чём? Я ничего не делал. - Иди, иди, - подтолкнул его Кёнсу. - Я Исина позову... При упоминании брата первой мыслью Лухана была "Мы, что, должны уехать куда-то? Нас отправляют отсюда из-за возвращения старших?", что обожгло его страхом уже всерьёз. Проводив Кёнсу взглядом, мальчик нерешительно выдвинулся в сторону кухни, наматывая провод от наушников на плейер, чтобы занять руки и успокоиться. В коридоре он встретил Лидию Степановну, которая сочувственно посмотрела на него, но промолчала и пошла дальше. Лухан сглотнул комок в горле ("Спокойно, спокойно, может, это ещё и не насчет детского дома...") и открыл дверь в кухню. За столом на диванчике сидел худощавый мужчина потрепанного вида, небритый и неопрятный; он хмуро и неприветливо обернулся посмотреть на вошедшего. Лухан нашёл глазами наливающую гостю чай Рину и инстинктивно качнулся в её сторону, почувствовав какую-то угрозу, исходящую от мужчины. - Лухан, - мягко произнесла Рина, переставляя чашку ближе к взрослому гостю. - Это... Вячеслав Никитин. Он был... как бы... вторым мужем твоей мамы, и он... - Твой отец, - перебил её мужчина, оценивающе оглядывая мальчика. Лухан замер на месте, а сердце его заколотилось от волнения и шока. - М-м-мой кто? М-м-мой... - проговорил он дрожащим голосом, даже не пытаясь с ним справиться. - Отец, отец, - небрежно бросил мужчина, помешивая ложкой поданный ему чай. Рина осуждающе посмотрела на гостя, с жалостью – на Лухана, и жестом предложила мальчику сесть на диван – напротив новоявленного папы. А тот ещё раз смерил сына взглядом и покачал головой, как будто бы расстроено: - Весь в мать... Эти слова заставили Лухана вздрогнуть и выйти из ступора. «Весь в мать – это плохо или хорошо?» - подумал он, пытаясь разобраться, какие эмоции вызывает в нём пришедший. А Рина поспешно произнесла: - Вячеслав Валентинович, может быть, вы расскажите о себе? Чтобы Лухан мог получше вас узнать. - Нечего рассказывать, - буркнул мужчина. – Вы лучше объясните, почему мой сын – с крашенными волосами, как баба? - Что? – опешила Рина. - Выглядит, как баба, говорю, - повторил гость погромче. – Лицо девчачье и блондинистые патлы. Из этого мужик не вырастет! Лухан широко открыл глаза. На него словно обрушился водопад из целой охапки чувств: ярости, разочарования, обиды, непонимания. Он уже задышал чаще, готовясь выдать гневную отповедь, как дверь на кухню открылась – излишне резко – и в помещение влетел Исин, обеспокоенный и испуганный. - Вячеслав Валентинович… - выдохнул он, заслоняя собой брата. – Вы не могли бы уйти из этого дома? Мужчина прищурился, всматриваясь в лицо парня. - Исин, что ли? И ты здесь, выродок? - Не выражайтесь при детях, пожалуйста, - нахмурилась Рина. – Если вы собираетесь общаться с ними в таком ключе, я попрошу вас покинуть нас. - Ага, разбежалась, - хмыкнул мужчина, разваливаясь на диване. – Это мой сын, и никуда я не пойду, пока вы мне не заплатите. - Что?! – ошарашенная Рина схватилась за сердце. - Вы мне должны заплатить за него, ясно? – не стесняясь, продолжил папаша. – Иначе я на вас в суд подам, и будете уже через суд платить! - Никто вам ничего платить не станет! – Исин непривычно нахмурил брови, держа шокированного брата за плечо. – Мы вас содержать не намерены. - А ты вообще молчи, - прикрикнул на него мужик. – Я его родил, значит, он мой и обязан обеспечить отца-инвалида. - Вы ничего не путаете? Его мама родила, - практически вежливо произнёс Исин. – А инвалидность ваша хорошо лечится, если не пить водку каждый день. Лухан в повторном шоке уставился теперь на брата, на лице которого была написана решимость защитить младшего любой ценой. - Ты, щенок, ещё учить меня будешь, как жить? Мало того, что я из-за твоей мамаши отсидел десятку, так ещё и поучения твои слушать? – мужчина угрожающе встал из-за стола. - Вы отсидели не из-за мамы, а из-за того, что избили её и меня, когда заявились к нам однажды пьяным в стельку, - строго и твёрдо ответил Исин, не двигаясь с места. - Здравствуйте, здравствуйте, - раздался вдруг вкрадчиво-ленивый голос от двери, заставивший всех присутствующих отвлечься от перепалки. – У нас гости? – спросил негромко некоторое время наблюдавший за сценой Юнги. - Вячеслав Валентинович уже уходит, - настойчиво произнёс Исин. - После того, как она мне деньги отдаст! – мужчина снова опустился на диван, демонстративно громко отхлёбывая из чашки. - Мам, ты разве у него что-то покупаешь? – невинно поинтересовался Юнги, обходя стол и останавливаясь рядом с Луханом. – Или, может, брала в долг? Рина с болью смотрела на мужчину, не произнося ни слова. - По судам вас затаскаю, чтобы вы мне сына вернули! – пообещал наглый гость. - Лухан, ты знаешь этого мужика? – посмотрел на младшего Юнги. - Не знаю и знать не хочу, - хрипло ответил тот, а глаза его вдруг обидно быстро намокли. Юнги пару секунд всмотрелся в его лицо, а потом медленно и опасно обернулся к гостю. - У вас никто сына не забирал, потому что у вас его нет и не было, - тихо сказал он. – Валите отсюда и забудьте этот адрес. Если бы вы знали, сколько у Лухана старших братьев, вы бы вообще не осмелились сюда заявиться. И если мы вас тут ещё хоть раз увидим когда-нибудь, то… в землю уроем, ясно? Не знакомый с тонкостями интонаций Юнги и не верящий в серьёзность угроз мужчина снова поднялся, видимо, желая поставить невоспитанного юнца на место, но вдруг замер, потому что кто-то крепко ухватил его сзади за шиворот. - Пойдём, поговорим, - спокойно сказал высокий и сильный Чонгук, легко вытащил сопротивляющегося гостя из кухни и, невзирая на его матерные выкрики, уволок из дома. Юнги довольно хмыкнул и ушёл следом. - Прости, солнышко, я не знала, что так будет… - расстроено проговорила Рина, садясь рядом с Луханом. – Он сказал, что хочет видеть сына, показал разрешение из опеки… Не понимаю, как ему позволили… - Он меня заберёт?! – с ужасом посмотрел на неё Лухан. – Вы меня отдадите?! - Глупый, никто тебя не заберёт, - накрыла своей ладонью его плечо Рина. - Разрешение было на встречу, у него родительских прав на тебя нет. В графе «отец» в свидетельстве у тебя прочерк, малыш. Все его слова про суды пустые… - Я… Я просто… - губы у Лухана сами собой задрожали. – Я не хочу… Исин перелез по дивану на место рядом с братом, прижимая его к себе. - Дзэдзэ, простите, что вам пришлось с ним познакомиться… - поднял он глаза на Рину. - Мы с мамой переехали даже, чтобы он нас не нашёл, когда Лу было четыре года. Он однажды ночью пришёл и стал в дверь колотить, а потом с кулаками набросился, когда мы открыли. Но мама успела полицию вызвать. А потом его посадили, мы съехали с той квартиры и думали, что уже всё кончилось… - Исин, не оправдывайся, пожалуйста, - Рина мягко коснулась его волос. – Это однозначно не твоя вина и не вина Лухана, что этот человек сюда заявился. Я узнаю, почему в опеке дали ему наш адрес. Мы вас в обиду не дадим, не бойтесь. Неужели столько мальчишек не справится с одним хилым мужичком? – она, наконец, улыбнулась и посмотрела в сторону выхода. У дверей маячил Кёнсу, не решаясь зайти. - Это ты ребят позвал? – поинтересовалась Рина, подзывая его. - Угу, - кивнул он, глядя на всхлипывающего Лухана. В прихожей хлопнула дверь. - Умница, Кёнсу-я. Сейчас Чонгуки с ним побеседует. Я гарантирую положительный результат. - Чонгуки уже всё, - сказал её муж, отрясая руки от несуществующей грязи и проходя на кухню. – Чонгуки потребовалось полминуты. Чонгуки будет вознаграждён? – он хитро подмигнул Рине, а та засмеялась. - Они снова начнут снимать на телефон наш поцелуй. Оставим награду на потом, милый. - Ловлю тебя на слове! – пообещал он, улыбаясь, и подошёл к раковине, ополаскивая ладони. - Ты, если его ещё раз где увидишь, скажи, понял? – вошедший Юнги направился прямиком к Лухану. – Прямо подойди и скажи мне, окей? Лухану показалось, что голос старшего звучит сейчас совершенно не издевательски и без наезда. Это была интонация заботливого брата, а не потенциального противника. Ему даже захотелось, чтобы Юнги всегда говорил с ним так: спокойно, с участием, неравнодушно. Юнги был смелый и крутой. И Исин тоже оказался смелым и крутым. И Чонгук-хён… Лухан снова всхлипнул и опустил глаза, чтобы спасти остатки гордости и не показываться уж совсем плаксой перед старшими и Кёнсу, но, конечно, это не помогло. - Эй, пабо-я, - мягко и тепло сказал Юнги, присев перед ним на корточки (Рина отошла в сторону, давая ему место). – Что ты, как неродной? Никому мы тебя не отдадим, ты наш. Кого же я троллить буду, если ты уйдёшь, а? – он шутливо потрепал его по светлым волосам. - Сам ты… пабо-я… - всхлипнул Лухан, чувствуя, как тело наполняется странным чувством тепла и радости от признания старшего. И уж конечно, он не стал сопротивляться, когда Юнги притянул его за шею к себе, обнимая. Лухану было просто необыкновенно тихо и спокойно, несмотря на катящиеся из глаз слёзы. И он совершенно точно знал: теперь у него братьев намного больше, чем один. И это ощущение было восхитительно.